Игры твоего обмана

— Вы уверены? Голос мужчины дрожал не то от холода неуютной залы, не то страха в присутствии таинственного господина, но вопрос слабым эхом всё же прозвучал. Инвиктус обернулся, резко и раздражённо, и смерил слугу презрительным взглядом небесно-голубых глаз. — Тебе деньги были уплачены за молчание, и уж никак не за вопросы, — надменно ответил он и взмахнул рукой. Слуга дёрнулся, будто опасаясь удара, но кары не последовало. С облегчением, он кивнул и быстрым шагом покинул ритуальную комнату. Инвиктус проводил его внимательным взглядом, а когда тяжёлая кованая дверь тихо закрылась и едва слышно звякнула медной ручкой-кольцом, снова обратил внимание на предмет своего интереса: древний саркофаг причудливой формы поблескивал золотом в полумраке и скудном свете факелов, и всё так же стоял, пристроенный к серой каменной стене. Инвиктус внимательно осмотрел резные линии саркофага, таящие тени в своих изгибах, словно мешкая. Поборов секундное замешательство, он решительно подошёл ближе и вынул из-за пояса маленький кинжал. Осколок лириумного кристалла с рукоятью издавал мерное голубое сияние и, казалось, обжигал кожу ладони. Инвиктус сдержал очередной приступ тошноты — кинжал намерено не был толком обработан, чтобы не повредить чистую энергию — и достал пузырёк с алой жидкостью из кармана мантии. Он одном движением большого пальца выдворил пробку из горлышка, словно делал это сотни раз до сего момента, и аккуратно вылил жидкость на кинжал, затем осторожно вставил осколок в специальный разъем золочёной дверцы. Саркофаг по нарастающей начал мерно светиться лиловым светом. — Ну, была ни была, — сказал Инвиктус сам себе, сделал глубокий вдох и открыл саркофаг. Свечение поглотило Инвиктуса, и дверца саркофага со скрипом закрылась за ним. Лириум запел.

~

Плечо и бок больно обожгло. Эллана мгновенно очнулась, как от мучившего всю ночь кошмара, и попыталась встать, но сразу же поняла, что не могла и пошевелиться. Тут же послышался скрип ржавых петель — захлопнулась дверь, лязгнул засов. Зазвенела глухая тишина. Эллана не без труда осмотрелась — пришлось задрать голову на онемевшей шее — и поняла, что лежит на полу в помещении, похожем на погреб. Из небольшого решетчатого окошка под самым потолком пробивались мягкие лучи солнечного света. По углам помещения в полумраке виднелись нагромождённые друг на друга коробки и накрытая тканью мебель. Пылинки кружили над полом, не решаясь вконец осесть. Осознав, что изучать со своей незавидной позиции больше нечего, Эллана мутным взглядом посмотрела в потолок, закрыла глаза и попыталась расслабиться, чтобы хоть как-то унять нарастающую боль от ушибов. Сложно было сказать, сколько времени прошло. По ощущениям это была целая вечность, но солнце едва успело покинуть небосвод, и золотые пятна света на полу бесследно стёрлись. Когда снова послышался лязг засова и дверь отворилась, Эллана нашла в себе силы привстать и отползти ближе к дальнему концу помещения, но действия почему-то стали даваться ещё тяжелее, чем раньше. Эллана попыталась обернуться, и у неё ничего не вышло. Кровь в жилах словно застыла, и воздух замер. — Ну-ну, леди Лавеллан. Куда мы собрались? Жуткий приглушённый голос заставил волосы на затылке встать дыбом. Эллана почувствовала, как чужая магия насильно разворачивает её безвольное и лёгкое тело тряпичной куклы в другую сторону, и увидела ту самую высокую фигуру в зловещей волчьей маске. Чёрные полы его мантии слегка касались пола, но Эллане казалось, что она слышала трение пыльной ткани о шершавые камни. — Да что тебе... от меня... нужно... — выдавила Эллана, стараясь не выдать клокочущего внутри отчаяния. Вопреки ожиданиям, маг мягко, словно жалея, опустил её на пол мановением руки, подошёл ближе и присел рядом с ней на корточки. От Инвиктуса пахло специями, травами и смертью. — Мне — ничего, — с долей издёвки сказал он, — но кое-кому нужно. И мне было поручено тебя к нему привести. Так что давай договоримся — ты не будешь доставлять проблем, и ни ты, ни твой друг, не пострадают. — Да пошёл ты, — скривившись, прошипела Эллана. Инвиктус недовольно цокнул и театрально покачал головой. — Неправильный ответ. Ты знаешь, что я могу с тобой сделать? Что он мог сделать, Эллана догадывалась, но Инвиктус явно намерен был продемонстрировать. Он нарочито медленно поднёс руку в латной перчатке к горлу Элланы. Сначала ничего не происходило, но через пару мгновений Эллана почувствовала, что стало дурно: голова налилась свинцом, накатила тошнота, вены в голове будто вздулись до предела, и казалось вскоре треснут льдом на бурной реке. Как только Инвиктус убрал руку, чувство скорой кончины отступило, но предсмертная слабость осталась. Лиловые глаза Инвиктуса зажглись нездоровой искрой. — Ты не только не сможешь использовать свой магический дар, дорогая, но и видеть снов. Если будешь вести себя хорошо, то я, так и быть, оставлю тебе магию. А если ты и тогда решить выкинуть что-нибудь — всё равно далеко не уйдёшь, и милосердным я больше не буду. Ты меня поняла? Потухший взгляд Элланы говорил за неё, хоть она не шевельнула ни единой мышцой на бледном лице. Инвиктус удовлетворенно кивнул и поднялся на ноги. — Не думай, что это мне доставляет удовольствие. — Мне наплевать. — Что ж... Справедливо. Инвиктус ещё несколько секунд стоял в полной тишине — из-за маски было сложно сказать, смотрит он на неё, или ждёт чего-то, — затем стремительно вышел из погреба. Дверь за ним захлопнулась, и этот хлопок в унисон прозвучал с болезненным ударом сердца Элланы. Трубные голоса галл, скрежет старых деревянных колес о камни и сухие ветви. Торопливый ветер гуляет меж крон высоких деревьев, а несметные листья отвечают ему потревоженным шелестом. Аравель покачивается на ходу, убаюкивая. Над головой дрожит красный парус, словно алое знамя. Эллана вдыхает свежий лесной воздух с тонким ароматом хвои и смолы. Она закрывает глаза и улыбается. 

***

В горле застрял неприятный комок того, что Фенрис всё силился, но никак не мог проглотить. Пальцы сжимались в кулаки и сразу же безвольно разжимались, волны гнева и ярости накатывали так же стремительно, как и схлынывали. Сдерживать порывы было тем ещё испытанием, но кому как не Фенрису знать, к чему порой приводят отчаянные поступки? В комнате гостиницы было чисто и даже красиво. Старая мебель выглядела так, как ей, казалось, положено, но и больно вычурно для Создателем забытого места. Фенрис намеренно начал разглядывать всё, что было перед ним, чтобы заглушить голос вины. Он ведь мог сделать что-то, чтобы избежать того, что сейчас происходит? Наверное мог. Например, силком потащить Эллану прочь из этой деревни, и не потакать её желаниям разобраться в текущих делах Инквизиции. И да... Было ещё кое-что, за что Фенрис испытывал вину, но об этом подумать он не успел: дверь в комнату отворилась, и на пороге появилась вся та же фигура в чёрном. Белая матовая маска с изображением волчьей пасти успела набить оскомину. — Если ты собираешься задавать вопросы, то спешу разочаровать — я ничего не знаю, — угрюмо и уверенно выдал Фенрис, не вставая со стула. Инвиктус глухо усмехнулся. Он неторопливо закрыл за собой дверь, прошёл к окну и сел на свободный стул в метре от Фенриса. — Что-то мне подсказывает, что всё ты знаешь, — издевательски елейным тоном ответил Инвиктус и наклонил голову чуть набок. — И я бы послушал, как ты и твои друзья связаны с делами Инквизиции, как и почему леди Инквизитор имеет доступ к сети элувианов и почему несколько дней следила за членами экспедиции. Фенрис закрыл глаза и поджал губы. Инвиктус снова усмехнулся, да так, что очень хотелось выломать ему рёбра, вырвать сердце и бросить гнить под палящим солнцем пустыни. Если у этой твари есть сердце, разумеется. — Ты же не думаешь, что я тебе сейчас выложу всё? — спросил Фенрис, зло сверкнув глазами. — А ты что, готов умереть за идею, которая, могу поспорить, тебе чужда? Ярость жидким металлом с новой силой вскипела внутри Фенриса. Кулаки снова сжались, и белые метки едва заметно полыхнули. — Не надо мне угрожать. Инвиктус вдруг затих. Прошло несколько напряжённых мгновений, прежде чем он медленно, словно с какой-то непонятной осторожностью, снял свою маску. За окном поскрипывали сухие деревья, перемежаясь с шумом оставшейся листы. Ветер развевал лёгкие, почти невесомые тюлевые шторы. Фенрис хмуро уставился на Инвиктуса. Томительное ожидание застыло на лице уже немолодого, но выглядящего удивительно юным для своих лет черноволосого бледного мужчины. Черты его лица можно было сравнить лишь с линиями прекраснейшей из статуй, что украшают сады королей и императоров. Утончённые черты, но искажённые, изломанные страшным шрамом, пересекающим нос от глаза к самой челюсти. Теперь неестественные лиловые глаза Инвиктуса были другими, будто маска превращала его в совсем другого человека. Первой мыслью, вторгнувшейся в голову Фенриса, был вопрос о природе той нечеловеческой силы, которой обладал сидящий перед ним. Никаких меток, символов или других знаков, свидетельствующих о проведённом над магом ритуале заметно не было, и Фенрис не думал, что шрамы имели отношение к возможным экспериментам с лириумом. Но сияние глаз Инвиктуса не могло не настораживать. — Моё лицо кажется тебе знакомым? — как-то странно и тихо спросил Инвиктус и с лёгким стуком положил свою маску на стол. — Абсолютно нет. Но понятно, что ты — ещё один подопытный, — не думая ни секунды, выпалил Фенрис. Инвиктус вдруг нахмурился. Фенрис сразу же пожалел, что необдуманные слова вырвались сами с собой — не стоило упоминать вживление лириума вслух. Однако он уже ни капли не сомневался, что Инвиктус прошёл через то же самое, что когда-то пережил он сам. Это то, что стало концом Ширалласа после точно такого же действа. Воспоминание на мгновение озарило сознание Фенриса неприятной вспышкой — не самый лучший день в его жизни, сковырнувший застарелую рану, произошёл не так уж и давно и стремительно пролистывающимися страницами книги с цветными картинками промелькали перед его глазами. — Что? — ледяным тоном сказал Инвиктус. Кажется, на его лице дрогнула мышца. Голос его также звучал по-другому без маски, будто теперь он просто человек, а не таинственный зловещий убийца. Фенрис уловил пошатнувшуюся уверенность Инвиктуса и понял, что абсолютно прав. Почти абсолютно — кое-что не сходилось. — Говорю, надо было глубже запихнуть блядский саркофаг под землю, — процедил Фенрис, стойко выдержав полыхающий взгляд Инвиктуса. Вдруг Инвиктус сменил гнев на милость: в его глазах коротко мелькнуло сомнение, затем обернулось уверенным и отчего-то довольным спокойствием. — Ммм... Магистр Ненеалей значит уже червей кормит... Настала очередь Фенриса хмуриться. А ведь правда: если магистр Ненеалей мёртв, то это значит, что кому-то другому пришло в голову то же самое сделать ещё до него. И вряд ли кому-нибудь удалось бы выкопать саркофаг. Значит, Инвиктус прошёл ритуал до Ширалласа. Но явно позже, чем он сам. — Вы были знакомы? — Были. — И?.. — Ну... Ты же не думал, что кто-то мог никак не мог использовать маленькую игру Ненеалея в своих целях? — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что правильные знакомства открывают двери. Инвиктус снисходительно улыбнулся. Фенрис не удержался от того, чтобы не закатить глаза. — Это я уже слышал. Ты можешь сказать прямо? — А что, знаменитый Синий Призрак не может сложить два и два? Фенрис тяжело вздохнул. Играть в эти игры у него не было никакого желания, но не было у него и особого выбора. — Вижу, что ты, вероятно, намеренно вживил себе лириум. Но не вижу меток. И, что важно, ты не выглядишь как кто-то, кто страдает провалами в памяти. Следов чрезмерного безумия тоже не вижу. — Чрезмерного... — повторил Инвиктус и усмехнулся. — Всё есть яд и всё — лекарство, Призрак. Зависит лишь от дозы. И от того, что подвластно твоему контролю. Фенрис обдумывал слова Инвиктуса. Раньше эльф как-то и не задумывался, что одарённые магией тоже могут использовать ритуал в своих целях. Например, чтобы раскрыть новые возможности своего потенциала, а у Инвиктуса это очевидно получилось — его способности явно превышали способности многих других магов. По крайней мере тех, с которыми Фенрису доводилось сталкиваться. А могла бы Хоук противостоять Инвиктусу, один на один? А думал ли Данариус о том, чтобы сделать точно так же?.. Пока Фенрис застыл в задумчивости, Инвиктус подошёл к прикроватной тумбе и налил красное вино в подготовленный бокал. Он неторопливо сделал несколько глотков и, не оборачиваясь, спросил: — Как тебя зовут? Словно пробудившись ото сна, Фенрис сфокусировал взгляд на маге и недовольно буркнул: — А какое тебе дело? — Ну, моё имя ты знаешь. — Инвиктус со всей непосредственностью пожал плечами. — А оно настоящее? — Допустим, что нет. Но у меня и прозвища нет. — Сложно оставаться незамеченным в волчьей маске. — Сочту за комплимент. И всё же. — ...Фенрис. Инвиктус вдруг замер, и всё так же не оборачиваясь сказал: — Я слышал, что у покойного магистра Данариуса был цепной пёс. Его, кажется, так и звали. Голоса уступили место тишине. Фенрис ничего не ответил, хмуро бегая взглядом по полу. Инвиктус отпил вина, напряжённо смотря в одну точку, медленно поставил бокал на столик и обернулся. Его пытливый, но заметно потерянный взгляд вперился в Фенриса. Визуальный контакт продолжался слишком долго, и от него стало очень зябко. — Ты не навёл справки? — зачем-то спросил Фенрис. — Я навожу справки только по делу. — Но ты же знал, чьим артефактом воспользовался. И не поверю, что ты не знал, кто был первым подопытным. Фенрис ещё какое-то время смотрел на Инвиктуса, пока не понял, что тот изменился во взгляде, как будто бы ему... грустно? — Не знаю, кто был первым, — глухо и слегка печально сказал он, — но я знал кого-то, кто возможно был. Фенрис не сразу осознал сказанное, но почувствовал, как сердце в его грудной клетке тревожно пропустило удар. — И как его звали? — Это не важно. Его уже много лет как нет в живых. — Можно попробовать сложить два и два, — тихо сказал Фенрис. Инвиктус снова перевёл на него взгляд, в котором неявно читалась бурная смесь эмоций. Фенрис не успел расшифровать их — Инвиктус отвернулся и сел на кровать. — Тебя проводят до твоей комнаты, Синий Призрак, — сказал он и взмахнул рукой — дверь распахнулась. — Тебе будет позволено сопровождать леди Лавеллан до тех пор, пока я не решу обратного. Ожидать продолжения диалога не стоило. Фенрис неспешно поднялся на ноги и направился к выходу. На пороге комнаты он задержался и не поворачивая головы искоса взглянул на Инвиктуса, затем, более ничего не говоря, вышел.

***

Привкус соли на языке, крики незримых чаек над головой, скрип корабельных досок и мерное покачивание судна под ногами. Каллен уже и забыл, каково это — путешествовать по морю, хотя прошло всего полгода с тех пор, как он прибыл из Киркволла в Скайхолд этим же самым путём. Но казалось, что это произошло целую вечность назад. Тогда, когда мир ещё не вспыхнул текущим безумием, и угроза в лице Соласа с одной стороны и кунари с другой была чем-то далёким. Чем-то, лишь отмеченным на карте дальнейших действий Инквизиции. В трюме корабля помимо человека и эльфийки было ещё несколько пассажиров, также путешествующих в Киркволл. Поодаль на тюках храпел гном-наземник, а под лестницей в кружке, словно готовящихся к таинству, сидели несколько мужчин в робах, и дела друг до друга никому не было. Убедившись в этом факте, Каллен успокоился, отломил ломоть хлеба и протянул Ровенне, укутавшейся в серую холщовую ткань. Её уже сутки ломало морской болезнью, и Каллен мало понимал, чем может помочь, но делал что мог. — Сэр Резерфорд, — слабым голосом обратилась Ровенна и дрожащей рукой приняла хлеб из руки Каллена. Тот смущённо усмехнулся и покачал головой. — Не надо церемоний, Ровенна. Просто Каллен. Девушка устало улыбнулась и принялась бледными пальчиками отщипывать кусочки от хлеба… но есть не спешила. — Каллен, — снова, но уже смелее и серьёзнее начала она. — Скажите, что сталось с госпожой? Что-то внутри неприятно кольнуло. — Не знаю, — растерянно ответил Каллен и опустил взгляд на свои руки. Два слова не были ложью, но и правдой не являлись: в памяти всплыло разбитое стекло элувиана и обломки протеза Элланы у его подножья. Ровенна шумно втянула воздух носом, выдохнула и сказала: — Очень страшно понимать, что госпожа… Дальше Ровенна не продолжила, но Каллен прекрасно понял её мысль без лишних слов. — Если тебе станет легче, то думаю, что Эллану взяли в плен, — ровным тоном сказал Каллен. Ровенна нахмурилась, словно дитя, и быстро смахнула выступившую слезу с ресниц, затем оголодало принялась запихивать хлеб в рот. Каллен с состраданием смотрел на неё, прекрасно понимая смятение и растерянность эльфийски. — Эй, — позвал Каллен Ровенну и, когда она наконец посмотрела на него полными слёз глазами, выдавил тёплую улыбку. — Не списывай леди Лавеллан со счетов так рано. Она может за себя постоять. Ровенна с трудом проглотила съеденное. Она ещё пару секунд жалобно смотрела на Каллена, затем тихим голосом сказала: — Я видела… Я видела кого-то, кто пришёл в Скайхолд до Вас. Каллен нахмурился. — Кто это был? — Я не знаю. Но он... был ранен, и госпожа отвела его куда-то в замок. Я… не знаю, что потом произошло — я спряталась в конюшне… Несколько наряженных мгновений Каллен пытался осмыслить слова Ровенны. Девушке могло со страху почудиться что-то, но… — Отдыхай, — серьёзно сказал Каллен и поднялся на ноги. — Мессир, Вы… Вы куда? — удивлённо спросила Ровенна. — Пойду проветрюсь, — ответил Каллен и направился к лестнице из трюма. Ровенна лишь проводила его обеспокоенным взглядом, продолжая мять остатки хлеба пальцами.