Collateral Damage

Земля — это сфера, но земля Джиллиан Фостер иная. Ее земля плоская, и она стоит на краю, глядя в бездну. Пять дней назад, в четверг, она узнала от агента под прикрытием, что дилер «белых воротничков», новичок, должен был умереть в рамках их операции. Необходимая мера, выбранная жертва — всего лишь пешка в игре. С тех пор она живет в аду, потому что агент под прикрытием не назвал ей имени, а оно ей понадобилось бы, чтобы исключить возможность того, что жертвой мог оказаться Алек, ее жених, независимо от того, насколько надуманным и сюрреалистичным казалось даже думать об этом. Кэл. Это имя тайного агента, который сказал ей. Его настоящее имя. Имя, которое, как она думала, ей так нравилось. Но с тех пор, как Джиллиан услышала, как он произнес эти слова, растущую близость между ними заменил щит. Щит, который должен спрятать ее от его мира опасностей и смерти. Ей следовало бы знать лучше. Это секретная операция. Даже если Кэл Лайтман — очаровательный человек, ученый с очень интересной областью знаний, ей не следовало недооценивать ситуацию. Люди получают травмы или умирают во время такого рода заданий, а она совершенно забыла обо всем остальном мире, пока они сидели в ее офисе, разговаривали и флиртовали. В зависимости от перспективы, между прошлым четвергом и сегодняшним днем произошло или многое, или вообще ничего. В любом случае, Джиллиан не ела и не спала регулярно и знает, что это заметно. Она живет на кофе и адреналине, выглядит бледной и чувствует себя такой же напряженной, как и тогда, когда охранник выводил ее на прошлой неделе, а возможно, даже бледнее. Тогда охранник несколько раз спрашивал ее, все ли с ней в порядке, потому что она явно не выглядела так. В качестве объяснения она пробормотала что-то о том, что простудилась, ей не терпелось поскорее сесть в машину и уехать из этого ужасного места. Сегодня ее сопровождал еще один охранник. Он ни о чем ее не спрашивал, либо не замечая, либо не заботясь о том, что она выглядит неважно. Тайный агент Кэл, как всегда, стоит последним в ее списке. Каким-то образом Джиллиан удается пройти через сеансы терапии у других заключенных. Однако каждая минута, приближающая ее к сеансу с ним, усиливает ее эмоциональное смятение. Она прекрасно понимает, что он просто делает свою работу и был всего лишь посыльным, когда сообщил ей о планируемом нападении. Но это не меняет того факта, что кажется, будто он несет ответственность за ее нынешние мучения и ужасные последние дни. Не только он находится в тюрьме во время их задания. Она тоже в тюрьме, только ее тюрьма невидима. Тюрьма страхов и угроз. И все, чего она хочет, — это сбежать.

***

В тот момент, когда Кэл входит в дверь, он вздрагивает от ее взгляда, но ничего не говорит. Джиллиан предполагает, что он более или менее понял, почему она так отреагировала, когда они виделись в последний раз, почему она продолжала настаивать на имени, которое он не мог ей назвать, потому что охранник уже находился с ними в офисе. Она остается за своим столом на безопасном расстоянии, ожидая, пока утихнет внезапное желание причинить ему физическую боль, наказать его за то, в чем он не виноват. Это совсем на нее не похоже, но она ничего не может с собой поделать. События последних дней сильно сказались на ней. Его глаза мельком замечают ее руки, которые схватились за край стола — лишь бы за что-то ухватиться, — вместо того чтобы наброситься, прежде чем он останавливается посреди комнаты, также инстинктивно сохраняя дистанцию. В резком контрасте с почти непринужденной атмосферой их последних встреч воцаряется тяжелая тишина. — Давай, — прерывает ее Кэл, откидывая голову назад в ожидании бури, которая, как он знает, вот-вот разразится. Но Джиллиан не может пошевелиться или что-то сказать, потому что внутри нее бушует буря, и она вырвется на свободу в тот момент, когда она это сделает. — Кто это? — спрашивает Кэл, когда понимает, что она не будет той, кто это начнет. — Дядя? Брат? Жених? Кто тот наркодилер, которого ты боишься потерять? Она вскочила и стоит прямо перед ним еще до того, как осознает, что она пошевелилась. Она не заметила, что ее реакция выдала, что речь идет о ее женихе. — Какая тебе разница? — шипит она. — Ты мог бы избавить меня от страданий, но ты не назвал мне имени. — Не мог. Ты это знаешь. — Он напоминает ей, что на самом деле он не мог этого сделать, и она очень хорошо это знает, но Джиллиан не поддается рациональным аргументам. — Ты мог бы найти способ, если бы захотел. Для подобных ситуаций должен быть план действий в чрезвычайных ситуациях. Должен быть… — Ее голос затихает, слабый звон в ушах становится все громче и громче. — Ты должна говорить тише, иначе охранник войдет сюда и закончит наш сеанс, думая, что я плохо себя вел, — предлагает Кэл тихим голосом, удерживая ее взгляд. Как по сигналу, раздается стук в дверь. — Доктор Фостер? Все в порядке? Ее гнев и отчаяние все еще присутствуют, но взгляд в его глазах, смесь понимания и сожаления, делает то, чего не смогли сделать его простые слова — она немного успокаивается. Она так устала. Джиллиан хочет проспать часов двенадцать, а потом проснуться и обнаружить, что это был всего лишь кошмар. Она делает несколько глубоких вдохов. — Да, все в порядке, — отвечает она, теперь ее голос звучит ровно. — Для подобных случаев не существует плана действий в чрезвычайных ситуациях, — объясняет Кэл. — Ты — единственный запасной план, который у меня есть. Здесь. Каждый вторник и каждый четверг. Кроме того, там только я с другими заключенными, сам по себе. Джиллиан кивает, вспоминая, как она думала о себе как о такой же пленнице, как он. Они в одной лодке. Несмотря на ужасную ситуацию, она не должна осуждать его. Другие — кукловоды, они марионетки и не должны вцепляться друг другу в глотки. Она печально улыбается. — Я пыталась дозвониться до тебя. Кэл думает. — Но ты не смогла связаться со мной. — Нет. Она мало что знала. Заключенным разрешается принимать два телефонных звонка в неделю, но Кэл уже израсходовал свои. Его прикрытие включает в себя ту или иную низость, которая время от времени звонит ему, чтобы его фасад оставался правдоподобным. Аргумент о том, что она его психотерапевт, не имел значения. Если это было срочно, она могла поговорить с тюремным врачом. Если нет, ей придется подождать до их следующей встречи. — Мне жаль. — Ему на самом деле жаль. Внезапно кажется, что стены офиса смыкаются. Джиллиан нужно выбраться отсюда как можно скорее. Она достает телефон из сумочки и передает его Кэлу. — Вот, сделай звонок. — Она скажет охраннику, что после этого им не нужна остальная часть сеанса, чтобы она могла уйти. Завтра утром первым делом она поговорит с Хайнсом, убедит его отстранить ее и никогда сюда не возвращаться. Джиллиан приняла это решение по дороге в тюрьму. Есть небольшая боль от осознания того, что в этом случае она, вероятно, больше не увидит Кэла, но, учитывая ситуацию, она не может принять это во внимание. — Разве ты не хочешь узнать имя? — удивленно спрашивает ее Кэл. Нескольких раз, когда он видел ее, было достаточно, чтобы заметить и оценить силу Джиллиан, скрытую за ее мягкостью. Однако здесь и сейчас он видит кое-что еще. Слой под ее силой. Чистая сталь. Это видно и по ее лицу, и по голосу, когда она говорит. — В этом больше не будет необходимости. На этот раз он не может прочитать то, что видит. Кэл видит жесткость в выражении ее лица, в основном это, вероятно, притворство или отрицание. Однако он хотел бы понять причину. Означает ли это, что она уже знает это имя или просто для нее оно больше не имеет значения? И если оно больше не имеет значения, тогда почему? Но, когда Джиллиан продолжает протягивать ему телефон, его внимание привлекает кое-что еще. Ужасный синяк на запястье. Рукав ее блузки немного задрался, и он стал виден. — Что это? — Кэл знает, как выглядит физическое насилие, но ему нужно услышать это от нее, игнорируя телефон в ее руке. Только сейчас он замечает, что она больше не носит обручального кольца. — Скажи мне. Джиллиан качает головой. Он не должен был этого видеть, она не хочет об этом говорить. Не раньше, чем она примирится с самой собой. Раны все еще кровоточат, и это касается как ее физических ран, так и эмоциональных. Расскажи ему все. Ты можешь доверять ему. Ее внутренний голос пытается сломить ее сопротивление, и она чувствует, как у нее наворачиваются слезы. Нет, сейчас не время и не место обсуждать это. Успокойся. Тебе нужно убираться отсюда как можно быстрее. — Позвони, пожалуйста, — шепчет она, ее зрение затуманивается из-за непролитых слез. Тем не менее Джиллиан замечает, как дергаются руки Кэла, и знает, что хочет обнять ее, чтобы утешить. Сама мысль об этом прекрасна. Как приятный ветерок после жаркого дня. Она все еще стоит так близко к нему, что он может легко дотронуться до нее. И внезапно она понимает, что даже если она считает его опасным, она абсолютно уверена, что он никогда не будет представлять опасности для нее. Держи меня. Как только эта мысль приходит ей в голову, Джиллиан замечает, как Кэл медленно начинает поднимать руки, сразу же прочитав ее мысли. Она делает шаг назад, держа телефон еще выше, как барьер между ними. — Пожалуйста, — повторяет она. Кэл неохотно забирает телефон у нее из рук, а другой рукой на мгновение касается ее руки, как будто хочет сказать ей об этом позже. Затем он звонит, глядя на нее обеспокоенно, пока она погружена в свои мысли и вспоминает.

***

Синяк, который видел Кэл, не единственный. Под ее одеждой скрыто еще больше. Они являются результатом «Плана А» по спасению жизни Алека — разговора с ним. По дороге домой из тюрьмы в четверг Джиллиан пришлось трижды останавливаться. Ее так сильно трясло, что руки не могли как следует держать руль. Ее конечности дрожали, а мысли метались, образы Алека, лежащего мертвым и окровавленным в переулке, преследовали ее. Когда она приехала, его не было дома. Конечно, нет. И он не отвечал на ее звонки и текстовые сообщения. Это делало ее более робкой, но и злило с каждой минутой, вплоть до того момента, когда ее беспокойство отошло на второй план, а Джиллиан так устала, что задремала на диване. Она проснулась посреди ночи. В любой другой день вид мужчины, роющегося в ее сумочке в темноте, напугал бы ее. В тот день ее разум был постоянно начеку, так что она сразу же узнала очертания Алека. — Что ты делаешь? Но он не ответил ей и вместо этого продолжал вынюхивать. Джиллиан встала, чтобы подойти к нему. — Алек, пожалуйста, выслушай меня. Только один раз. Мне нужно знать, насколько все плохо. Мне все равно, принимаешь ты наркотики или нет. Я имею в виду, мне не все равно, но… здесь и сейчас, мне просто нужно знать, занимаешься ли ты… наркотиками. А ты? Не лги мне. Это важно. Он прекратил все, что делал, и, казалось, слушал, но когда она закончила, его ответ даже близко не соответствовал тому, что она ожидала. — У тебя два телефона. — Что? Он протянул ей сотовый телефон, который ей дали для использования во время операции. Джиллиан узнала его форму даже в темноте, потому что он отличался от того, которым она пользовалась лично. — Это не твой телефон. Для чего он тебе? Ты мне изменяешь? Весь сценарий и этот вопрос сверху были абсурдны. Она бы рассмеялась, если бы обстоятельства не были такими мрачными. — Это для работы. Новые правила, — выдумала Джиллиан. — Моему начальнику не нравится, когда мы смешиваем личные и деловые звонки. — Ты лжешь. — Алек подошел ближе, так что она почувствовала запах алкоголя в его дыхании. Более того, однако, по его поведению и манере речи она могла сказать, что он был на обратной стороне своей зависимости, его агрессивное настроение — первый признак ломки. — Алек… — Ситуация грозила выйти из-под контроля, и она должна была избежать этого любой ценой. Дело не в наших отношениях, не в его злоупотреблении наркотиками, напомнила она себе. Речь идет исключительно о спасении его жизни. — Зачем мне лгать тебе? — Джиллиан заставила себя улыбнуться ему, даже если он не мог этого видеть, потому что свет все еще был выключен, но, надеялась она, услышал это в ее голосе. Она прикоснулась к его груди, пытаясь успокоить его. Он не ответил, но и не стал продолжать обвинять ее. Поэтому она воспользовалась шансом. — Я знаю, это звучит странно, но у меня есть достоверная информация, что кто-то… новичок в бизнесе торговли наркотиками вот-вот будет убит. Пожалуйста, не спрашивай меня, откуда я это знаю, мне даже не позволено говорить об этом, но я не могу рисковать тем, что с тобой что-то случится. Так что скажи мне ради себя самого. Ты продаешь наркотики? — Она умоляла его сказать ей правду. Алек стоял неподвижно, как статуя. Джиллиан не могла разглядеть его лица в темноте. Затем он издал горький смешок, с силой схватив ее за запястье. — Серьезно? И откуда берется эта достоверная информация? От того, с кем ты разговариваешь по своему секретному телефону? Все эти последние нерабочие часы, — Он имеет в виду дни, которые она проводит в Федеральном исправительном учреждении Камберленд, и она удивлена, что он вообще заметил. — Давай позвоним и спросим его. Он приготовился нажать кнопку повторного набора и позвонил бы контактному лицу Кэла, если бы сделал это. Джиллиан должна была предотвратить это. — Отдай мне телефон. — Это была нелепая, бесполезная борьба. Он был выше ее, держа телефон над головой, как приманку, чтобы подразнить ее. Потом он передумал и, вместо того чтобы набрать номер, швырнул телефон через всю комнату. — Нет! — закричала Джиллиан. Она могла бы купить новый аппарат, но необходимость придумывать оправдание, чтобы не говорить начальству, что ее накачанный наркотиками жених нарочно сломал его, не стояла на первом месте в ее списке. Тот факт, что он пристрастился к наркотикам, в любом случае поставит под угрозу ее работу, если это когда-нибудь всплывет. Когда Джиллиан хотела снять телефонную трубку, Алек удержал ее с безжалостной силой. Она застыла в шоке, потому что ничего подобного никогда раньше не случалось. Алек ни в малейшей степени не был жестоким, он был скорее пассивно-агрессивным типом. Она не могла поверить, как быстро и глубоко наркотики изменили его поведение. Его хватка на ее запястье усилилась, а другой рукой он обхватил ее за талию, притягивая к себе, его пальцы впились в ее нежную кожу. Это было больно, как физически, так и эмоционально. — Он не поможет тебе. — Голос Алека сочился мстительностью. Это был уже не тот мужчина, которого она знала и любила раньше. Это был незнакомец. Кто-то, кого она должна бояться по уважительной причине. — Просто послушай себя, — непреклонно прошипела она. — Ты бредишь. Больше никого нет. Я тебе не изменяю. Наркотики заставляют тебя поверить в это, или, лучше сказать, в то, чего нет. Все, чего она хотела, — это спасти его. В то же время Джиллиан знала, что проиграла битву в тот момент, когда обвинила его в том, что он принимает наркотики и не является самим собой. Тема, которую никогда не следовало поднимать. И она была права. Он закрылся, безжалостно терзая ее тело, толкая ее, пока она не уперлась ему в грудь. Его вспышка закончилась так же внезапно, как и началась. Но вместо того, чтобы отпраздновать свою победу, Алек резко изменился. Его руки отпустили ее тело и нежно обняли ее лицо, насмехаясь над ситуацией и его предыдущей жестокостью. Она старалась сохранять спокойствие и не вздрагивать, не могла предугадать, что произойдет дальше. Должна ли она оставаться пассивной и переждать или бороться с ним и попытаться убежать? — Джиллиан… Она все еще не видела его лица, но в этом и не было необходимости. Он не представлял для нее никакой угрозы. По крайней мере, не сейчас. На краткий миг все это прозвучало в его голосе. Мне очень жаль. Я люблю тебя. Все, что было слишком мало, слишком поздно. Заблуждение человека, который верил, что может быть честное признание в любви после того, что он сделал. Или, возможно, у него случился редкий момент ясности и он понял, что разрушил остатки их отношений. Затем он ушел, не сказав больше ни слова. Дрожащими руками Джиллиан взяла телефон. Несмотря на повреждения, он уцелел. Она проверила свою сумочку. Алек достал деньги из нее — сто долларов. Ей следовало бы расстроиться, но после всего, что произошло, ей было наплевать на деньги. И если бы ей было не все равно, возможно, это было бы хорошо, потому что это означало, что он не продавал наркотики, а скорее воровал, чтобы финансировать свою зависимость. Алек не вернулся в ту ночь. На этот раз Джиллиан не пыталась позвонить или написать ему. Спасение его жизни все еще было в ее планах, если это возможно, но Джиллиан порвала с ним, ее обручальное кольцо лежало на его тумбочке. Телефонный звонок Кэла окончен. То, что сказал ему его контакт, заставляет его захотеть выяснить, почему Джиллиан не нужно знать имя наркоторговца, потому что он мертв. Джиллиан снова села за свой стол, когда начала вспоминать и размышлять о случившемся. Когда Кэл садится на стул перед ее столом, настороженно наблюдая за ней, ее уродливые воспоминания исчезают. К сожалению, они только освобождают место для реальности, которая не кажется намного лучше. Она знает, что он ждет, чтобы она что-нибудь сказала, рассказала ему, как она получила синяк, если бы он мог поступить по-своему. Но этого не произойдет. Не говоря уже о том, что она не обязана ему говорить. Он уже знает. Джиллиан сокрушенно вздыхает. — Да, это то, что ты думаешь, — говорит она о синяке и отсутствии обручального кольца. Ему нужно было только сложить одно и одно вместе. — И нет, я не собираюсь говорить об этом. И я ожидаю, что ты будешь уважать мое право. Он поднимает руки, защищаясь. — Я не собирался давить на тебя. Это должно прекратиться. Он должен перестать быть таким милым с ней. Она пришла сюда сегодня с намерением обвинить его, по крайней мере частично, в сложившейся ситуации, и теперь он, кажется, единственный, кто действительно заботится о ней. — Ты пыталась позвонить мне до или после? — Кэл показывает на ее рану. Он не хочет отпускать это, но из-за того, что продолжает быть таким нежным, Джиллиан не хочет отказывать ему в ответе. — После. — Это благородно. Благородно? Да, возможно, он прав. У нее не было морального обязательства пытаться помочь Алеку после того, что произошло. Однако совсем другое дело, стоит ли прекращать отношения или бездействовать, когда жизнь бывшего жениха находится в опасности. У Джиллиан даже был «План С» после того, как ее «План Б» (позвонить Кэлу) провалился. Она связалась с Хайнсом.

***

Его не было в кабинете, поэтому ей пришлось позвонить ему. Джиллиан надеялась, что он еще не дома, учитывая, что это было в пятницу днем или, не дай Бог, на другой секретной встрече. Когда он ответил на ее звонок, она постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, чтобы скрыть свое отчаяние и неуверенность. Ты сказал, что я могу позвонить, когда случится что-то странное, оправдывала она свой подход. Хайнс сказал это, но, вероятно, не ожидал, что она действительно позвонит ему. Разыграй карту новичка, сказала она себе, предлагая Хайнсу смесь правды (кого-то убьют) и притворного беспокойства (знал ли он об этом? разрешено ли это в рамках тайной операции?). Она объяснила свою осведомленность об этом тем фактом, что подслушала это во время разговора Кэла со своим контактом, чтобы его не обвинили. Однако в конце концов все это оказалось безрезультатным, потому что, хотя Хайнс подтвердил, что да, подобные вещи, какими бы грязными они ни были, соответствуют стандартной процедуре, он небрежно признал, что не знал, кто будущая жертва, еще до того, как ей пришлось спросить. Не обременяй себя подобной информацией, закончил он их телефонный разговор. Оно того не стоит. Заботливый, благонамеренный совет, даже несмотря на то, что кого-то собирались убить, а Хайнс был настолько бессердечен, что даже не потрудился узнать его имя. И это было все. У Джиллиан не было выбора, она боялась бесконечных выходных и понедельника, пока не сможет снова навестить Кэла в тюрьме и узнать правду. В то время она не могла знать, что к тому времени это уже не будет иметь значения. Джиллиан отвергает это воспоминание, пожимая плечами, а вместе с ним и замечание Кэла. Затем она вспоминает, что хотела уйти сразу после того, как он закончил разговор, и резко встает. — Я, эм, мне нужно идти. Кэл тоже встает, внимательно разглядывая ее. — Ты не вернешься. Его голос трогает ее. Это не должно звучать так грустно. Они едва знают друг друга, он не может так сильно скучать по ней заранее. — Нет, — признается она. — Нет, если у меня будет выбор. Он кивает, его глаза останавливаются на ее лице, словно лаская, и, несмотря на все это — ее отчаяние, ее усталость, весь этот беспорядок — она чувствует, что между ними существует что-то неопределимое. Даже сейчас, по прошествии этого короткого времени. — Кэл… — Джиллиан решила сегодня не обращаться к нему по имени, думать о нем только как об агенте под прикрытием. Вот тебе и попытка держаться на расстоянии. Он обходит стол так, чтобы встать рядом с ней. — Привет. — Он нерешительно касается ее руки. Раз, два, пока ее пальцы не дрогнут и она не ослабит хватку. — Я больше не могу здесь находиться. Это слишком. Я не могу… — Одинокая слеза скатывается по ее щеке, и она сердито смахивает ее, отпуская его руку. — Куда ты пойдешь? — Кэл, похоже, смирился с тем, что она не передумает. — Ты… — Он проводит пальцами по волосам. — Слушай, я уважаю то, что ты не хочешь говорить об этом, но я здесь, а ты там. И мне не нравится идея, что ты возвращаешься туда, где живешь, с кем бы ты там ни жила, если я не буду уверен, что это безопасно для тебя. Алек. Кэл боится, что снова причинит ей боль. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне. — Джиллиан мрачно улыбается. Алек не причинит ей вреда в этот раз. Она помнит, как полиция постучала в ее дверь дома на выходных, помнит, как она услышала по радио имя убитого наркоторговца, когда ранее подъезжала к тюрьме, как она нажала на тормоза и съехала на обочину, потому что думала, что ее стошнит. Тот факт, что этот некий наркоторговец был ответственным гражданином, несмотря на свою зависимость, заслуживал заголовка в новостях. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне, — повторяет она. Учитывая обстоятельства, смешно говорить это один раз, не говоря уже о двух, учитывая, как она выглядит и едва может стоять прямо из-за усталости и разбитости. С ней не все в порядке, есть о чем беспокоиться. Джиллиан понимает, что Кэл пытается прочитать ее мысли. Не только для того, чтобы выяснить, будет ли она в безопасности, но и для того, чтобы выяснить, что произошло, причастен ли он к смерти ее жениха или нет. Конечно, он догадался, что Алек — тот самый наркоторговец, о котором она беспокоилась, — однако он это сделал, и она перестала задаваться этим вопросом. Почему он все время такой напряженный? Что с ним такое, что он должен знать все? Она чувствует себя загнанной в угол, как будто он не сдастся, пока она не объяснит ему каждую деталь. Да, мой жених — наркодилер. Да, мой жених издевался надо мной. Нет, я пока понятия не имею, как справиться с этим, не развалившись окончательно. — Извини. — По какой-то причине именно в этот момент Кэл, кажется, решил для себя, что ее жених мертв и что он виноват в его смерти. Он делает шаг вперед, и она инстинктивно отступает, но недостаточно быстро. Его руки уже обхватили ее, мягко притягивая к себе. Однако вместо того, чтобы чувствовать себя утешенной, Джиллиан чувствует себя в ловушке, воспоминания о том, как Алек толкал ее, прижимал к себе, неожиданно ударял ее. Внезапно ей становится трудно дышать. — Нет. — Она отталкивает его, и Кэл немедленно отпускает ее, понимая, почему она так реагирует. — Извини. — Он начинает звучать как заезженная пластинка, способная общаться только с помощью повторов. Как только его руки больше не обнимают ее, Джиллиан отстраняется от него и восстанавливает самообладание. Она делает глубокий вдох. — Это не твоя вина. Ни в чем из этого нет твоей вины. Ты всего лишь делаешь свою работу. Это и так достаточно сложно. — Если бы я знал, что он твой жених, — начинает он извиняться, но она останавливает его. — Это не он. Он не умер, — проясняет она ситуацию. Конечно, это была ее первая мысль, когда полиция постучала в ее дверь в субботу вечером. Что Алек мертв и что они пришли сказать ей об этом. Ее ноги превратились в желе, и одному из офицеров пришлось поддержать ее, когда она пошатнулась. Потом она увидела Алека в полицейской машине. Они подобрали его на улице, пьяного и под кайфом, и — потому что друг одного из офицеров знал одного из друзей Алека — решили отвезти его домой вместо того, чтобы сдать его, чтобы он мог отоспаться в камере. Пока она раздумывала, впускать его или нет, он уже в полуобморочном состоянии ввалился в гостиную и потерял сознание на диване. На том же диване, на котором она спала два дня назад, прежде чем его присутствие разбудило ее и началась их ссора. Ей было больно видеть его там или где-либо в своем доме. Дом должен быть местом, где ты чувствуешь себя в безопасности. В конце концов, это была ее квартира. Алек переехал к ней. Джиллиан должна была занять себя, пока бессознательный Алек занимал ее дом. По крайней мере так казалось. Раньше ей никогда не приходило в голову активно искать доказательства, но чем больше обострялась ситуация, тем больше она понимала, насколько наивно было ждать, что он скажет ей правду. Их невозможно было выразить словами. Пришло время действовать. Она обыскала квартиру, а также его машину и нашла доказательства того, что он употреблял наркотики и продавал их по крайней мере в небольших количествах. Она не удивилась, когда, проснувшись в воскресенье утром, обнаружила, что диван пуст, а большая часть ее денег пропала. Она воспользовалась случаем, чтобы позвонить в службу блокировки, поменять замки, упаковать его одежду и личные вещи, убрать их в гараж, который они использовали в качестве кладовки. Тем не менее угроза того, что он может быть убит, все еще существовала. И это все еще мучило ее. Была версия Алека, которую она помнила, которую любила, и она не могла смириться с мыслью, что этот человек, который наверняка существовал где-то глубоко внутри наркомана, станет жертвой такого отвратительного преступления. Поэтому, когда Джиллиан услышала по радио имя другого убитого мужчины, ее охватило потрясенное облегчение, сопровождаемое чувством вины, потому что в любом случае кто-то был мертв. — Значит, не умер. И все же это так. По крайней мере, для тебя, — заявляет Кэл, наблюдая за множеством эмоций, которые отразились на ее лице, когда она вспоминала. Теперь он понимает, что для Джиллиан больше не существует только ее жениха. Это было то, что он неправильно истолковал ранее после того, как прочитал ее и подумал, что он на самом деле мертв. — В некотором смысле, — подтверждает она. Эта глава ее жизни закрыта навсегда. — Извини за это еще раз. — Кэл указывает на нее и машет руками, имея в виду свои объятия, которые расстроили ее. На этот раз она делает шаг вперед, и, в отличие от нее, Кэл не отступает. Это похоже на притяжение, которое тянет ее все ближе и ближе к нему, пока они не становятся настолько близки, что, хотя это и не объятие, это даже отдаленно не похоже на то, что они просто ведут невинный разговор. Джиллиан кладет руку ему на грудь. Ткань его оранжевого комбинезона щекочет. Она смотрит на свою руку, гадая, какова на ощупь его кожа. Если бы она переместила пальцы немного вбок к глубокому вырезу, она могла бы это почувствовать. Когда она слышит, как он задерживает дыхание, она смотрит на него и прямо в его расширенные зрачки. — Мне все еще не нравится, что ты там одна, — бормочет он. Решение Джиллиан уговорить Хайнса уволить ее остается твердым. Однако это не значит… — Может быть, когда это закончится… — начинает она скромно. Снаружи доносится какой-то шум. Кэл поворачивает голову, прислушиваясь, и хмурится. Затем снова наступает тишина, и он снова обращает свое внимание на нее, берет ее руку и запечатлевает на ней трепетный поцелуй. Как истинный британский джентльмен. За исключением татуировки и всего остального. Ну, возможно, как опасный британский джентльмен. — Осторожно. Ты красивая женщина, разговаривающая с заключенным, которому слишком долго не хватало женского общества. — Его улыбка обезоруживает. Несмотря на усталость, Джиллиан тоже не может не улыбнуться. — Ты здесь всего около трех недель. Это не так уж и долго. — Зависит от того, о чем думаешь, когда ты один в своей камере. Он не теряет времени даром. Это уж точно. Как раз в тот момент, когда Джиллиан обдумывает ответ — потому что, как бы сильно она обычно ни наслаждалась этим, сегодня это просто слишком много для нее, чтобы принять, — снова раздается шум. Все еще далеко, но ближе, чем раньше. Кэл немедленно приходит в состояние повышенной готовности, поворачиваясь так, чтобы встать между ней и дверью. Ее щит. Как она могла подумать, что ей понадобится его защита? Затем на короткое время мигает свет, за которым следует пронзительный вой сирены. Джиллиан хватает Кэла за руку, и он отвечает на ее подразумеваемый вопрос. — Изоляция.