Как ты там, Ром?

Когда ты вернёшься, Вернёшься в наш город Обетованный, Когда ты вернёшься — Такой невозможный И такой желанный?

Пять лет. Пять лет назад в его жизнь пришла темнота. Душащая темнота. А темнота, в свою очередь, подтянула за собой боль, и пустоту, что поселились глубоко в груди. Олег привык просыпаться по утрам с осознанием того, что он один. Один в этом чертовом мире. И пусть за его спиной огромная фан база, семья, друзья… он все равно один. Теперь уже навсегда. Чай в кружке давно уже остыл, время на часах перевалило за три ночи, а Савченко все так же сидел неподвижно за кухонным столом и, казалось, даже не дышал, глядя в окно. Он не думал. Он разучился думать. Да и думать то особо не хотелось. Больно. Если он и начинал думать о чём-то, то это «что-то» всегда сводилось к одному единственному — Роме. И эти думы всегда начинали душить, словно кто-то стоял сзади и вправду сжимал руки на шее. И Олег был бы даже рад, если бы этот кто-то задушил его окончательно. Становилось душно. Иногда Савченко даже казалось, что его душат знакомые руки. Его руки. Но эта мысль всегда отпадала так же быстро, как и появлялась. Его руки он бы узнал из десятков, сотней, миллионов, миллиардов похожих рук. И он бы не ошибся. Он никогда не ошибался. Его руки было слишком сложно не узнать, по крайней мере, Олегу. Тонкие и всегда холодные. Такие родные и любимые. А еще такие недоступные. Теперь недоступные. «Как ты там, Ром?» — однажды задал вопрос пустоте Олег, надеясь получить ответ. Но ответ никогда не поступал. Савченко уже смирился с тем, что этот вопрос так и повиснет в воздухе. Но все равно задавал его каждый вечер. Просто так. По глупой привычке. В окнах напротив давно спят люди. Где-то там, за окнами, кто-то, возможно, обнимается, кто-то, возможно, ругается, кто-то, возможно, трахается, кто-то, возможно, ревет в подушку, а кто-то просто спит, видя сны. Счастливые или не очень… но все равно сны. Где-то там другая жизнь. Где-то там люди счастливее. Счастливее, чем Олег. А счастлив ли Олег? Ответ на этот вопрос был один: нет. Счастье его заключалось лишь в одном единственном — в Ромке. В том парнишке, который шутил глупые и порой даже аморальные шутки, пил, курил, но был рядом. Всегда был рядом, когда это действительно было нужно. В том парнишке, что навсегда погас. Теперь же, вместо него рядом с Савченко была лишь пустота, к которой он постепенно начал привыкать. Кружка с так и нетронутым чаем отправляется в раковину, гаснет свет, сначала на кухне, а потом и во всей квартире. Тяжелая голова касается мягкой подушки и Олег, на удивление, засыпает моментально. И впервые за долгое время парень видел сон. Ему давно ничего не снилось. Так, иногда какой-то бред, который никогда не запоминался. Или кошмары. Второе, кстати, чаще всего. Савченко шел по алее. Мимо мелькали люди, собаки, лавочки, птицы, счастливые возгласы и разговоры пролетали мимо ушей. А Олег все шел и шел вперед. Куда? Он сам не знал. Просто шел вперед. Что-то его тянуло. Парень останавливается, глядя на человека, стоящего перед ним и не верит своим глазам. Живой, все такой же худой, с теми же слегка растрепанными волосами, с тем же уставшим, пустым и разбитым взглядом и с той же улыбкой: такой родной, разбивающей сердце. Той улыбкой, которую Олег никогда не забудет. — Здравствуй, Олеж, — говорит тихо Рома, не смотря на Савченко. Он смотрел куда-то в даль. Но не на него. — Как ты там, Ром? — так же тихо спрашивает Олег. Просто потому, что не знал, что спросить еще. Говорить не хотелось. Хотелось просто крепко обнять, спрятать лицо в плече Сащеко и просто рыдать. Рыдать навзрыд, зная, что рядом тот, кто всегда раньше был рядом в такие моменты. Был. Теперь же его нет. Вместо него — пустота. — Нормально. Знаешь, даже лучше, чем здесь. Спокойнее, — Рома улыбается, наконец, взглянув прямо в пару зеленых напротив. И улыбается. Савченко закрывает глаза и тянется вперед, чтобы обнять, еще раз вдохнуть в себя тот родной и любимый запах, утонуть в нем с головой, забыться, но… Но чувствует лишь пустоту. Олег открыл глаза, видя перед собой все ту же раздражающую его своей неизменностью картину: его комната, разбросанные вещи, сущий беспорядок, диван, на котором раньше часто курил Рома и 6:38 на часах. Парень рычит, падая лицом в подушку. Бьет кровать кулаками, успокаивается, пытается вновь уснуть, но понимает, что сна ни в одном глазу. Поднимает свое бренное тело и плетется совершать утреннюю рутину: умыться, почистить зубы, сходить в душ и заварить себе кофе. Прохладный душ отрезвляет. А перед глазами все еще стоит человек из его сна: чутка растрепанные волосы, уставший, пустой и разбитый взгляд и та разбивающее сердце улыбка. Та самая улыбка, которую он никогда не забудет. — У него все нормально, — шепчет Олег своему отражению в зеркале. И…улыбается? Впервые и настолько искренне? Но улыбка быстро пропадает с его лица. И снова все как всегда, только вот кофе слишком горький. Зато теперь Савченко получил ответ на единственный вопрос, который так долго его волновал: ему там хорошо. А Олегу здесь нет. И уже никогда не будет. Ведь его рядом нет. Рядом есть и будет лишь темнота. А внутри будут лишь боль и пустота.