Скучная жизнь подземелья.

      Он бездумно бродил по теневым полям, просто ещё одна тень, ничем не отличающаяся от многих других вокруг. Но ему было всё равно, ведь он не думал и не решал, куда идти, будучи тенью самого себя. И даже то, что он запоминал всё, что видел, не играло никакой роли, ведь эта память лежала мёртвым грузом, никак не используемая. Да и толку было с той памяти, если всё, что он видел, это точно такие же неприкаянные тени, лишённые воспоминаний о своей прошлой жизни и не видевшие больше ничего, кроме этих равнин теней.       Впрочем, он ничего из этого не осознавал, ведь для этого нужны были желания, которые у него отсутствовали, и он просто бездумно ходил по этим холмистым равнинам, запоминая увиденное, но не обращая ни на что внимание. И так продолжалось, пока на его пути оказался кто-то, не похожий на окружающие его тени. Этот неизвестный просто стоял и смотрел на него, ничего не предпринимая, и он точно так же стоял и смотрел в ответ, но не на незнакомца, а просто вперёд, ведь ему не было никакого дела до того, кто встал у него на пути, и он просто ждал. Не чего-то, что должно было произойти, а просто ждал, бездумно и бесцельно.       –Жалкое зрелище, - произнёс неизвестный неожиданно глубоким и немного рычащим голосом протянул руку вперёд.       Острый коготь упёрся ему в грудь, вызывая боль. Но это была боль не от того, что коготь проткнул его теневую кожу, это болело его отсутствующее сердце. Но появившаяся мысль, точно так же, как неожиданно появилась, исчезла, и он продолжил бездумно смотреть сквозь стоявшего перед ним.       –Что же... Путь выбран и назад дороги нет, а потому, нет смысла колебаться, да будет так, как выбрал человек, позволь лишь раз, в его Судьбу вмешаться, - продекламировал неизвестный, после непродолжительного молчания.       Убрав руку от его груди, неизвестный отшагнул на два шага и ненадолго замер. А потом над равнинами теней разлились звуки музыки, за музыкой же пришли слова.       – Когда две силы в неразумном бою       Сошлись, и гнев богов не остановить,       Кому-то нужно устоять на краю,       Найти сквозь хаос путеводную нить.       Я сразу понял нашей жизни секрет,       Здесь каждый увлечён какой-то игрой.       А в этих играх правил попросту нет.       И не понятно, кто злодей, кто герой.       Поначалу он бездумно стоял и слушал, но не слышал. Слова песни проходили мимо и сквозь него, и казалось ничего не задевали, оставляя его всё таким же отстранённым и безразличным.       –У добродетели дорога трудна,       Зато потом не в чем себя упрекнуть.       А подлость, та всегда идёт на ура,       Но наполняет смутной тяжестью грудь.       И те капканы, что нам ставит Судьба,       Одной тропинкой точно не обогнуть.       Наш бедный мир распят меж зла и добра,       В нём середина - благороднейший путь.       Но постепенно он начал прислушиваться к звучавшей мелодии и слышать, но пока ещё не понимать слова. Он всё ещё оставался отстранённым от происходящего, но что-то внутри него начало просыпаться, как искорка на угольке, которая может затухнуть окончательно или вновь разгореться пламенем.       –По тонкой грани       Между судьбой и мечтой       Мы ходим сами       Или ведём за собой,       Но выбирая,       Всё или ничего,       Не потерять бы себя самого.       Постепенно он начинал всё лучше понимать слова и осознавать вложенный в них смысл. Эти слова находили отклик в его душе, порождая эмоции и желания.       –Я уповаю на ту силу, что эоны лет       Соединяет с чёрным белое, тьму и свет.       Все ставки сделаны,       Осталось узнать ответ.       Спасёт наш мир Пустота       Или нет…       Боль, пронзившая всё его нутро, его душу и его разум, была такая, что он был готов разорвать себя собственными руками, только бы это всё закончилось. Вот только его тело не слушалось, продолжая спокойно стоять на месте, как будто оно было не его, а он всего-лишь пленник, заточённый в этой оболочке. И да, он понял, что теперь у него есть тело. Не тень его, в виде которой он ходил всё это время, а настоящее тело... Мёртвое тело.       Его сердце не билось, да его и не было, ведь в груди у него была только дыра, оставленная стоявшим сейчас перед ним Шакалоголовым. Его кровь, что и не удивительно, не текла, застыв в сосудах как какой-то холодец. Его мышцы не шевелились, отказываясь двигаться. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь он был мёртв, а мёртвые потому и мёртвые, что без посторонней помощи ничего сделать не могут.       –По тонкой грани       Между судьбой и мечтой       Мы ходим сами       Или ведём за собой,       Но выбирая,       Всё или ничего,       Не потерять бы себя самого.       Последние слова он слушал уже вполне осознанно, прекрасно понимая кто он есть. Он вспомнил, как шёл через ад к Башне Бога, сражаясь и умирая, как поднимался по её ступеням, преодолевая различные препятствия, как видел других претендентов, некоторые из которых даже дошли до своей цели, и как его судили, приговорив к Забвению. А ещё он помнил людей, которые пытались заставить его сделать нужное им, и что он раньше считал их своими соратниками, но оказался просто обманут и использован.       Но сейчас всё это не имело значения, ведь он всё равно не мог пошевелиться, что вызывало у него раздражение. Не очень сильное, ведь он прекрасно научился контролировать себя, свои эмоции, но всё же доставляющее дискомфорт. Но самое главное, он осознал, что Она его не оставила и всё это время продолжала следовать за ним. Её тёплое дыхание опалило морозом его левое ухо, когда она показала, что всё это время была тут.       Его память была всё ещё затянута пеленой забытья, но она постепенно становилась всё тоньше и он всё отчётливее мог вспомнить не только себя прошлого, но и что с ним происходило после того, как его разум был погружён в сон. Так что он был уверен, что со временем вспомнит вообще всё, но пока нужно было сосредоточиться на стоящем перед ним боге, который внимательно его рассматривал, явно оценивая результат своего вмешательства.       –Я был прав, Геката всегда оставляет для себя запасной ход, - неожиданно ощерился в улыбке Шакалоголовый.       Прострелившая его голову боль казалась мимолётной и почти незаметной, по сравнению с тем, что ему довелось пережить только что, но он не жаловался. В конце концов, эта боль позволила ему вернуться из забытья и вновь стать самим собой. Да и вместо того, чтобы оценивать уровень испытываемой им боли, ему нужно было сосредоточиться на происходящем, чтобы понять, зачем он понадобился Шакалоголовому.       –Я вижу, ты очнулся, но твоё тело по-прежнему мертво, так что и самостоятельно двигаться ты тоже не можешь, - обратился к нему Шакалоголовый после непродолжительного молчания. - Я знаю, как это исправить, но как ты и сам знаешь, в этом мире всё имеет свою цену.       Бог опустил голову и ещё немного помолчал, ковыряя посохом теневую землю под ногами. Он не мог наклонить голову, чтобы посмотреть под ноги, да и глаза его не слушались, из-за чего он мог смотреть только вперёд, но ему всё же удалось рассмотреть боковым зрением, что тот что-то рисует на земле.       –Впрочем, тебе повезло, ведь заплатишь за это не ты... пусть они об этом пока и не знают, - бог поднял голову и оскалился в предвкушающей ухмылке. - Но это ведь не наши с тобой проблемы, правда?       Он не мог ничего ответить, но был целиком согласен с ним, ведь плата за такое явно была бы или непомерно огромная, или очень неприятная, так что пусть за это лучше заплатит кто-то другой.       –Я вижу, ты согласен, - кивнул сам себе Шакалоголовый, и продолжил рисовать непонятный узор. - Радует, что я не ошибся в тебе.       На некоторое время повисло молчание, пока бог завершал свой рисунок, но наконец он закончил и встал прямо в его центре.       –К сожалению, моей Власти не хватит, чтобы так вмешаться в твою Судьбу, поэтому придётся обратиться за помощью, а значит, и поделиться потом платой, - бог вздохнул и покачал головой, после чего прикрыл глаза, сосредотачиваясь. - Но я уже придумал, как это компенсировать, так что не страшно, да и вмешательство будет не сильно большим и мы только немного ускорим всё, просто сделав это по-своему, чтобы извлечь максимальную пользу.       Слушая Шакалоголового, Безымянный не мог понять, почему встречающиеся ему на пути боги такие хитрожопые. Нет, было понятно, что они постоянно интригуют друг против друга, стараясь усилиться и ослабить своих соперников, но что тот светлый, что этот тёмный боги не просто интриговали, а играли в какие-то свои игры, причём глобального масштаба. И судя по услышанному, Шакалоголовый задумал что-то аналогичное тому, что пытался провернуть тот светлый бог, притом, как бы не связанное с тем самым катаклизмом, о котором говорил в беседе с Многоликой тот заносчивый бог, разве что цели Шакалоголовый преследовал какие-то свои. Вот только было непонятно, какая роль в этом всём была уготована ему, Безымянному. А ещё, было немного интересно, как он должен был воскреснуть, если бы не вмешательство Шакалоголового. Ведь если это правда и бог собирался только немного ускорить то, что и так должно было произойти, значит его воскрешение было только вопросом времени.       А тем временем тени вокруг начали выцветать, как бы глупо это не звучало, ведь они и так не имели цвета. Зато сквозь обесцвечивающиеся тени начало появляться и наливаться ощущением реальности изображение заснеженного города. Чем чётче становилось изображение, тем яснее было видно, что этот город не похож ни на что виденное им ранее.       Это был город построенный из невероятно высоких инсул, этажей по тридцать минимум, его улицы были очень широкими и чётко делились на центральную часть для повозок и боковые дороги для пешеходов. Правда, повозки, что ездили по дороге, перемещались без упряжи, самостоятельно, что он ранее считал прерогативой богов. Да и были они изготовлены целиком из металла, при этом двигаясь так резво, что угнаться за ними было бы затруднительно даже многим героям.       К сожалению, он не мог крутить головой, а потому ему никак не удавалось рассмотреть эти повозки как следует, слишком быстро они проносились мимо, но он всё же сумел рассмотреть, что они все были очень разные. Но разные они были не до бесконечности, так как попадались и похожие друг на друга, что указывало на их централизованное изготовление в мануфактории. Да и одежда проходивших мимо людей, пусть она и была очень сильно отличной от того, к чему он привык, так же указывала на массовое изготовление по определённому образцу.       Когда равнины теней исчезли окончательно, а город вокруг стал, по ощущениям, полностью реальным, Безымянный почувствовал удивление. Хоть дома и растущие из квадратиков земли деревья вокруг стали реальными, но люди и едущие куда-то повозки так и остались полупрозрачными. Казалось, что город наполнен призраками, которые делали вид, что они ещё живые. Но какофония звуков вокруг тоже утверждала, что город живёт, а люди и повозки действительно существуют.       Он отчётливо слышал разговоры проходивших мимо людей и шум от проезжавших мимо самобеглых повозок. А ещё, он услышал мелодию, которая была настолько тихой, что звуки живущего своей жизнью города должны были заглушить её, но почему-то этого не происходило. Доносившиеся до него звуки были похожи на лиру или арфу, только звучали они глубже и насыщеннее.       –Я привык бродить один       И глядеть в чужие окна       В суете немых картин       Отражаться в мокрых стеклах       Мне хотелось бы узнать       Что вас ждет,       И что тревожит ваши сны,       Но вот опять приходит ночь       И день напрасно прожит.       Голос певца принадлежал бесконечно уставшему от бесцельности своего существования человеку... А может и не человеку, Безымянному не было видно, ведь он смотрел почти поперёк улицы, только немного под углом, так что основная часть улицы была скрыта от него. Но звучавшие печальные слова что-то пробудили в нём и ему захотелось вдохнуть. Впервые за всё время он захотел сделать вдох и ему даже показалось, что тело напряглось, в попытке сделать это.       –Мы устали от потерь,       А находим слишком редко.       Мы скитались, а теперь       Мы живем в хрустальных клетках.       И теперь чужая радость       Не осушит наших слез       И нам осталось       Только ждать, какая малость,       Ждать того, кто не придет.       Из его рта вырвался едва слышный хрип, когда его мёртвые лёгкие попытались втянуть воздух. Казалось, его тело забыло, но настойчиво пытается вспомнить, каково это, быть живым.       –Трудно ждать, почти не веря,       Все стерпеть ещё труднее.       Зажгите свет, откройте двери,       Быть может мы ещё успеем,       Быть может мы сейчас услышим       Грохот льдин в реке, и я из дома вышел,       И увидел, я один и только       Снег на крышах.       Зародившееся желание жить стало настолько сильным, что причиняло боль, и отзываясь на эту боль его тело шевельнулось. Он почувствовал, как его затвердевшие до состояния камня мышцы зашевелились, как спавшиеся лёгкие развернулись, под свист проходящего через пересохшее горло воздуха, как застывшая кровь попыталась снова двинуться по своему бесконечному кругу жизни. Да, он был мёртв, но подпитываемое его желанием вновь стать живым, его тело пыталось хотя бы сделать вид, что оно снова живо.       –И я бежал из ледяного плена,       Слишком мало на земле тепла,       Но я не сдамся, я солдат вселенной,       В мировой войне добра и зла.       И грянул бой на целый белый свет,       И через миг земля очнулась ото сна,       А на земле, как всегда,       То зима, то весна...       На последних словах песни, ему всё же удалось пошевелиться и его голова немного повернулась, так что он сумел посмотреть на остановившегося перед ними человека. Хотя, человека ли? В этом Безымянный не был уверен ни на гран.       Высокий, даже выше Шакалоголового, в штанах из плотной ткани окрашенной в чёрный цвет, в коротких сапогах и накинутой поверх чёрной же рубашки странной накидкой из цельного куска ткани, в центре которого проделали отверстие для головы. Надвинутая на глаза шляпа с широкими полями и висевший поперёк груди странный струнный инструмент завершали облик этого странного вроде как человека.       –Кого я вижу. Неужели ты решил зайти в гости, или тебе просто потребовалась моя помощь? - мужчина указательным пальцем правой руки немного сдвинул шляпу выше, убрав падавшую на лицо тень, из-за чего было сложно рассмотреть его черты.       –Ты как всегда прав, Забытый, мне нужна небольшая помощь, за которую будет оплачено в полном объёме, - Безымянный увидел краем глаза, как Шакалоголовый кивнул.       На несколько мгновений установилась тишина, нарушаемая лишь городским шумом, но Безымянный был уверен, что два бога продолжают свою беседу, только на недоступном ему уровне.       –У него нет сердца, - наконец открыл рот мужчина, так и не посмотрев на Безымянного.       –Если бы было иначе, я бы не просил о помощи, - с легко слышимым смешком в голосе ответил Шакалоголовый.       –Ты ведь понимаешь, чем это может закончиться? - после ещё одной паузы, спросил мужчина.       –Он покорил Башню... И отказался от Престола, - сообщил Шакалоголовый, и расплылся в насмешливом оскале.       –Даже так? - мужчина впервые посмотрел на Безымянного своими небесно-голубыми глазами, такими же спокойными и холодными.       Взгляд мужчины давил с такой силой, что будь он живым, наверное и не устоял бы на ногах, но мёртвое тело пока ещё было слишком инертно к любым воздействиям и даже такое давление не смогло заставить упасть его на колени.       –Занятно, - мужчина отвёл взгляд и посмотрел на Шакалоголового. - Хорошо, договорились. Но тут явно не подходящее для этого место.       После этих слов обстановка вокруг преобразилась, а может они просто оказались в другом месте, но теперь они были на вершине холма под ночным небом. В отдалении Безымянный заметил тёмный массив леса, а светившая с неба Луна освещала колышащееся травяное море. Причём, в этот раз переход произошёл практически сразу, что явно указывало на более широкие возможности этого Забытого по сравнению с тем же Шакалоголовым.       Они немного постояли, глядя на звёздное небо и Луну, после чего мужчина развёл руки в стороны, как будто хотел обхватить всё мироздание, и прикрыл на несколько мгновений глаза.       –Что же, начнём, пожалуй, и место и время идеальные, - с этими словами мужчина достал левой рукой что-то из кармана, поднеся к губам, и поднял перед собой правую, вытянув указательный палец. - И пусть никто не посмеет нам помешать, ибо я в своём праве.