Колесо Фортуны

— Нет, даже не думай, — покачала головой Элинор, когда Вудс заявил, что хочет повесить голову Тича на главной площади[1] — припугнуть местных. Мысль об очередном мертвеце на сраной площади вызывала у неё чуть ли не суеверный страх. — Только еще одного мученика нам не хватало. Еще от недавних казней не все отошли. Сам видишь, к чему это привело. Мы едва не потеряли город и неизвестно, сколько сможем удерживать его теперь. Им удалось отбить несколько дней находившийся в руках пиратов Нассау, но ряды солдат гарнизона сильно поредели, запасы провизии и пороха на складах были частично разграблены, и что хуже всего — у них нет денег, на которые можно было бы компенсировать ущерб: нанять людей для защиты города, закупить провиант, оружие, порох. — Возможно, — Вудс дернул челюстью, давний шрам на щеке в такие моменты был особенно заметен, — стоит напомнить им, что мы не так слабы, как о нас думают. Лучше пусть видят в нас угрозу, чем слабого противника. Нам нужна демонстрация силы. «Вот с виду приличный человек, а на деле не лучше Чарльза, ну как дети малые!» Но говорить мужу, что его затея напоминает ей о выходке покойного любовника — полюбоваться на отрезанную голову Неда Лоу тогда сбежался весь Нассау, — не стала. Ей вспомнились трупы убитых Чарльзом людей Хорниголда над воротами форта. Дико было осознавать, что её муж способен изъясняться на языке грубой силы не хуже жителей Нассау. И в то же время это делало его каким-то более... знакомым что ли? Как будто она знала его всю жизнь, но только сейчас это осознала. — Хочешь пустить им пыль в глаза? — Вудс вскинул голову, так сверкнув глазами, что Элинор пожалела, что употребила это слово: Тича-то точно убила не пыль, не иллюзия. — Я хочу выиграть время. Они не начнут новую атаку сразу же, если будут бояться. Тич для них легенда. Если даже такой известный пират, как он, не сносил головы — остальным лучше не высовываться. Пусть все видят, что с ним стало. — На главарей это не подействует. Не те люди. Да, мелкая шушера разбежится, но лишь те, кто и так был ненадежен. И потом — время для чего? Наше дело дрянь. Как только у нас закончатся деньги — нам конец. А они закончатся, — «Не могу больше притворяться, что все хорошо». Следы недавнего вторжения были видны даже здесь, в их покоях: половина одежды и все украшения — не так уж и много их было у Элинор — сгинули бесследно, сменив владельца, на стене виднелся непристойный рисунок углем, который прислуга не смогла до конца оттереть, кто-то явно рылся в бумагах и деловой переписке. Элинор ощущала себя такой же выпотрошенной, как эта комната. — А как же Филадельфия? — Вудс выглядел сбитым с толку. — Как же твои родственники? Элинор неопределенно передернула плечами. — Вряд ли они захотят вкладываться в разграбленный город и захваченный пиратами остров. Еще недавно она, сидя на этой же самой кровати, рассказывала Вудсу о своей родне из Бостона, о своем дедушке. Он один из самых богатых людей Нового Света, сказала тогда она, и может одолжить нам денег. Но даже такой богач, как Джозеф Гатри, не станет вкладываться в невыгодное предприятие. Недавний захват города пиратами избавил Элинор от последних иллюзий о том, как они, должно быть, выглядят со стороны: парочка неудачников, из последних сил цепляющихся за почти проигранное дело. А еще... — Но у нас нет другого выхода, кроме как попытаться. Элинор промолчала, не зная, что ответить. «Пожалуйста, Господи, я хочу хотя бы снова твердо знать, что делаю. И во имя чего». Вудс как-то странно смотрел на неё. Тем самым взглядом, под которым невозможно врать (не то чтобы она когда-нибудь хорошо это умела — «Не лги мне Элинор, у тебя все на лице написано!» — говорила мама), но и правду говорить ужасно сложно. В смятении она отвела глаза. — Элинор. Ты чего-то недоговариваешь. Так легко отказываться от Нассау — непохоже на тебя. — Я, блядь, чертовски устала. — Это правда: она устала приносить жертвы, устала терять людей, устала ненавидеть себя за поступки. Бесконечная борьба вымотает кого хочешь, вот и у неё кончилась дыхалка. Рано или поздно это должно было случиться. — И это все? После того, как мы одержали победу, ты готова отказаться от борьбы, отказаться от Нассау только из-за этого? Потому что устала и шансы на успех кажутся ничтожно малыми? — Он покачал головой. — Прости, Элинор, но что-то у тебя концы с концами не сходятся. Ты выпутывалась и из худшего. Вспомни, как мы познакомились. Сейчас ты в намного лучшем положении чем тогда. Что ты от меня скрываешь? «Да блядь». Элинор возвела очи горе. Вот умеет же её муженек припереть к стенке! — Я беременна, — буркнула она. — Доволен теперь? — Что?... — Вудс так и застыл с раскрытым ртом. — Но... Черт побери... — он растерянно потер лоб. — Да, вот я тоже так подумала, когда поняла, что залетела, — Элинор с ногами забралась на кровать. — Представь, как я охрене... удивилась. Столько лет в сраном Нассау[2], и тут на тебе. Я, конечно, знала, что от ебли бывают дети... — Элинор, — Вудс бросил на неё укоризненный взгляд. — Я, блядь, не могу говорить об этом и выражаться прилично одновременно, — жалобно простонала Элинор. — Ну блядь, это слишком. Я и замужем-то быть еще не привыкла, а тут это. Так нечестно, ну не все, блядь, сразу — и беременность, и восстание это, и Тич... — Как давно ты знаешь? — Ну... так чтоб наверняка — пару недель. Хадсон уже догадалась. — А мне она, конечно, не сказала, — как-то даже обиженно буркнул Вудс. — Ну извини, это между нами, женщинами. Он выразительно хмыкнул. — Вы, я смотрю, уже спелись за моей спиной. — Спелись, — радостно подтвердила Элинор. Не то чтобы она была в этом полностью уверена, Хадсон странная, поди её разбери, как и всех этих благовоспитанных дам, но раз уж супруг вынуждает её говорить о таких... сложных материях, пусть тоже почувствует себя неловко. — Почему ты мне сразу не сказала? — Ну... — Элинор задумалась, пытаясь сформулировать ответ максимально кратко и не упоминая некоторых... неудобных вещей: поначалу она всерьез прикидывала, нельзя ли вытравить плод — момент для беременности и родов был совершенно неподходящий. Но потом? Потом была подготовка к сражению с людьми Флинта, потом Тич с его ультиматумом. — Как-то так вышло, — пожала плечами Элинор. — Все не до того было, я не знаю. Беременность была ей как обухом по голове и перетряхнула весь её и без того не самый уютный и спокойный мирок вверх тормашками, но это она озвучивать даже мужу была не готова. Вудс прикрыл глаза и вздохнул. — Ну, допустим, — «Вот, ненавижу, сука, когда он таким тоном говорит». — И тебя из-за этого так развезло? «И жалеть меня, тоже, блядь, не надо». — А ты как думаешь? Что, думаешь, здесь хорошее место, чтобы воспитывать детей? — Прямо сейчас — нет, но мы можем сделать его таким. Элинор нервно расхохоталась. Еще один человек, обещавший ей что-то подобное, только недавно перевернул тут все вверх дном со своими товарищами и сейчас наверняка строил планы по возвращению Нассау в руки пиратов. — По-твоему, это смешно? — в голосе Вудса зазвучал металл. — Нет, но я уже слышала такие обещания. Угадай, как часто они сбывались. — Ты больше не веришь, что я могу преуспеть здесь? — Я... Я не знаю. Раньше мне рассказывали сказки про то, как в Нассау будет прекрасно когда-нибудь, и я верила. Потому что была дурочкой или потому что верила в чудеса, или еще почему-то... А теперь... — Она дернула плечом. — Я уже не уверена, что оно того стоит. Вот этого всего. — «Блядь, я сейчас расплачусь, только не это!». Реветь как корова второй раз за пару недель — это точно ниже её достоинства. Вудс молчал, будто обдумывая что-то. Потом сел рядом с Элинор на кровать. — Знаешь, я, конечно, не великий полководец... Но я много читал о войнах. Знаю, как это звучит. Но чем больше о них читаешь, тем лучше понимаешь одну вещь. Победа или поражение порой — очень случайная вещь. Множество битв было проиграно из-за плохой погоды или паники, или не переданных вовремя сообщений. Из-за вещей, которые нельзя предсказать до начала битвы. — Чертовски обнадеживающе звучит. — Понимаю твой сарказм, — кивнул Вудс. — Но это работает в обе стороны. Сейчас тебе кажется, что у нас нет шансов, но завтра наши противники переругаются между собой или случится ураган и потопит их корабли. Или они увидят более легкую добычу и погонятся за ней, они же пираты. — Предлагаешь ждать случайности? — Предлагаю не раскисать раньше времени. По рукам? — он протянул ей руку ладонью кверху. Элинор моргнула пару раз. Вроде удалось-таки удержаться от слез. — Я так понимаю, выбора у меня нет? — осведомилась она. — Элинор.... — Я уже почти двадцать шесть лет Элинор, дальше-то что? Вудс бросил на неё выразительный взгляд. — Хрен с тобой, по рукам, — она со всей дури ударила раскрытой ладонью по протянутой руке, как бы скрепляя сделку. «Все еще партнеры». — Но никаких больше публичных казней и прочих... прилюдных демонстраций силы. Меня и так тошнит все время, не хочу пялиться на трупы, — насчет тошноты Элинор преувеличила, но вдруг и от так называемых женских уловок есть толк? — Пираты недавно убегали сломя голову от пушек «Мести». Они и так знают, что Тич мертв и кто его убил. Его бывший корабль стоит в гавани с твоими людьми на борту. Это куда лучшая демонстрация силы, как по мне. Вудс вздохнул. — Ладно, уговорила. Вот не лучше Сары, честное слово, — вырвалось у него. — Что??! Ты сейчас сравнил меня с бывшей женой? — Она изводила меня капризами, когда была беременна, — он негромко рассмеялся. — Ну спасибо, — буркнула Элинор чуть обиженно. — Нашел с кем сравнить. — Вообще-то я нахожу это милым. — Правда? — Нет. Да. Если ты не будешь перегибать палку. — И сейчас я её, по-твоему, перегибаю? — Хмм. — Нам нужен новый капитан вместо убитого Берринджера. И я думаю, лейтенант Атли давно заслужил повышение, — безапелляционно заявила Элинор. — Хорошая идея. — Я все еще милая? — Определенно. — Хорошо. Нужно составить перепись провианта и оружия, которые у нас остались, — начала загибать пальцы Элинор. — Голову Тича мы можем послать в Порт-Ройял — стоит намекнуть этому прохвосту Арчи Гамильтону[3], что у нас есть доказательства его шашней с пиратами и мы хотели бы денег и людей за молчание. На Барбадос тоже нужно отправить весточку. В свете здешних событий, возможно, тамошние плантаторы захотят вложить средства в успешную борьбу с пиратством — у них тоже есть рабы, которые могут взбунтоваться. Вудс возвел глаза к потолку. — Если скажешь хоть слово про капризы беременных или женское непостоянство, я тебя стукну, — предупредила Элинор. — Отправь людей снять «Морж» с баррикады. Если его нельзя починить — продадим и пустим деньги на наши нужды. — Ты всерьез предлагаешь шантажировать губернатора Ямайки вместо того, чтобы просто попытаться получить награду за поимку Тича? — Одновременно с этим. Но я хочу, чтобы губернатор Гамильтон впечатлился. Демонстрация силы, так ты это назвал? И не ты ли меня уверял, что получить награду за поимку пирата не проще, чем компенсацию от страховой компании[4]? Выплаты за сгоревший «Целеустремленный» мы ждем до сих пор, а деньги нам нужны вчера. — Элинор хлопнула себя по лбу. — Нужно просмотреть журнал Тича — там должно быть упоминание об этом. — Мне не нравится затея с шантажом. К тому же на самом деле у нас нет доказательств. Пока нет. — Главное, чтобы он этого не понял. Раз вредит нам, скупая добычу у пиратов, пусть платит. Сколько можно терпеть эту лицемерную скотину? — Ладно, — неохотно согласился Вудс после паузы. — Хотя я бы с куда большим удовольствием отправил мерзавца на виселицу. — Он задумчиво посмотрел на неё. — Что? — Ты такая красивая, когда вот так все планируешь. — Эмм... Спасибо, — Элинор отчего-то смутилась. — Не за что.