Происхождение Хрюнделей

— Шалом, семейство! — раздалось из прихожей неожиданно деловито для припозднившейся с работы Масяни. — Особенно ты, Хрюндель, — перешла она почти на заговорщический шёпот. — Дело у меня к тебе, опупенной важности. Дети наши уже того, спят? — Ну так, полпервого субботы! — Начинавший клевать носом Хрюндель оживился сперва, но по Масяниной решительной физиономии как-то непохоже было, что она намекает на непотребства. — Ладно. Выкладывай давай своё дело, — вздохнул он. — Я тут подумала-покумекала, покумекала-подумала — и решила, что надо бы расследовать твоё хрюндельское происхождение... А то вот кумекаю, не замужем ли я часом за лицом нетрадиционной в наших широтах национальности? — Указующий перст со слегка погрызенным маникюром несколько раз едва не ткнулся в лицо Хрюнделя. — Любителем хумуса с баклажанами через день? А? А? — Масянь, ты с дуба рухнула? — отозвался он не то удивлённо, не то обиженно. — Еда как еда, кто ж знал, что у них порции в доставке огроменные. И вообще, преступление, что ли? — Преступление-не преступление... — Масяня замялась. — Непатриотично как-то выходит, — подытожила она. — Хочешь сказать, ты теперь меня подозреваешь? — Ещё как, — отозвалась Масяня, входя в роль детектива. — И родню твою. Детей в частности, только им по малолетству знать необязательно. Так что, подозреваемый, займёмся ещё вопросом твоей биографии. Живи пока. — Ну спасибо. И что мне делать теперь? — Не знаю, заговоры свои заговаривай... А, и дяде Баде с Чучуней какую-нибудь культурную программу организуй назавтра, что ли. А то они на каникулах в окно полтора раза выглянули. Покажи, как прекрасен наш дивный новый мир. На следующий день глубоко подозреваемый отец картавого семейства ускакал смотреть с детьми Исаакий настолько спешно, что даже компьютер не выключил и вкладку ютуба не закрыл. — Ага, Пашковского смотрит, — хмыкнула подсевшая к экрану Масяня. — Про санкцию, эмиграцию, релокацию... Значит, к репатриации в перспективе тоже готов. Но сперва требовалось, как она и планировала, проверить некоторых родственников... — Всё-таки подозрительный ты у нас, Хрюндель, — заявила за ужином Масяня. Хумус у них, как на хорошей самобранке, и не думал заканчиваться. — Хоть и Александр. Вон и собор детям показывал подозрительный. Исаакиевкий. — Тебя, гляжу, не отпускает, — вздохнул, вставая, Хрюндель. У жены очередная сверхценная идея — значит, можно только расслабиться и смотреть, куда это всё приведёт. — Ну я ж не этсамое, хоть обысследуйся! — А мягкие игрушки спиногрызов почему тогда так назвал? — Да посмотри на хамелеона, — кивнул Хрюндель на индифферентную рептилию, — Абрамович вылитый! А жираф был Лёхой, только Чучуня нифига его не выговаривала, пришлось стать... — Маленьким жирафом Йосей, — ехидно продолжила Масяня. — Но Лёху мы тоже запишем на всякий противопожарный. Эй, подозреваемый, ты куда пошёл? Мы не договорили! — В туалет. Пока не отстанешь, буду жить там. Хрюндель продержался на самоизоляции и припрятанной в сортире книжке дольше, чем ожидалось — аж до понедельника. Вернее, до понедельника как-то держалась сама Масяня. — Так, открывай уже, сиделец, — заколотила она, наконец, в дверь. — Задолбалась в сортир через дорогу в рюмочную бегать! — А ты не будешь больше меня подозревать во всяком? Обещаешь? — Да обещаю я, обещаю. — Едва дождалась открывающейся двери Масяня и решительно вытолкала Хрюнделя из туалета. Но разговор ещё не закончился, развязка только близилась — и настигла освобождённого Хрюнделя спустя четверть часа, когда он утратил последнюю бдительность и почти организовал себе бутерброды с чаем. — Подозреваемый, — заявила как ни в чём не бывало Масяня, — есть у меня тебе один сюрприз... Ты, вероятно, едешь на прародину своего семейства. — Да ты охренела уже! Ну сколько можно, — практически взвыл Хрюндель. — Тунгус я, тунгус! Или кто там тебе нужен. — У меня неопровержимые доказательства. По маменьке. — По моей?! — Не, Хрюндель, не угадал. По моей. На самом деле, давно знала, просто это ж собрать мозги и документы надо... Все эти бумажки, подписи и прочие доказательства, что я верблюд и дети мои верблюды. А ты... Ты тоже верблюд, но по остаточному принципу. Так что теперь мы в перспективе багажно-чемоданная ячейка обсчества. Обсчётчества. — И надо было устраивать мне весь этот детектив? — На самом деле, хотела в субботу обо всём рассказать, но что-то ты от меня закрылся. Буквально. А через дверь я о таком не могу.