Я в душе берегу

Вечер четверга выдался на удивление тихим и спокойным: Павлова была счастлива, что дома не придётся терпеть выходки мужа, потому что «этот самый муж» отсутствовал, сын вот-вот должен вернуться со школы, на работе коллеги ценят и уважают, здоровье улучшилось до отметки «куда ни шло», и все в целом было просто прекрасно. Единственное, что беспокоило — одна кровоточащая рана на сердце и еще одна на пальце. «Спасибо, Коля, за наточенные ножи!» — эхом пронеслась мысль, заглушенная сотнями других. Никакая физическая боль не шла в сравнение с той, что сейчас ощущалась в груди и доходила до солнечного сплетения. Павлова старательно избегала мыслей о тех самых встречах с Кривицким практически две недели, но все было тщетно. Сердце непроизвольно ёкало лишь при воспоминании о его образе. Когда она закрывала глаза на мгновение, снова перед ней стоял он. Мужчина старательно не покидал её мысли и сны, будто нарочно желая сделать как можно больнее. Все эти восемнадцать лет попыток забыть, стереть, перечеркнуть оказались беспомощны перед тремя томными взглядами, несколькими улыбками и до боли знакомым голосом. Лишь от одного упоминания о его заразительно манящих повадках тело вздрагивало, и набегало сотни мурашек. Она не могла признаться в этом даже самой себе, но факт остался таковым — она скучала. Невыносимо и смертельно. Сейчас и все эти годы. Ей казалось, что она видела его везде: она видела его в чертах лица и поведении Артёма, в прохожих, круглосуточно в своей голове. И самое страшное заключалось в том, что она была практически уверена — он не скучал и не скучает так же. Сотни мыслей спутались, и она сама уже не понимала, чему верить. Одно она знала точно: уже не будет, как прежде, как бы того кому-то хотелось или не хотелось. Приготовив поздний незамысловатый ужин, Ирина накрыла на стол, глядя на наручные часы. Артём уже давно должен был явиться домой. Присев на край дивана, она прикрыла глаза и облокотилась на руки, тело пронзала дрожь. «Всё-таки лучше пропить те препараты», — подумала она, прислушиваясь к своим ощущениям. Услышав шаги, а через несколько минут и виновника шума, Павлова подняла глаза и увидела сына: — Почему так поздно? — спокойно произнесла Ирина, взглянув на сына. К глазам подступили слезы. Сегодняшний день и без того выдался волнительным, полным воспоминаний и сердечной болью, и даже когда Павлова пришла домой, это всё не закончилось. Любимый сын с родными чертами лица до боли знакомого ей человека только подлили масла в огонь. Она была уже не в силах сдерживать эту боль — как-то резко он свалился на её голову. Прошло столько лет, ведь она и подумать не могла, что можно жить как-то иначе. Казалось, всё сложилось само собой, пусть и не так, как она мечтала. Смирилась, пережила, выдумала себе «счастливую жизнь», пряча себя настоящую под маской. И у неё это прекрасно получалось — так, чтобы никто не мог ничего заподозрить. До недавнего времени. — Мам, ну, ты что? — парень опешил, — у тебя что-то болит? — он присел на корточки перед ней, вытирая одну слезу за другой. Она взяла его руки в свои и прижала к своей щеке. — Я тебя очень люблю, — дрожащим голосом произнесла она, крепко прижав сына к себе. Гладя его по спине, она прикрыла глаза и подумала: «А ведь он и есть моё истинное счастье» — Мамуль, успокаивайся, — натянув улыбку, произнёс парень, уже сам желая проронить слезу, — покормишь меня? — Ирина засмеялась, всматриваясь в его глаза. — Конечно, всё уже давно готово, — вставав с дивана, они принялись ужинать. ** Встать удалось с трудом. После вчерашних переживаний самочувствие Ирины оставляло желать лучшего. Разбудив сына в школу, женщина приготовила завтрак и стала собираться на работу. В приемном уже по традиции её встретила всеми любимая Нина Дмитриевна. Расписавшись в журнале и перекинувшись несколькими добрыми словами, заведующая направилась в свой кабинет. Надев униформу, она уселась в своё кресло и стала думать. «Надо что-то делать со своим здоровьем. Я должна ради Артёма быть сильной, должна пережить это», — перебрав худшие исходы события ещё ночью, оставшись один на один с бессонницей, Ирина продолжала мыслить в том же духе. Долго терзать себя жизненными проблемами не пришлось: впопыхах залетела Фаина и попросила помощи, поскольку не хватало свободных хирургов. ** День шёл неспешно. Один урок за другим, и казалось, это будет продолжаться вечно. Учёба Артёму, в целом, давалась хорошо, но за последнее время беспокойство за свою семью стало на первый план. Мать ходит грустная, бледная, отговаривается, что «всё хорошо», а отец и вовсе не появляется в квартире. Все эти мысли не давали покоя дома, но в школе и на улице приходилось отвлекаться на сторонние вещи — ни про какое образцовое поведение, о котором так любили рассказывать учителя и директор, ему и думать не хотелось, когда голова была забита абсолютно другими мыслями. Уроки с классным руководителем существенно облегчали его нахождение в классе, но, к сожалению, не шли настолько часто, чтобы получилось отвлечься от всех проблем и хотя бы попробовать вникнуть в учебу. Очередная перемена, сопровождающаяся громким смехом и руганью, подходила к концу. Старшеклассников, кажется, это нисколько не волновало, поскольку первое, что увидел Кривицкий после того, как зашел в кабинет после звонка на урок — летящего на пол вместе со стулом учеником. Шум и шквал эмоций не дал заметить вошедшего учителя. — 11Г, может, вы прекратите свой балаган? Пока никто не убился, — заметив биолога, Артём отвлекся от компании, шутившей над несчастным одноклассником, и перевел взгляд на мужчину. Павлов усмехнулся, понимая, что с подобным поведением их классный руководитель уже смирился. Сегодня, казалось, настроения у него не было, и Артём поразился — никогда до этого он не видел его таким отрешенным, — почему звонок был, а вы еще не расселись по местам? Артём, первая парта тебя ждет, — не поленился напомнить Кривицкий, чем вызвал искреннее недоумение подростка, которому казалось, что в подобном тоне они уже отвыкли разговаривать. — Геннадий Ильич, у вас все нормально? — не привлекая внимания, шепотом спросил Павлов, когда уже сел за ближайший к учителю стол. — Теорию все выучили к сегодняшнему дню, как я просил? Сейчас будет устный опрос, — парень взметнул брови наверх, не понимая, почему его вопрос был откровенно проигнорирован. Никакого материала к этому занятию он, конечно, не учил, поскольку даже не знал темы, заданной на дом. Вдобавок ко всем проблемам последних дней добавлялась новая двойка. По любимому предмету. По окончании урока Артём, естественно, не думал ни о каком диалоге с биологом и уже собирался покинуть класс, когда его резкие движения вдруг оказались замечены. Кривицкий внезапно перехватил ученика за локоть и вздохнул, словно собираясь с мыслями. — Артём, извини, что так вышло в начале урока. И еще я хочу, чтоб ты знал, что твои успехи или неудачи в учебе никак и никогда не отразятся на моем отношении к тебе, как к человеку, — все слова, сказанные учителем, согревали душу, и Артём не мог не улыбнуться в ответ на искренние слова мужчины, отодвигая прочь все минувшие обиды. — Спасибо, Геннадий Ильич, — он сам не понимал, за что именно было это «спасибо», но оно явно выражало больше, чем ответ на всю предыдущую тираду. Это была благодарность за всю поддержку, которую сумел оказать Кривицкий Артёму за то время, когда было тяжело и ему казалось, что его никто не понимал, за все слова и поступки. — Ты торопишься домой? На улице такая солнечная погода, не хочешь прогуляться? Здесь парк недалеко, если мне не изменяет память, — искрящиеся счастьем глаза, столь идентичные тем самым, любимым, не могли не затронуть Геннадия за живое, и он снова почувствовал покалывание слева. Как бы ему сейчас хотелось задать те же самые вопросы их обладательнице, услышать о взаимности и дотронуться до её бархатных рук. — Конечно, я всегда за! Домой я явно не спешу, — с нескрываемой улыбкой произнёс парень. Как удивительно вышло — единственным спасением для Артёма стало общение с классным руководителем. Геннадий Ильич во всём его понимал, буквально с полуслова. Смотрел как-то иначе, не как на других. С трепетом и интересом вёл беседы, поддерживал любую тему и мог увлекать разговорами так, что они вдвоем забывали о времени. *** Когда Артём зашел домой после столь насыщенного времяпровождения с Кривицким, в квартире было шумно, работал телевизор и кипело что-то на плите. Павлов раньше времени обрадовался, что пришел отец. — Мам, а ты чего, одна дома? — недоумевая, спросил молодой человек, когда зашел на кухню. — Да, как видишь, — снимая турку с огня, спокойно ответила Павлова. Оглянув Артёма с ног до головы, она, наконец, вернула свой взгляд к его лицу и тепло улыбнулась, радуясь тому, что сын вернулся, — как день прошел? — усаживаясь за стол и делая глоток, спросила Ирина. — Как учеба? — Нормально, — кратко ответил Артём и продолжил, — почему Геннадий Ильич не может быть моим отцом? — с лёгкой улыбкой произнёс он, анализируя, как ему повезло с классным. Павлова поперхнулась кофе. — Что? — все, что получилось у нее выдавить из себя. Ирина с недоумением смотрела на ребенка и пыталась понять, с чего он стал задавать такие вопросы и насколько сильно она уже успела себя накрутить. — Ну, в том смысле, что представляешь, как круто — приходишь домой, а папа биологию объясняет вместо того, чтобы сидеть в школе допоздна и искать репетиторов? — ничего не подозревая, мило щебетал парень. Женщина сделала глубокий вдох и собралась с мыслями. — Да, сынок, круто… — спародировала она, — ничего не скажешь… — отведя неловкий взгляд в сторону, Ирина поставила горячую чашку на стол, теребя пальцы рук. Сейчас, как никогда ранее, женщина старательно пыталась скрыть свои чувства. Он не должен догадаться. — Как твой день прошёл? — присев напротив матери, спросил Артём. На его лице всё так же красовалась милая улыбка. — Всё, как всегда. — едва улыбнулась она, собравшись с силами и взглянув в его глаза, — ты покушай и ложись, уже поздно, — она погладила его по руке и встала, — спокойной ночи, — напоследок произнесла Павлова, скрываясь за дверьми спальни. ** Попытки уснуть не увенчались успехом. Переворачиваясь с одной стороны на другую, она понимала, что постель приобретала всё более некомфортное расположение. Обреченно выдохнув, женщина откинула плотное одеяло на другую сторону кровати, и её тело вмиг окутал холод. В голове творилось невозможное. Он засел так глубоко и настойчиво, не покидая её сознание. Вспоминалось всё былое с новой силой, как бы она не сопротивлялась. Так часто думать о нём было просто непозволительно. Она словила себя на мысли, что нужно это прекращать, но очередной поток воспоминаний затмил и это. Она вспомнила, как он нелепо рвал прекрасные ромашки с клумбы, как принёс два билета в кино, их первый поцелуй в тот день, как они признались друг другу в любви и клялись, что будут всю жизнь вместе. Она вспомнила тот день, когда узнала, что у них будет ребёнок. В тот день мир перевернулся: она была безумно счастлива и зла на то, как все сложилось. Не имея сил просматривать эту киноленту в своей голове, оставшись наедине с собой, женщина перевернулась на другой бок, и в голову пришла новая мысль выйти на улицу и освежить голову. Может, это поможет ей заснуть? Надев первое, что попалось под руку, Ирина поспешила покинуть квартиру. Холодный поток воздуха окутал тело женщины, отчего она невольно вздрогнула. Едва моросил дождь. Лёгкое пальто не согревало, но её мысли были совсем о другом. Как красиво он ухаживал! Так наивно, даже по-детски. Эта мысль заставила её горько усмехнуться, а глаз коснулась пелена слёз. Дойдя до аллеи, где когда-то, будучи студентами, они проводили время после пар, она устремила свой взор на реку, мост для влюблённых, и тут же опустила глаза. Очередной поток воспоминаний вновь бил по и так израненному сердцу. Слишком долго она держит эту боль в себе, которая буквально съедает изнутри. Дойдя до моста, она увидела мужской силуэт. «Он мне уже мерещится», — подумала она, не сводя глаз с мужчины. Идти дальше она не осмелилась. Ирину будто парализовало. Она убила две недели своей жизни на него. Он жил в её голове. Казалось, так больно ещё не было с того дня, как он её бросил. Съёжившись, то ли от холода, то ли от былой боли, она обняла себя руками и продолжала на него смотреть. Зачем? Она не понимала даже сама. В один момент мужской силуэт обернулся, и она узнала в нём его. Того самого источника её боли на всю оставшуюся жизнь. Но как так получилось? Здесь и сейчас. В такое время и такую погоду. В такой кромешной тьме и таком остром одиночестве. Когда мужчина стал приближаться, Ирина сжалась еще больше. Слеза предательски скатилась по её щеке, но подступавший поток она сумела сдержать в себе. Но надолго ли? — Ты что здесь делаешь? — тихо начал он, снимая с себя пальто, аккуратно накидывая ей на плечи, видя, как она дрожит от холода. Она не понимала, как себя вести в данной ситуации. Ей пришлось страдать последние дни по нему, он вновь стал главным источником боли и страданий в ее жизни. Но в тоже время она осознавала, что искренне любила и… любит? только его. Как сильно их сын похож на него. Как же сильно они хотели семью и детей! Как много они тогда хотели… — А что, я не могу подышать свежим воздухом? — сорвалось с её уст в грубом тоне. Она подняла глаза, и их взгляды встретились. «Какие у него глаза!» — она словила себя на мысли, что красивее глаз не видела в своей жизни. А с какой любовью он смотрел. Это невозможно было не заметить. Ей стало неловко от собственных мыслей и долгих переглядок. Он не должен ничего подумать! Только не сейчас. — Можешь, конечно можешь, но разве в такое время? — он коснулся её плеча, поправляя своё пальто на ней, — да ещё и в таком виде, — он искренне удивился, не понимая, что она здесь забыла? Но тот факт, что он её встретил спустя длительное время с последней встречи, его несомненно радовал. — А с каких пор ты переживаешь, во сколько я гуляю и в каком виде? — стиснув зубы, произнесла она. — Ты своё уже упустил. Раньше надо было думать, — на последней фразе её голос выдал всю дрожь. Она опустила глаза. — Я думал о тебе все эти две недели, — он взял её холодную ладонь в свою, крепко сжав, — я места себе не находил, — внезапно и искренне произнес он. Она подняла глаза, в которых читалось столько боли и разочарования. Он увидел это и разволновался ещё боле, прежде чем вывернуть душу наизнанку, но продолжил: — Когда я тебя увидел, я не поверил своим глазам! Думал, мы никогда больше не увидимся, — она внимательно смотрела в его глаза, едва приоткрыв рот. Немыслимое количество эмоций бушевали в её сердце, но ей хотелось послушать его. Одновременно она заострила взгляд на его чертах лица, едва сдерживаясь, чтобы не прикоснуться к нему. — И сейчас я понял, что так никого и не смог полюбить, как тебя. Вот, веришь, сейчас стою, а моё сердце просто места не находит, — он горько усмехнулся, скрывая вмиг подступившие слёзы. Она просто не знала, что сказать, ведь чувствовала то же, что и он. — Если бы ты знал, что мне пришлось пережить, — в голове роились сотни ответов на его речь, она много лет представляла, что ему выскажет в лицо, когда этот откровенный разговор все же состоится, как наверняка пошлёт с его искренним раскаянием, устроит скандал, но всё обернулось с иной стороны, чего она даже не могла предположить. Больше всего она не могла предположить, что окажется заложницей собственных разыгравшихся эмоций и таких ненужных сейчас чувств. Кривицкий аккуратно притянул её к себе, нежно обвивая руками её плечи. И в эту минуту все снова было хорошо.