Боги-мечтатели

      — А помните… запах маисовых лепëшек и вкус атоле перед завтраком? Было время, когда…       …Тонатиу, скрытый за спинами добрых горных стражей — Попокатепетль и Истаксиуатль — только-только бросало в низину свои тëплые лучи. Люди в кальпулли уже давно проснулись, и, отработав положенный час, вкушали свежие маисовые лепëшки. По траве, покрытой росой, мчались босоногие дети. Первым в чинанкалли с быстротой молнии забежал Тескатлипока. Но едва он успел отдышаться, как победная ухмылка на его лице сменилась злобным оскалом.       — Ах ты, наглец! Подлиза! — Выкрикнул он в угол комнаты, в то место, где сидел согнувшись в привычной для себя позе Кетцалькоатль. От обиды на глаза Тескатлипоки навернулись слëзы, а его пятнистое лицо выразило такое негодование, что Кетцалькоатль, боясь гнева брата, вжался в стену. Влетевший в дом Уицилопочтли сбил стоящего на пороге Тескатлипоку, и Кетцалькоатль, воспользовавшись суматохой, тонким голосом проговорил:       — Ты сам сказал: «Кто быстрее всех придëт, тому и первая лепëшка»… — он ещë не закончил, когда Тескатлипока под тяжестью Уицилопочтли, завязавшего с ним рукопашный бой, прохрипел:       — Врëшь! Ты давно занял тут место, потому что в честной борьбе тебе не выиграть!       Со стороны заднего двора послышались шаги, и в комнату с полотенцем в руке вошла женщина. Еë юбка, расшитая шкурами змей, поблëскивала в полумраке комнаты.       Уицилопочтли немедленно встал и побежал мыть руки, на ходу получая за драку шлепок. Тескатлипока улыбнулся во всю ширину своего рта, с гордостью демонстрируя прорехи в тех местах, где недавно торчали молочные зубы. Кетцалькоатль тихо плакал в углу.       Заботливая Коатликуэ взяла братьев за руки и усадила за стол, а когда подошëл Уицилопочтли, сказала:       — Каждому достанется лепëшка, а чтобы вы не ссорились, первую я уже съела сама.       Тескатлипока с грустью вздохнул, но так как он желал понравиться своей тëте, то во время завтрака не произнëс ни слова.       Когда люди вновь вышли из своих домов, солнце уже добралось до чинанкалли Коатликуэ и Уицилопочтли. Тескатлипока лежал на траве, раскинув в стороны ноги, и мечтательно смотрел в небеса, туда, где жили его далëкие предки.       — Кетц, а кем ты хочешь стать? — Неожиданно сказал Тескатлипока, его голос как-то странно прозвучал в тишине утра. Кетцалькоатль, от нечего делать щипавший с какого-то куста листья, вздрогнул.       — А ты?       Тескатлипока нахмурился и бросил:       — Конечно я знаю, кем хочу стать, ещë с самого начала знал… то есть, мне было предначертано, что я буду править ветром и солнцем. Я стану богом ягуаров, ночи, всех ночных хищников, и буду воином-ягуаром, и заведу трëх… нет, четырëх жëн!       Подошедший Уицилопочтли стал слегка пинать брата по ногам.       — Много хочешь!       — А то! — Тескатлипока круто повернулся на живот и ловко повалил Уицилопочтли на землю. Началась возня. Кетцалькоатль, взглянув на своих братьев, готовых в любое время помериться силой, загадочно проговорил:       — Я думаю, что мы должны следовать каждый своему пути…       Но Тескатлипока, казалось, увлечëнный борьбой, успел заметить:       — Я и говорю.       — А я бы, — принимая удар пяткой по носу, ответил Уицилопочтли. — Я бы хотел стать воином-орлом. — Когда Колибри это сказал, его глаза загорелись надеждой. Он встал во весь рост, увлекая шипящего Тескатлипоку за собой, и в этот момент был похож на орла — птицу, которая очень ему нравилась.       — Тогда я бы, — робко сказал Пернатый Змей. — Тогда я бы хотел стать самым добрым человеком на земле…       Тескатлипока расхохотался так, что совсем забыл о шуточной борьбе с Уицилопочтли. Последний тоже был удивлëн.       — Мой глупенький братец Кетц никогда не поймëт, что богу никогда не стать человеком. Да и зачем хотеть становиться жалким смертным? Будет глупо умереть от болезни, хотя ты и будешь добряком.       Кетцалькоатль не смутился от резких слов брата, а наоборот, воспрял духом, готовый отстоять свою позицию.       — Я думаю, — произнëс он. — Боги тоже в какой-то мере смертны. Наверное, всë-таки не важно, кем я стану, главное, чтобы я не забывал о тех, кому обязан жизнью. Чтобы я не был злым и жестоким, и чтобы меня не отправили в Миктлан.       Тескатлипока снова расхохотался.       — Смотрите, этот болван заботится о своей шкуре, — и Тескатлипока жалобным голосом повторил последнее сказанное Кетцалькоатлем. — Забудь об этом, братец, боги бессмертны, и все это знают. А такого тихоню, как ты, в Миктлан никогда не отправят. Позволь, братец, ты слишком много общаешься с масеуальтин. — После чего Тескатлипока прибавил уже ласковей. — Будь с нами, и ты никогда не подумаешь о смерти.       Сидя на обломках собственного теокалли, Тескатлипока хрипло посмеивался. Он вспоминал эти слова, слова наивного мальчишки, гораздо более наивного, чем все человеческие дети. Он говорил: «Забудь о смерти», и ни единожды толкал брата навстречу погибели. А теперь его собственная кровь хлестала из рваной раны, как бы в наказание за то, что он натворил.       — Нет, я всë-таки стану птицей, огромной и сильной, буду летать над врагами, а мои перья будут как копья, сражать врагов насмерть — гордо проговорил Уицилопочтли.       — Это твоя мечта, маленький Колибри? — За эту дерзость Тескатлипока получил от брата локтëм в бок. Теперь был вечер, и братья сидели втроëм у костра, придумывая самые разнообразные планы на будущее.       — Каждая маленькая птица, наверное, мечтает стать больше, — ответил Колибри.       — А я думаю, что надо гордиться тем, что имеешь, — заметил Кетцалькоатль. Но его слова были мишенью для колкости брата.       — Как, например, чешуëй на теле?       — Прекрати, Теска, ты чудовищно себя ведëшь. Если так будет и дальше, то твоим желаниям не суждено сбыться.       — А вот так? — и Тескатлипока показал брату сжатый кулак. Кетцалькоатль отстранил кулак от своего лица и проговорил сердито:       — Так тем более.       — Ладно, — отступился будущий бог ягуаров, — не знаю, что нас ждëт впереди, но давайте поклянëмся во что бы то ни стало исполнить свои мечты.       И каждый пожертвовал что-то от себя для выполнения клятвы. Уицилопочтли умел колдовать, и потому остальные доверили ему исполнить обряд. Так, сказал Уицилопочтли, если отданная вещь не вернëтся к богу, значит, он смог осуществить свою мечту. После этого Уицилопочтли кинул свой плащ в костëр, чуть его не затушив. Огонь поглощал отданную ему вещь, пока Тескатлипока нащупывал свои молочные зубы. Один его клык шатался, и к утру выпал бы, но Тескатлипока без жалости вырвал его рукой, демонстрируя полную безмятежность, и накормил огонь этим скромным даром. Следующим был Кетцалькоатль. Он чуть отошëл от костра в тень, а затем, скривившись, превратился в пернатого змея. Его руки и ноги слились в единую плоть, покрытую перьями, как чешуëй, и змеиными клыками он выдернул одно длинное изумрудного цвета перо.       Тескатлипока процедил сквозь зубы:       — Фокусник.       Когда перо Кетцалькоатля упало в костëр, он заискрился, и братья поспешили взять друг друга за руки. Первым пожертвовал Уицилопочтли, поэтому ему было время говорить.       — Моë имя Уицилопочтли, что означает «Колибри Южной стороны», и хотя моя мать — богиня, покровительница цветов, и мой путь мне известен, я хочу пожелать. Быть мне птицей, какую никто никогда не видел, быть мне воином, который не проиграет ни одной битвы, и стойким, чтобы вынести все невзгоды, которые падут на мою бессмертную душу.       Кетцалькоатль и Тескатлипока содрогнулись под этими сильными словами, которые с блеском в глазах говорил молодой бог Колибри. И они по очереди произнесли свои клятвы, стараясь подражать своему неожиданно красноречивому другу.       Затем братья все вместе задули угасающий костëр. В пепеле надежд и тлеющих угольках славы они не нашли своих вещей. Но много позднее, когда божественная власть доживала свои последние дни, Тескатлипока нащупал под пальцами в сжатом кулаке свой молочный зуб. Уицилопочтли был похоронен, завëрнутый в плащ, а от Кетцалькоатля осталось только одно обгоревшее ярко-зелëное перо.