Просроченные чизкейки

— Вы... две идиотки! Администратор был так зол, что в сердцах швырнул на пол перьевую ручку. Шизуку невольно вздрогнула, когда ручка отскочила и покатилась прямо к её ногам. Вместе с Мизуки она покорно слушала начальника в наряде горничной, вытянувшись в струнку. — Я вам что говорил? Берёте эти сраные чизкейки и предлагаете всем клиентам без исключения! Но что-то я не видел, чтобы хоть кто-то из вас следовал моим указаниям! Мизуки едва приоткрыл рот, чтобы возразить, но Шизуку легонько толкнула его локтём, призывая хранить молчание. Перечить руководству — себе дороже. — Берите пример с Ямакавы и Кумамото! — администратор прокашлялся и принялся копировать манеру других горничных из прошедшей смены: — «Ох, отличный выбор, господа! Но я бы ещё вам настоятельно порекомендовала отведать наших изумительных тортиков! Лучших вам не сыскать во всей Шибуе!» Вы меня поняли? Мизуки хотелось прыснуть в ответ на нелепую пародию, но он нашёл в себе силы сдержаться и коротко кивнул вместе с Шизуку. Та, в свою очередь, с каждой фразой только теряла уверенность в себе. — Да, администратор. — Очень надеюсь, что вы прекрасно меня поняли. Это последний раз, когда я отчитываю вас таким образом. Вы дождётесь. Вы доиграетесь и будете зарплату получать чизкейками и тирамису. Будете жрать их, пока не кончится вся партия. — Нам очень жаль, администратор, что так получилось, — Шизуку склонялась всё ниже и ниже в знак раскаяния. — Клянусь вам, что подобного больше не повторится. Мизуки жалостливо смотрел на то, как Шизуку унижается перед боссом. Да, он сам был заложником ситуации и не мог позволить себе пойти против начальства. Но даже так он не был готов положить себя на жертвенный алтарь, поэтому ограничивался лишь стандартными поклонами, которые отвешивают нижестоящие по социальной лестнице. — Берите отрывные стикеры, переклеивайте сроки. В качестве наказания. Весь инвентарь лежит на складе. — Хорошо. — Надеюсь, завтрашняя смена пройдёт как надо и мне не придётся повторять этот разговор. Приятного вечера, дамы. Администратор вытянул из кармана пиджака сигарету и, сажав её между зубов, направился к выходу. Предварительно он небрежно бросил ключи от заведения на один из столиков, и они со звоном брякнулись, перекликаясь со звуком щёлкающих каблуков. Как только дверь за мужчиной захлопнулась, Шизуку почувствовала, что все силы покинули её. Она обмякла и обрушила тело на рядом стоящую барную стойку. Мизуки слышал тихие всхлипы. Плечи Шизуку нервно подёргивались, она то и дело смахивала слёзы с опухших глаз, но прозрачные капельки неустанно продолжали катиться по щекам. — Шизуку-чан... Мизуки подсел на барный стул и прилёг на стойку, чтобы оказаться на одном уровне с девушкой. Ему не было видно её лица, так как она спрятала его между сложенными руками — лишь изредка мелькал печальный профиль с точёным носом и красноватыми губами. Его взгляд то резко отбегал в сторону, то вновь украдкой переводился на Шизуку. Его любимый человек плачет от горя, а он даже не может представить, как ему помочь. Невидимая сила сдерживала его от опрометчивых поступков, мешая вылить наружу кричащие в сердце чувства. Наконец, его рука боязливо начала приближаться к ладони Шизуку, пока в конце концов пальцы не дотронулись до её нежной и холодной кожи. — Мизуки-чан, — тихо пробормотала она сквозь слёзы. — Я так больше не могу. Я не хочу никого обманывать. — Я тоже, Шизуку-чан, — пальцы робко двигались по кисти девушки в попытке дать убежище и утешение. — Я на твоей стороне. Поэтому я и не пошла у него на поводу. — ...Я знаю. Спасибо тебе. Шизуку шмыгнула носом и наконец повернула лицо в сторону Мизуки. Красное, заплаканное, мокрое от слёз — всё равно оно было прекрасным. Такова Хиномори Шизуку, бывшая участница группы Cheerful*Days и бывший айдол. Рука Шизуку поползла навстречу Мизуки. Чуть осмелев, она вложила свои пальцы меж его и легонько сжала их. Тёплые. Совсем не такие, как у неё. Немногим более толстые и длинные, розоватые и грубоватые от частых уколов иглой. — Знала бы ты, как я хочу сбежать отсюда, Мизуки-чан. Если бы не этот дурацкий контракт, я была бы вольной птицей. Вроде бы избавилась от бремени айдола, но всё равно влачу его до сих пор. Рука Мизуки сжалась сильнее после этих слов. — Мне очень жаль, что я не могу тебе ничем помочь. У меня нет столько денег, чтобы покрыть и десятую часть издержек от расторжения контракта. — Это неправда, Мизуки-чан. Ты остаёшься здесь ради меня. Этого уже достаточно. Мизуки почувствовал, что сам вот-вот заплачет. Ощущение беспомощности начинало вновь нарастать, и он приблизился к Шизуку — тепло её тела придавало ему сил. Они держались друг за друга, как могли, ибо никого больше не было рядом, чтобы поддержать их. Есть только он и она — две души, изо всех сил выживающие в этом жестоком мире. Во время смен, как бы тяжело ни приходилось, они были вынуждены скрывать симпатию друг к другу. И только по вечерам им выпадал шанс остаться наедине и выразить накопленную за день боль и усталость, чтобы избавиться от этой ноши вместе. Оборки платьев зашуршали, потираясь друг от друга, — продолжая опираться сложенными руками о барную стойку, они настолько сблизились, что могли потереться носами. — Спасибо, что не бросаешь меня, Мизуки-чан, — Шизуку приподняла голову и мягко поцеловала Мизуки в лоб. — Если бы не ты, я бы уже давно... Шизуку внезапно замолчала, не стала продолжать фразу. Очевидно, она бы сделала Мизуки очень больно. — Прости. Я пойду переодеваться. Шизуку поднялась, поправила руками форму горничной и направилась в сторону раздевалки. — Хорошо. Оставшись в зале, Мизуки принялся ждать её возвращения. Хоть они были одеты в одинаковые платья, он не мог позволить себе раздеваться в присутствии Шизуку или смотреть на то, как она сменяет повседневную одежду на униформу. Шизуку не должна знать, что на самом деле он не одного с ней пола. Ровным счётом как и работодатель. Если правда вскроется, ему навсегда будет закрыт путь в это кафе, а Шизуку, возможно, не захочет продолжать с ним общаться. Потерять Шизуку — самое страшное, что только может быть на целом свете. На столике для посетителей лежала груда десертов в пластиковых упаковках. На каждую наклеен стикер с датой — 25 июля, 20 июля, где-то даже мелькал конец июня, в то время как на календаре уже следили за августом. Эту ночь им предстоит провести вдвоём не за романтическим ужином, а за переклеиванием стикеров на адекватные сроки годности. Ведь каждый кусок торта в этой коробочке — это деньги, с этого момента грязные и гнилые. — Мизуки-ча-а-ан! — донеслось из раздевалки. Мизуки подошёл к двери. Она была слегка приоткрыта. Не заглядывая внутрь, он спросил: — Что такое? — У меня проблемы с тем, чтобы расстегнуть платье. Помоги мне, пожалуйста! Мизуки обомлел. Раньше ему не приходилось сталкиваться с такой ситуацией — в раздевалке всегда были коллеги, которые легко бы протянули руку помощи. Но теперь они остались наедине вдвоём в целом кафе. — Х-хорошо, — он нервно сглотнул и положил ладонь на дверную ручку. Очевидно, больше никто не смог бы выпустить Шизуку из ловушки униформы. Ему всего-то нужно опустить молнию. Ничего плохого ведь не случится, правда? Он боязливо прошёл внутрь, как будто воришка вторгался в чужой дом. В это время, заведя руки за спину, Шизуку тщетно пыталась сдвинуть язычок молнии с места. Краешком глаза она заприметила Мизуки и подошла к нему, повернувшись спиной. — Расстегни его, у меня не получается. Мизуки робко ухватился одной рукой за воротник платья, а второй за застёжку и аккуратно повёл её вниз. Чем ниже опускалась его рука, тем сильнее приоткрывалась белоснежная и изящная спина Шизуку. — Ох, спасибо большое! Шизуку начала поворачиваться к нему лицом, стряхивая с плеч рукава платья. Мизуки моментально развернулся к выходу, но Шизуку уже схватила его за шиворот. — Давай теперь я тебе помогу. — Нет-нет-нет, спасибо, Шизуку-чан, я сама справлюсь! — Ой, да ладно, мне не сложно! Шизуку рывком потянула за язычок и одним движением ловко расстегнула молнию до самого конца. — Ох, Мизуки-чан? Ты не носишь лифчик? Мизуки почувствовал невероятный жар на щеках. Секунду он стоял огорошенный, а ещё через секунду ворвался в душевую, находящуюся внутри раздевалки. — Прости, мне нужно ополоснуться. Он захлопнул дверь и резко запер её на замок, чтобы Шизуку точно не могла к нему пробраться. «Мизуки-чан до сих пор меня стесняется, — грустно вздохнув, подумала Шизуку, стягивая до конца униформу и поглядывая на дверь душевой. — Так странно. Мы уже столько времени встречаемся, но она боится мне открыться. Неужели Мизуки-чан не доверяет мне...» Шизуку переоделась в футболку и лосины — вторую униформу, в которой сотрудницы кафе мыли полы, наводили порядок и делали другую грязную работу. Перевязала кристально-голубые волосы в высокий тугой хвост и посмотрелась в зеркало: косметика смазалась, припухлость глаз ещё не сошла до конца, замученный вид. Совсем не тот безупречный айдол, которым она была днём. Шизуку аккуратно подошла к душевой и постучалась: — Я пошла переклеивать стикеры. И ушла. Конечно же, она понимала, что Мизуки там совсем не ради водных процедур. Мизуки, задержав дыхание и замерев, слушал, как отдаляются шаги Шизуку. Сложив руки на груди, он сжимал в пальцах платье горничной, спавшее с плеч, как будто защищался от кого-то. Сердце учащённо колотилось от страха — его загнали в ловушку, из которой не сбежать. «Лишь бы она не узнала, лишь бы ни о чём не догадалась», — в голове гремели только эти слова, словно заевшая пластинка. Ведь если Шизуку обо всём прознает, может случиться самое страшное — она его возненавидит, и он потеряет единственного дорогого ему человека. — Это неправильно, — прошептал он губами, — что мне приходится так глупо прятаться... Она заслуживает знать правду...

***

— О, Мизуки-чан, ты переоделась? Шизуку сидела в кладовке на табуретке, окружённая стеллажами с картонными коробками, рядом на столе — скотч, маркеры и клейкая лента стикеров. В руке она держала пластиковую упаковку с кусочком чизкейка внутри и что-то писала на ней. Мизуки стоял в проходе в комнату в аналогичном наряде, что и Шизуку, только вместо лосин — однотонная юбка-шорты. — Много успела сделать? — голос Мизуки звучал немного устало и равнодушно. — Не особо. По сравнению с тем, сколько осталось переклеить, — почти что ничего. — Ты сама перетащила эти коробки из холодильной камеры? Они же тяжёлые. — Ну да. А куда деваться. Абсолютно будничный разговор. Шизуку отложила пластиковую коробку в сторону и принялась за другую. Оторвала от ленты кусочек бумажки, налепила сверху на такую же маленькую бумажечку, маркером снова что-то начертила на поверхности. — Шизуку-чан. — Да? — Пойдём домой. — Не могу. Я должна клеить. Буду рада, если ты мне поможешь, — отставила в сторону ещё упаковку и взяла следующую, будто робот на производстве. Пробираясь сквозь завал, Мизуки подошёл к Шизуку и схватил её за запястье руки с чизкейком. — Ты не обязана. Ты же сама говорила, что не хочешь обманывать и отравлять людей, а теперь сама этим занимаешься. — Если я это не сделаю, то останусь без средств к существованию, — холодно ответила Шизуку и выдернула руку. Мизуки сжал кулаки. Ему надоело смотреть на замученную Шизуку, день за днём пляшущую под дудку начальства и изводящую себя до изнеможения. Она была сама на себя не похожа. Куда делась та мягкая и улыбчивая Шизуку-чан, которую он встретил впервые здесь? Эта работа словно убила в ней всю волю к жизни, так что Шизуку пришлось в конце концов отступиться от собственных принципов? Однако Мизуки прекрасно понимал, что не сможет убедить её бросить кафе, действуя привычными методами. — Шизуку-чан, ты ведь айдол? Да, ты ушла со сцены, но в душе ты ведь всё ещё осталась безупречным айдолом? — Э? — Изящно разносишь заказы и умело пишешь кетчупом надписи на омлетах. Ты главная звезда этого заведения! Вспомни счастливые лица посетителей! Ты же не хочешь, чтобы твои клиенты... — Я понимаю, к чему ты клонишь, Мизуки-чан. Шизуку крепче вцепилась пальцами в пластик. Теперь оба занимали оборонительную позицию. — Если тебе так надоела эта работа, ты можешь увольняться. А я останусь, пока не истечёт мой срок. После этого можно будет зажить нормальной жизнью. — Что ты... Ты же сейчас сама сравнила себя с заключённой в тюрьме! — Да, сравнила. Имею право, — глаза Шизуку блестели, как острые иглы. — Потому что мне не привыкать. — Что ты имеешь в виду? Шизуку тяжело выдохнула. Несмотря на близкие отношения, она тоже скрывала своё истинное прошлое от Мизуки. Но, похоже, настал момент расставить всё на свои места. — Притворяться идеальной очень утомительно, знаешь ли. Если в Cheerful*Days мне помогали продюсеры, монтажёры, гримёры, участницы группы, то здесь я предоставлена сама себе. Нет никого, кто бы прикрывал меня. Если бы я уронила заказ, сказала посетителю фразу невпопад или сломала что-то, никто бы не заступился за меня. Я бы в одиночку несла ответственность как виновница. Однако, как бы тяжёл ни был мой проступок, я знаю, что не буду уволена. Да, наказана, но меня не выставят за порог. — ...Какие жестокие вещи ты говоришь, Шизуку-чан, — Мизуки опустился на коробку напротив неё. Шизуку слегла ахнула, завидев слезинки в уголках его глаз. — Я не уходила с этой работы и терпела местного босса только ради тебя. Хотела быть твоей поддержкой... Но всё равно ничем не смогла помочь? — Мизуки-чан! — она опустилась на колени перед Мизуки и взяла его за руку. — Не надо плакать, Мизуки-чан... Ты не должна винить себя. Ответственность лежит только на моей совести. Ведь Безупречной Шизуку не нужна была помощь. А настоящей Шизуку в стенах кафе вообще не существовало. — Что? — он утёр тыльной стороной ладони потёкшую по щеке слезинку. — Прости меня, пожалуйста, что мне приходилось скрывать от тебя это. Я... я просто думала, что ты влюбилась именно в ту идеальную Шизуку, которая работает в этом кафе. И если бы ты узнала, какая я на самом деле... ты бы горько разочаровалась. Ведь в реальной жизни я совершенно бесполезная. Врезаюсь в людей, теряюсь на улице, ломаю предметы. Мне приходится тратить очень много сил, чтобы сдерживать хаос, творящийся вокруг меня, и это выматывает. Безупречная Шизуку не должна никогда плакать, но сегодня... Мизуки положил ладони на щёки Шизуку и посмотрел ей в глаза. — Я рада, что смогла увидеть настоящую Шизуку-чан сегодня. Она по-настоящему прекрасна. И нравится мне даже больше, чем мисс Безупречная Шизуку. — Что... ты сказала? — Я люблю тебя, Шизуку-чан. Мизуки приблизился к лицу Шизуку и мягко поцеловал её розовые губы. Обомлев, она закрыла глаза и поддалась его губам. Когда поцелуй кончился, он обхватил обеими руками её плечи и крепко прижал к себе. Шизуку опустила голову ему на грудь и услышала неистовое биение сердца Мизуки. — Тебе страшно, Шизуку-чан? Ты сделала великий подвиг и открылась передо мной. — Мне... не то чтобы страшно. Я скорее шокирована. Что смогла сказать тебе такое. Хотя, признаться честно... я боялась, что ты отвергнешь меня. Но теперь мне стало легче. Если я действительно нравлюсь тебе такой, какая я есть. Даже если ты ещё не знаешь настоящую меня до конца. — Вот как. Это здорово. А мне вот ужасно страшно. — Я это слышу. — Слышишь? — Да. Твоё сердце колотится так, будто сейчас вырвется наружу. Может, ты тоже хочешь что-то мне сказать? Мизуки ахнул и замер, и вместе с тем, кажется, замерло его сердце. Кровь гудела в висках. Вот оно, приближается то, что он так долго оттягивал. Шизуку призналась ему, и он принял её без колебаний. Ответит ли она ему тем же? — Честно говоря, да... Но мне очень тяжело. Я боюсь. — Всё хорошо, Мизуки-чан, — Шизуку посмотрела на него ласковым взглядом и погладила по руке. — Ты можешь сказать всё, что угодно. Я не буду злиться или осуждать тебя. Ведь я уже полюбила тебя такой. — Правда? — Мизуки перехватил ладонь Шизуку и сжал её обеими руками. — Обещаешь? — Клянусь, Мизуки-чан. Я готова. — Хорошо, я скажу, — он поднёс руки с ладошкой Шизуку к груди, сжимаясь всем существом. Открыл рот, пытаясь произнести вслух свой секрет, но губы и горло пересохли и не хотели выдавать тайну. Наконец, он собрал воедино все силы и тихо выдавил: — На самом деле я мальчик. — Мальчик? Мизуки разжал ладони и положил руку Шизуку себе на грудь и несколько раз повёл из стороны в сторону — она была совершенно плоская, совсем не как у девочки даже с самым маленьким размером бюста. Он боялся смотреть Шизуку в глаза, так как ожидал увидеть презрение на её лице, несмотря на обещание. — Да. Я мальчик. Слегка приоткрыв рот от изумления, Шизуку рассматривала черты Мизуки, не сумев поверить в услышанное. Боясь сказать что-то невпопад и расстроить его, она решила не говорить ничего. Иногда молчание намного ценнее любых слов. Шизуку поднялась с колен и обняла Мизуки за плечи, нежно проводя рукой по спине. Язык жестов и любви — лучшее, что она могла выбрать в такой ситуации. «Ты не один, я здесь, и я принимаю тебя», — вот что говорили её руки в тот момент. Приобняв девушку в ответ, Мизуки всхлипнул, а после издал громкий плач, как будто тиски, сжимающие его горло, наконец расслабились и позволили эмоциям выйти наружу. Он хватался пальцами за её футболку, тянул ткань и сильнее притягивал тело к Шизуку как к единственному оплоту тепла и заботы, рядом с которым он наконец может быть собой и ни о чём не переживать. Мизуки потребовалось время, чтобы выпустить скопившееся за долгие годы напряжение, и Шизуку постоянно была рядом, поддерживая его поглаживаниями по голове, спине, рукам. Как удивительно то, что его фигурка не отличалась от девичьей, как лицо могло сохранять женственные черты, а голос быть таким высоким, чтобы совсем не выдавать в нём мальчика. Однако для Шизуку всё это не имело значение, ведь она знала и видела его таким с самого знакомства в кафе. Она полюбила эту внешность и этот характер не потому, что Мизуки был девочкой или мальчиком, — а потому что Мизуки был Мизуки. «Поразительно, что мы оказались настолько похожи, — думала Шизуку. — Оба вынуждены притворяться кем-то, просто чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям. Наверное, так устроен этот жестокий мир — чтобы тебя любили, приходится надевать маску и лгать. Но если даже в таком бессердечном мире есть кто-то, кто готов принять тебя без этой маски, — может, стоит отказаться от неё? Не сразу, постепенно... До тех пор, пока я не перестану чувствовать себя уязвимой и беззащитной».

***

— Это ещё что такое? — начальник ударил кулаком по столу. — Читать не умеете, что ли? Заявление об увольнении по собственному желанию, — Мизуки скрестил руки на груди и прищурил глаз в сторону босса. — Если тебя, Акияма, я ещё готов отпустить, то Хиномори... Ты совсем забыла, на каких условиях работать пришла? Выпрямив спину, Шизуку гордо, словно лебедь, подошла ближе к столу руководителя. — Администратор, ваши действия незаконны. У меня есть доказательство того, что вы продаёте людям некачественную еду и заставляете работников подменять для неё сроки годности. Я отказываюсь работать на нечестивых работодателей. Насчёт компенсации за расторжение договора не переживайте: я подам на вас в суд, выиграю дело и выплачу неустойку вашими же штрафами. Когда Шизуку закончила свою пламенную речь, босс прыснул, а позже расхохотался на весь кабинет, схватившись за живот. — Ты вздумала мне угрожать, что ли? А кишка у тебя не тонка, Хиномори. Но твои обвинения уморительны. — Если вы думаете, что я шучу, то вы ошибаетесь. Я совершенно серьёзна. Я понимаю, что сейчас мы с вами находимся во взаимовыгодных отношениях: вы предоставляете мне стабильное рабочее место и своевременную оплату труда и в свою очередь получаете репутацию и преданную клиентскую базу, приходящую сюда ради моего имени. Однако в погоне за прибылью вы забыли главное — люди посещают это место не только для того, чтобы смотреть на горничных, но и за вкусной едой. Если кто-то из наших посетителей отравится и подаст на вас в суд по-настоящему, вы уже не уйдёте сухим из воды. И мы с вами потеряем этот бизнес. Это ведь в интересах нас обоих, администратор. Мизуки довольно ухмылялся, наблюдая за решительностью Шизуку со стороны. Кто бы мог подумать, что у такой хрупкой на вид девушки может быть крепкий стержень внутри. Хотя она и проявляла стойкость принципов ранее, ей приходилось его скрывать. Теперь он сверкал на поверхности вместе с её ослепительным взглядом, метающим искры твёрдой воли. Руководитель почесал затылок, сохраняя молчание. Лицо его приняло задумчивое и несколько обеспокоенное выражение. Всё-таки горячая речь Шизуку достигла его сердца, но не была способна полностью опалить его. — Ты, конечно, права, Хиномори. Но с моральной точки зрения. С точки зрения бизнеса и финансов всё не так просто, как ты думаешь. Я понимаю, ты просто молоденькая девочка без соответствующего образования чтобы понимать эти тонкости. — Давайте вместе подумаем, что мы можем сделать, чтобы исправить ситуацию и оставаться честными перед самими собой, — Шизуку не сдавала позиции и ни на секунду не теряла обретённость решимости. — А-а? — Пригласим Ямакаву-сан и Кумамото-сан, соберёмся всем коллективом. Если Акияма-сан согласна, то и её тоже возьмём. Проведём общее совещание, где разработаем новую стратегию. Если вы хотите продвигать кафе за счёт моего имени, мы найдём способы сделать это более эффективно. В наше время развивается столько технологий, а мы до сих пор не используем их грамотно. Если вы согласны работать по совести, не предавая доверие клиентов, то я отзову своё заявление и помогу вам. Начальник ухмыльнулся. — Как будто у тебя есть выбор! Но и мне в таком случае придётся пойти у тебя на поводу. Я дам тебе шанс, Хиномори. Только воспользуйся им грамотно и не наделай глупостей. — Хорошо, — Шизуку коротко кивнула. — У меня уже есть в голове несколько идей. Если не возражаете, сообщите удобную для вас дату, и я организую девушек для проведения совещания. — Хых. Полагаюсь на тебя. — Взаимно, администратор. Шизуку низко поклонилась, взяла со стола написанное от руки заявление на увольнение и вышла из кабинета начальника. — Уф-ф, я сделала это, Мизуки-чан! — Шизуку плюхнулась на скамейку в раздевалке. — Знал бы ты, как у меня тряслись коленки. — Молодчина, Шизуку-чан! — он похлопал девушку по плечу, а после склонился и быстро чмокнул её в щёку. — Ты выглядела такой крутой! Шизуку хихикнула, скомкала заявление и, не вставая с места, бросила его в мусорную корзину у двери. — Ха-ха, не зря в школе стрельбой из лука занималась. Не растеряла хватку! Следом за комком бумаги полетел ещё один, но он столкнулся с бортиком корзины и отскочил в сторону. — Эх, а я совсем мазила! — Мизуки-чан... Ты что, тоже отозвал заявление?! — Ну да. Я же говорил, что ни за что не оставлю тебя здесь одну. Я буду с тобой до самого конца. — Кья! — Шизуку вскрикнула, так как Мизуки неожиданно накинулся на неё со спины с объятиями. — Спасибо, Мизуки-чан. Спасибо, что придал мне сил двигаться дальше. — Хы-хы, — он вновь поцеловал её в щёку, затем в другую, а затем снова в первую. — Тебе спасибо. Без тебя я бы тоже не нашёл сил смотреть вперёд.