Сын Довакина

Перечные конфеты обжигали горло. Ульв морщился, но продолжал уминать тягучие ириски, тщательно пережевывая одну за другой. Немудрено, ведь каждый мальчишка от Виндхельма до Маркарта знал: съешь сто штук — и сможешь выдохнуть пламя, совсем как дракон. В случае Ульва — еще и как мама. Мама была Довакином, а это значит, она все могла как дракон. Как дракон кричала пламенем, и как дракон же злилась, если Ульв заигрывался на городской площади допоздна, забыв об ужине. Давным-давно, когда Ульв еще сидел у нее в животе, она была еще и оборотнем. Папа говорил, что именно кровь зверя спасла маме и Ульву жизнь — ее, беременную, тяжело ранили Братья Бури, но она выкарабкалась. На память от старого дара остался лишь «ее маленький волчонок», так она прозвала сына. Сейчас мама была таном. И бардом. И кузнецом. И Стражем Рассвета. И даже архимагом! Дядя Бриньольф как-то упомянул, что когда-то она была еще и главой какой-то гильдии коров, но это, наверное, было шуткой. Мама тогда сильно ущипнула дядю за плечо, а щипалась она только если шутки были несмешными. Мама была много кем. А папа в основном был только папой. Зато каким! Папа учил Ульва биться на деревянных мечах, ездить на лошади и даже летать верхом на дядюшке Партурнаксе! С папой Ульв мог обсуждать самые деликатные вещи — как дать понять Мэрит, что она красивая, не дергая ее при этом за косички, как склеить разбитый за играми мамин стеклянный щит, как подшить корешок у нечаянно порванной книги. Книги папа любил — он владел городской библиотекой, и все выписывал и выписывал новые рукописи со всего Тамриэля. Но Ульва и его маму папа любил больше всех книг на свете — это он сам так говорил. И Ульв ему верил. Так как папа Ульва знал много историй, каждый Турдас в их доме собиралась малышня: слушать сказки. В один из таких вечеров папа рассказал, почему в праздник Зимнего Колеса люди жгли чучело большого дракона и угощались перечными алдуишками — так они праздновали падение Пожирателя Мира (ох, и хорохорился же Ульв, ведь это его мама сразила Алдуина!). В другой раз папа поведал про давнюю войну фалмеров с двемерами. Потом — про даэдра Шеогората и его ручную крысу Моцареллу. А совсем недавно — про то, как мама сражалась на далеком острове Солстейм с древним и очень злым жрецом. И победила. — А что стало с этим жрецом? — поинтересовался Ульв. Конечно, ему было интересно! Солстейм ведь был родиной папы, и, если тот злой жрец все еще опасен, родители нипочем не возьмут туда с собой Ульва. А Ульв так хотел увидеть дома-грибы! — Мама его пришлепнула как Алдуина, как вампира Харкона и как призрак Королевы-Волчицы? — Нет, сынок, — усмехнулся папа в усы. — Мама вызволила его из плена огромной черной каракатицы, спасла от смерти и научила жить и любить жизнь. Поэтому теперь он никого не обижает и никогда не будет. И все благодаря ей, твоей маме. Ульв хотел было подумать, что это скучно, а потом вспомнил, как папа всегда твердил, что людям стоит быть добрее друг к другу и давать второй шанс, и решил, что такой исход — самый правильный. — Да и магии он совсем лишился. Он когда-то умел кричать и души драконов поглощать как наша мама, но уже не может. Это его так каракатица прокляла. «Значит, точно никого не будет обижать», — подумал Ульв. А потом даже немного посочувствовал тому жрецу — папа ведь тоже раньше был магом и Довакином, а потом его прокляли, и он тоже разучился. Когда папа рассказывал маленькому Ульву о том, что потерял свой дар, папу было очень жалко. Правда, вот папа не считал, что его нужно жалеть. Он всегда говорил, что с Ульвом и его мамой он счастливее, чем с магией и драконьими криками, чем с чем угодно на целом свете. И Ульв Миракссон, как всегда, верил папе. Он проглотил сотую алдуишку и сосредоточенно уставился вперед. Так делала мама, когда кричала огнем. Ульв скрестил пальцы на удачу, прокашлялся и… выдохнул облачко дыма. Совсем как дракон. Совсем как Довакин.