Видение

Она медленно, но уверенно, ступала по витиеватым ступеням, составленным из чистого льда. Ровные, изрядно скользкие, но хрустально белые, выглядели словно призраки, парившие вокруг ледяного шпиля, одиноко возвышавшегося вокруг студёного северного моря. Смертоносные ветра враждебно встретили непрошенную гостью, атаковали её. Но она двигалась ввысь, невзирая на ярость зимы, жестокой и холодной, как здешние обитатели. Скелеты, в чьих безжизненных черепах горели синие огни, молчаливо провожали безразличными взглядами ту единственную, осмелившуюся явиться, казалось, так внезапно… Поганища, стоявшие у подножия лестницы, не шелохнулись ни на миг. Их сшитые из различных кусков тела хранили загадочное, но вполне очевидное спокойствие, по мнению гостьи. Кости могучих драконов кружили вокруг шпиля в абсолютном безмолвии. Их синие огни в глазницах рогатых черепов не раз встречались с тонкой фигурой, облачённой в доспех-платье синего цвета, украшенного золотом. Плащ скрывал её лицо, но от неё так и веяло летним теплом, столь жгучим и неприятным для всякого, осмелившегося «поселиться» в Нордсколле. Чем выше поднималась гостья, тем печальней становился облик этой части мира — тяжёлые густые чёрные тучи нависали над ней… Думалось, вот-вот, и они обрушат на неё всю тяжесть тоски, уныния, безысходности и беспросветного отчаяния… В центре ледяного шпиля располагался зал, выщербленный из поднявшегося льда совсем недавно. Она — одарённая волшебница в водной магии, и потому даже здесь, в «логове» врага всего живого, стихия благоприятствовала ей. Лёд под кожаными сапожками каждый раз делался липким — но не как клей. Её глаза устремлялись вперёд и вверх и смотрели сквозь окружающую атмосферу. «После победы над Архимондом прошли месяцы… Она отыскала своего отца, и на какое-то время осталась с ним, в Кул-Тирасе. Люди строили новый город, новую крепость, Терамор на окраине близлежащего Калимдора. В благодарность за спасение от участи стать частью Плети в Лордероне, люди нарекли её своим правителем… Только она хотела согласиться, как на площадь с собравшимися прилетела до боли знакомая птица. Чёрный ворон с оттопыренными перьями, словно его в пасти некоторое время подержал один из орочьих волчат приземлился на крышу недостроенного дома и каркнул, привлекая внимание девушки. Облачённая в прекрасное белое платье с золотой вышивкой, с помощью телепортации скрылась за одним из недостроенных каменных домов. Ворон осмотрительно полетел туда. Его появление лишь спустя несколько месяцев после победы над Архимондом, а не сразу, вызвало искреннее недоумение. Убедившись, что за ними никто не наблюдает, ворон перед приземлением, закружился. Его окутала зелёная дымка, из которой через пару секунд появился мужчина с деревянным посохом, облачённый в плащ из перьев. Она узнала его сразу. — Медив? — озадачилась тогда искренне, — Что ты здесь делаешь? — Я пришёл не с поздравлениями, хотя, безусловно, кто, как не ты, заслужила их, — говорил он загадочно и убедительно, — Скажи, ты почувствовала изменения? — Изменения?.. — призадумалась она, вспомнив, как в крепости ощутила дуновение ледяных ветров. По её встревоженному взгляду, Медив мгновенно среагировал: — Это был он, — выдержал паузу, дабы эта юная девушка поняла, о ком идёт речь, — Он истребил Короля-Лича, бывшего до него. Теперь он — единоличный правитель Плети. — Артас?.. — сорвалось тревожно с её пышных розовых губ. Медив кивнул. — Но… — Прежде чем ты заговоришь снова, юное дитя, возьми это, — вручил ей склянку с жидкостью, цветом напоминавшее энергию скверны, которая погубила Лордерон и едва не уничтожила Калимдор. — Выпей прямо сейчас. — Что это?.. — рука, взявшая пузырёк, задрожала от страха. Она взглянула на него, перевела взор на Медива и её иссиня-голубые глаза сверкнули, в ожидании ужаса. — То, что поможет вам обоим, — ровно, без эмоций, ответил Медив. — Я… — Несмотря на безумие объединяться людям с Ордой против Архимонда, ты тогда не отвергла моих слов. С болью и памятью в сердце ты приняла решение — как и было ниспослано мне видением Вселенной. — И это… очередное видение Вселенной? — уточнила она, потихоньку сгибая руку, в которой покоилась склянка. — Выпей сейчас же, или он увидит… Тогда ты не сможешь вернуть то, что тебе дороже собственных людей, отца и друзей… Она поняла без дальнейших слов. Всё это время не прекращала думать об Артасе, погружалась в тоску… особенно, когда оставалась одной по ночам у себя в комнате, наблюдая за темнеющей вдали синевой… Вынула пробку. Сладковато-приторный запах, навеянный из склянки, отчасти напомнил аромат свежеиспечённого хлеба в Дольном Очаге… в той самой деревушке, где жители, съевшие такой хлеб, умерли жестокой смертью, а вскоре превратились в гниющих мертвецов. Этот запах вновь сбил её с толку. Нутро почувствовало, что здесь кроется какой-то обман или мрачная тайна… Но… ради спасения возлюбленного… одного лишь шанса из миллиона, дабы спасти его от объятий хладной тьмы, куда беззаветно провалилась его душа… Она решилась… Хлебнула зелья и вручила пустую склянку бывшему Хранителю Азерота. — Оденься в защитную броню и телепортируйся в Нордсколл, к Ледяному Трону. Помни, это зелье через час утратит силу, и больше не будет иного шанса спасти его, не умерщвляя, — строго проговорил Медив. Его невозмутимый взгляд не разбился о переполнившие вместе с неизвестным ей зельем каждую клеточку её тела. Водица в уголках глаз проступила моментально, губы её дрогнули, с трудом натягивая улыбку, горькую, и в то же время, радостную… Она никогда не забывала об Артасе. Его лик, его ласковый голос и необычайный трепет перед ней ни разу не покидал её. Он часто являлся ей во снах, ещё полный живых красок на лице, золотистые локоны его, сиявшие на солнце, создавали ощущение шевелящегося огня. Игры в снежки, тайные свидания в коридорах башен Даларана, танцы в Тыквовин и та… удивительная и трепетная, страстная и единственная ночь… Всё тело покрылось мурашками, может, из-за зелья, может, из-за волнения. Пролетело десять минут после встречи с Медивом, который исчез мгновенно так же, как появился. Больше она не могла медлить. Надев на себя лёгкие латы, подогнанные кузнецами под её фигуру, облегчённые с помощью магии, наплечники и нарукавники с сапожками, которые скрывались под плотным слоем защитного пурпурного платья и плащ, как и доспехи, синего цвета, обрамлённые золотом, девушка призвала на помощь из памяти самое мощное заклинание телепортации, которое изучила ещё в Даларане, до пришествия чумы». Мысли погружали её во мрак безызвестности… Что ему сказать? Насколько он изменился? Помнит ли её? Что он сделает, как только увидит её — пронзит Ледяной Скорбью и обречёт её дух на вечный плен в своём мече? Она предчувствовала дыхание Судьбы, горькое и такое далёкое от благого окончания… Оставалось пройти каких-то десять ступенек, как с чернеющего неба хлопьями посыпался снег… Массы так и стали посыпать её плащ белым пушистым покровом, но, похоже, она не обращала на это никакого внимания. Как только добралась до последней ступеньки, девушка лицезрела холодный пустующий плац. Дальше виднелся неглубокий ход из полупрозрачного льда. Сидевший там силуэт, обрамлённый в чёрные массивные доспехи, двинулся ей навстречу. Ледяная Скорбь покоилась на поясе без ножен, руны клинка тускло мерцали. Создание, кем бы оно ни было, скрывало свой лик в тяжёлом шлеме из чёрного металла, искусно вырезанным неведомым кузнецом. Шлем прятал его лик лишь частично. Однако силуэт его не выбирался из тени ледника, чей шпиль тянулся дальше ввысь, благостно укрывая его от малейших лучей бледного зимнего света. Они сделали шаг навстречу друг другу… Ещё шаг. Другой. Какие-то десять метров разделяли их, оба прятали свои лица, будто стыдились посмотреть друг другу прямо в глаза, оба взволновались и напряглись. Но не так, как перед битвой и неизбежным сражением не на жизнь… Нет. Оба страдали, оба хотели высказать, выплеснуть всю тяготу собственной души друг другу… Но молчали… Никак не решались… Она наблюдала за мерцающим лазурным сиянием в его глазах, порождённым магией. То была древняя магия. С помощью этой силы, он видел будущее и прошлое… всё смешивалось воедино, но в присутствии гостьи, живой гостьи, повелитель мёртвых возвратился в настоящее… Знания, подаренные Нер-Зулом, помогли ему вспомнить её имя… Нет, он не забывал её имени после преображения, но в один прекрасный момент, после слияния с разумом Нер-Зула, страшился навеки забыть те прекрасные месяцы, проведённые с Ней… Наконец, он снял свой шлем и положил на ледяную корку рядом. Она же опустила свой капюшон. Их взгляды встретились, преисполненные одних и тех же чувств — горя, печали, скорби, радости, омрачённой болью души… При виде неё, он вспомнил слова Мурадина, прозвучавшие словно пророчество сейчас. «Подобно рассекающему клинку, будет она терзать его душу»… — тогда и он, и Мурадин думали, речь идёт о Ледяной Скорби, руническом мече, спокойно покоящемся у него на поясе теперь… Но терзала душу не Ледяная Скорбь… Он понял смысл того предупреждения, выкованного на постаменте, только сейчас… Его взгляд был совершенно непроницаем. Морщины покрыли его лоб, кожа выглядела бледно-мёртвой, губы почернели, а волосы обрели серебристо-седые оттенки. Он ждал, искренне надеялся, что она отвернётся, сморщится, что у неё появится эта морщинка над переносицей сразу, как только поймёт, в кого он превратился ради безграничной власти… ради чего, обрёк народ, который клялся защищать, но в итоге погубил, друзей, наставников… всех погубил… безжалостно и с неким чувством удовольствия и превосходства… А она — всего лишь воспоминание из прошлого, которое заставляет его сердце упрямо, вопреки желанию своего повелителя, биться, сильно, ритмично, волнительно… при виде неё… Её светлые локоны развевались на ветру, ложились на грудь, а розовые оттенки её кожи горячились, борясь со здешними морозами… Но как и он когда-то, она даже не дрогнула… ни капельки… В её взгляде не было гордости и вызова, в отличие от Утера и других паладинов Серебряной Длани, Сильваны и Кель-Таса, не говоря уже об Иллидане. Как и ненависти, словно битвы с демонами и нежитью, оставление наставников и друзей, нисколько не поколебали её душу. Она же убедилась: невзирая на ледяные огни вместо тёплых сердцу голубых глаз, несмотря на побледневшую кожу и волосы, в нём по-прежнему находился тот, или хотя бы его частичка, кого она полюбила беззаветно. — Джайна… — наконец, вымолвил он низким голосом. — Артас… — с предыханием молвила она. Они смотрели друг на друга, и дальше несколько минут, говорили без слов. По её горячим от мороза щекам, потекли слезинки, столь же тёплые, как её душа. После бессловных взглядов, Джайна зашагала быстрей навстречу ему, а Артас тяжёлыми шагами двинулся к ней. Эти слёзы… Они заставляли его сердце биться чаще. Он обнял её и прижал к себе так, как никогда на свете… Во имя Света, как же он скучал по её нежным щекам, что встретились с его ледяными — и это также не заставило Джайну отпрянуть от него; эти локоны, в которые он зарылся лицом, как раньше — и это Джайна помнила прекрасно. Наконец он сбросил нервно перчатку с левой руки, швырнул прочь, и… смахнул столь же серыми, как его лицо, пальцами обжигающую слезинку. Джайна обняла его, зарываясь в его необычайно шелковистые волосы… Во имя Света, сердце её кровью обливалось в этот момент… от потаённой радости… Магия Короля-Лича не сломила его душу, как многие считали… Он был убийцей, истребителем, душегубом, уничтожителем… Но всё это не имело значения — больше нет. Грудь её предательски дёрнулась, не выдержав хныка и кома, застрявшего в горле так невовремя… Одно объятие, всего одно, лишило в Артасе чувства стыда, преследовавшего его с тех самых пор, как он убил своих людей в Нордсколле после победы над Мал’Ганисом, а потом отца… и многих других… Словно оживший труп вёл он себя, пока не облачился в доспехи Короля-Лича, пока не слился с разумом Нер-Зула, чтобы покончить с ним раз и навсегда. Теперь же, сам став Королём-личем, Артас мог рассуждать здраво, как никогда прежде. — Я… — вновь вылетел холодок из его уст, но Джайна даже не дёрнулась, — Я так переживал, что мы встретимся раньше… — Почему? — шёпотом ласково, как раньше, спросила Джайна. Он чуть отпрянул, высвободил Джайну и обхватил ладонями её красивое, но такое печальное лицо. — Я был как все эти твари Плети. Жаждал крови, как они, и не мог насытиться… Клянусь, что убил бы, не раздумывая, насмехаясь над нашей любовью и твоими чувствами, Джайна… — вполголоса произносил эти слова, казалось, тяжёлые, подобно боевым механическим изделиям гномов. — Почему сейчас не хочешь? Смотришь на меня, как раньше? — не хватало ей сил сказать громче… шёпот так и стремился наружу. — Став Королём-Личем, я обрёл память многих миров… И вернул собственную, не истерзанную жаждой крови… — затем его голос чуть усилился, — Во имя Вселенной, ты так прекрасна, Джайна. Праудмур облегла его ладони своими, сомкнула очи… — Это всё я, Артес… Это моя вина… — начала тихо корить себя Джайна, но Артас отрицательно помотал головой. — Нет, любовь моя… — Да, Артес, — прорезался голос, осмелел. — Я ведь обещала тебе… Никогда не покидать тебя, всегда поддерживать… Я предала тебя тогда в Стратхольме… Ты окунулся в бездонный колодец тьмы из-за меня… Гнев и ярость породила тогда я… — Нер-Зул открыл мне грани событий, которых я не видел ранее… В момент, когда я и Кел-Тузед подступили к Даларану… Ты была там. И ты была полна решимости увидеть, кем я стал… — горько отметил Артас, и не думая из-за её слов нисколько выпускать её такие тёплые руки. — Он также наблюдал и за тобой… Внимательно следил… Знаешь, почему? Джайна лишь вопросительно моргнула. — Ему, как и наглым натрезимам, доставляло удовольствие смотреть, как я собственноручно убиваю всех, кого оберегал и любил. Потому, слившись с его разумом, я поразил это чудовище… Он бы не остановился, Джайна… Нер-Зул выбрал тебя следующей целью… Хотел твоей смерти… А я… я никогда не подниму руку на тебя… — Теперь ясно, почему нежить у подножья шпиля, меня не тронула… — усмехнулась грустно Праудмур, — Несмотря на мой наряд, узнал меня? Что же выдало? — Твоя уверенная походка. Джайна впервые расслабленно рассмеялась, опустив их руки, не разжимая. — Теперь твой дом — Калимдор? Девушка кивнула. — Меня нарекли правителем города-государства, который мы строим. — Это честь для меня, ваше величество, — без колкостей, учтиво поклонился ей Король-Лич. Джайна залилась смехом, таким заливным и певучим, думалось Артесу… О, Свет, как же всё это время ему не хватало её улыбки, ласкового тона, робкого и уверенного одновременно. Её глаза завораживали, заставляли сердце биться чаще. — Не шути так. Иначе… — голос Джайны охладился. Она отпрянула от него, словно обиделась. Артас же стоял на месте, с пресущим ему любопытством наблюдал за действиями Праудмур. Джайна приблизилась к краю площадки, где снег только-только собирался в непроходимые сугробы. Склонила голову, приосанившись и скрестила руки впереди. — Ты обижена? — несколько удивился Менетил затянувшейся паузе. Джайна стояла так, будто действительно его фраза ударила по-больному. Только вознамерился подойти к ней, как внезапно ком снега ударил прямо в глаза. Артас демонстративно резко стряхнул с лица ошмётки белой массы, затем объявил мертвенным голосом: «Вот как… Это…» — не успев договорить, второй ком угодил прямо в рот. — Меткий выстрел, — сплюнул снег Менетил, видя перед собой чистый смех Джайны. — А как тебе это? Он взмахнул рукой, и снежная масса позади, выстроившаяся в небольшую стену, поднялась по его воле, застыла в воздухе и… полетела ответно в тонкую фигуру в доспехах и платье. Джайна с лёгкостью уклонилась. — Значит, магия? — лукаво заметила Праудмур и поступила аналогично. Хлопья снега летели в две единственные живые цели в столь мёртвом и мрачном месте. Однако мысли Менетила и Праудмур были впервые за долгое время оторваны от прошлых бед и разочарований. Бросая друг в друга снежками, оба вспомнили те незабываемые минуты… когда за этой милой детской игрой последовало выражение подлинных чувств. От воспоминаний оторвала Джайна. Нога поехала вперёд, и девушка упала, покатилась прямиком к обрыву. Артас в один лёгкий прыжок оказался на краю обрыва, удержав вовремя протянутую ему девичью руку. Свободной рукой, наклонившись, запросто взял её за талию, потянул к себе, да сам вдруг не удержался и упал в ближайший сугроб спиной. Джайна последовала за ним, и теперь оказалась поверх Артаса. Их взгляды встретились на расстоянии пары десятков сантиметров. Она заворожённо смотрела в огни, умолкнув, а он наслаждался очарованием, исполненным всей душой. — Ты… спас меня?.. — молвила робко вполголоса. — Разве могло быть иначе, Джайна? — в низком тоне Джайна распознала тень обиды. — Я… думала… — виной обдались её щёки, отчего покраснели, а глаза блеснули неким сиянием… совсем как в тот злополучный день… когда Джайна оставила принца в Стратхольме. — И ты права… — горько признал Король-Лич, не сводя огней с её выразительных глаз, — Я стал одной из этих тварей — жажда крови затмевала всё. Воспоминания таяли, обрывками проносились в голове, вставая перед глазами. Однако после слияния с Нер-Зулом, я вспомнил всё. Что знал Нер-Зул, что знал я сам когда-то… Джайна слушала его, точно заколдованная. Артас снял другой нарукавник и ледяными пальцами охватил её чудесное лицо. — Значит, ты помнишь абсолютно всё? — тихо-тихо пронёсся её вопрос. Король-Лич едва кивнул. — А как веселились в Тыквовин? — Приняв доспехи Короля-Лича и изгнав из своего сознания Нер-Зула раз и навсегда, я вспомнил каждую мелочь, каждый миг, проведённый с тобой. Наши игры, нашу дружбу… наш первый поцелуй… — у Джайны на миг перехватило дыхание, и эта изумительная краска вновь обдала её щёки и, казалось, разгорячила кровь во всём теле. — Как прятались от стражи, тайком пробрались в дом… Ты стала для меня всем, Джайна. Но… я… Её прекрасные глаза дрогнули и по щекам покатилась слезинка. — Я думал лишь о мести. Чтобы избавиться от этих чувств, гложащих меня после первой вести о чуме, я и принял могущественную корону. Убив чудовище, пленённое во льду, обрёл рассудок. Но перед этим на меня снизошло незабываемое откровение, Джайна. — Какое? — шепнула Джайна. Его руки, невзирая на неприязненный холод, были тем, чего девушке так не доставало. Она сжала его пальцы в свои. Холод сквозь его пальцы стремился проникнуть в Джайну, поразить отчаянием, заставить дрогнуть, но Праудмур не обращала никакого внимания. — В Лордероне из-за слабости Нер-Зула, почти вся нежить перестала мне подчиняться. Во имя всего на свете, я создал столько оживших… горожан, ремесленников, всех, кто ни попадался мне под руку… Но когда власть над ними захватили натрезимы, а я… едва мог держаться на коне, мне пришлось скрыться и покинуть Лордерон. Покинуть город я сумел благодаря духу одной маленькой девочки. Не все мертвецы вышли из-под контроля… Тогда я и увидел разницу. Он выдержал небольшую паузу, дав Джайне осмыслить его историю. — Девочка почтительно называла меня принцем, повелителем, была рада всем призрачным естеством услужить мне. А все прочие, те, кто будучи нежитью когда-то благоговел как и она, ныне желали моей гибели с той же яростью, с которой опустошали города и деревни… Я осознал, насколько моё существование стало ничтожным и бессмысленным… — Что ты хочешь сказать? Джайна хотела, чтобы он словами выразил всю боль, которую испытал за это время, ведала, что его терзает. Но желала, чтобы Артас сам объяснился. — Всё это время, начиная с моего «перерождения», — презрительно бросил Король-Лич, — я был один… Я осознал, что пленённые мной души и поднятые мертвецы были куклами. Почитали меня, как я хотел, благоговели по моему желанию. Но сами были послушными и бездушными марионетками, ждущими, когда я или кто-то другой дёрнет их за ниточки. «О-ди-но-чес-тво»… — протянул болезненно Артас, сжал зубы и сомкнул глаза, более не выдержив пытливого взгляда Джайны. — Как же я был слеп и глуп, Джайна… Она сомкнула очи вместе с ним. Ладонь скользнула с его пальцев и впервые лицо принца обдало колючим, но приятным и родным жаром. — Я тоже, Артас… Ведь ты пошёл на всё это из-за меня… — хнык пробился предательски и нежный голос Джайны дрогнул, — Если б я не нарушила того обещания… Он вновь распахнул лазурные огни, а лицо накрыла тень печали. — Ты вернулась из-за него?.. Только из-за обещания?.. — поднялся ненароком мужской и низкий тон. — Нет, — сразу прогнала эту мысль прочь Джайна. — Тогда зачем ты явилась сюда спустя столько времени? — в вопросе звучало невиданное изумление, грозившее перерасти в недоверие. «Я желала одного — увидеть тебя, выяснить, здесь ли ещё мой принц, не растворился ли в сумерках Вечной Ночи!» — Я вижу все твои мысли отчётливо… Как будущее и прошлое, что сливаются воедино и сводят с ума… — молвил он грустно. Джайна собралась с мыслями, и призналась. — Я хочу исполнить своё обещание. Искупить долг. — Искупить долг? — вырвалось из груди разочарование подобно грому. — Ради этого, значит… — Дослушай, Артас… — настаивала Джайна вполголоса. — Я пришла сюда не из чувства вины, хотя она гложет меня с тех пор, как мы расстались в Стратхольме. — Что же привело, раз не это? — резкость не угасала в нём. — Ты… — шёпот легонько донёсся. Вдруг она заметила предмет, который подарила ему однажды: рубиновое ожерелье с золотой цепочкой, — Ты… хранил… его… — опешила она, не сводя взгляда с драгоценности, - … всё это время? — вновь слезинки покатилась по её щекам, — Я знала, что мой Артас, мой принц… всё тот же… — И несмотря на бесчисленные злодеяния, что я совершил, ты по-прежнему… — боялся этих слов, как огня. Синие огни вспыхнули страхом. — Люблю тебя? — девичья улыбка просияла, казалось, ярче солнечного ореола, — Да! — кивнула она счастливо. Сердце Артаса переполнилось позабытых давно радости и счастья. Она обняла его крепко-крепко, как могла. Артас ответил объятием мягким и крепким, зарылся в её светлые волосы, ощущая тепло и щекотку. Джайна зарылась в его седые, но такие же шелковистые волосы. От любимого исходил нестерпимый холод, но её это никак не тревожило. Около минуты пробыли они в безмолвном объятии, печальные и одновременно счастливые, как никогда прежде. — Я люблю тебя, Джайна… — молвил Артас первым, нарушив тишину. — Слышишь? — шёпотом спросил, подумав на миг, что слишком мощно сжал хрупкую возлюбленную. Она слышала — его сердце билось в такт с её, ритмично, взволнованно, легко. — Слышу, Артас, — прислонилась к его щеке, внутри всё горело жаром прежней любви. Они отстранились, и принц разглядел в её глазах невероятную печаль. — Отчего ты так печальна? — полюбопытствовал он. — Артас… — выдержала далее паузу, не в силах вымолвить чувство, толкающее её на безрассудство… — Я хочу быть с тобой всю жизнь, как и прежде. — Постой… не хочешь ли ты у меня просить… — встрепенулся Менетил, а огоньки шокированно блеснули. Джайна смолчала, и Артас осознал, что опасение оказалось верным, — Нет… — сокрушённо заявил он. — Ты должен. — Нет… — Ты обязан! — Нет! — Артас, я хочу этого всей душой! — воскликнула, и вновь сомкнула глаза, более не сдерживая очередную волну горячих слёз. — Не проси меня об этом! — с ужасом бросил Менетил. — Я не сделаю этого! Только не с тобой! — Прошу, Артас! Ради меня, ради нашей любви… Преврати меня… - молила всей душой, отчего-то торопилась, страшилась... но чего? — В кого?! В безмозглую нежить?! Этого хочешь?! — вспылил он яростно, опустив грозно брови к переносице. — Пронзи меня мечом и возьми мою душу, Артас! И мы навечно будем вместе! Наша любовь никогда не умрёт! — срывался голос её, одновременно наполнялся мощью, подобно океану в грядущий шторм. — Ни за что! Не смей просить меня о таком!!! Никогда больше! — затем остыл, опустил плечи и промолвил размеренно, — Если я это сделаю, ты превратишься в здешних мертвецов. Станешь марионеткой, лишишься этого нежного тепла… — провёл он пальцами по её щеке, — Будешь похожей на меня… Воистину, ты не знаешь, что такое «боль». — Знаю… Вдруг Артас заметил на своих пальцах, что коснулись её нежного лица, капельку крови. Затем на другом нарукавнике. Поднял вопросительный взгляд на возлюбленную и увидел… Вместе со слезами из её чудесных глаз понеслись тонкие полоски крови. Затем из уголков губ блеснула багровые капельки, из носа и под мочками ушей. Она покачнулась, дрогнула. Мякла у него на руках и глазах… Тело её дёргалось против воли, но Джайна упорно смотрела только в его огни, полные ярости и ненависти… но не к ней, а к себе самому… Артас — Король-Лич, могущественный и беспощадный — не мог ничего сделать сейчас… Лишь наблюдал в бессилии что-либо изменить. Глянул на Ледяную Скорбь. Руны на лезвии замерцали явственней, ощутив долгожданную возможность поглотить очередную душу, но Артас мгновенно отринул эту идею. Воистину, он не смел предать Джайну и не желал сподвигать на предательство её. Ведь то, о чём попросила Джайна, казалось Артасу сущим кошмаром, из которого его любимая никогда больше не очнётся. «Подобно рассекающему плоть клинку, будет она терзать твою душу…» Эта фраза на постаменте, где прежде покоилась Ледяная Скорбь, врезалась в память Артасу снова — принц осознал смысл сказанного… Речь действительно шла не о руническом клинке, а о Джайне… Это было не предупреждение, а пророчество Короля-Лича… Похитив душу возлюбленной, она действительно будет терзать его собственную душу вечно… Даже если обратится в призрака по доброй воле ради него, Артас утонет в вечной муке… Он сойдёт с ума… — Джайна… Нет… Во имя Вселенной… Джайна! — крик души вырывался наружу. — Наша любовь… всегда будет вечной… мой принц… мой Артас… — с трудом произносила она, борясь до конца с силами смерти, и слёзы потекли резче, — Прости меня… Прости, любимый… Голос Джайны смолк, дыхание затмилось, сердце замерло, а глаза, с любовью и нежностью смотрящие только на него, застыли в недвижном взгляде. — Джайна… — сглотнул в шоке Артас, сомкнув очи и жестоко стиснув зубы. Из сжатых век пробилась наружу одна слезинка, понеслась к подбородку и капнула на снег, обратившись во льдинку. Он зарыдал, грудь вздымалась от боли, сердце разрывалось от невыносимой тоски. Прислонил к себе быстро остывающее тело возлюбленной, чьи щёки, руки стремительно набирали оттенки беспросветной зимы. Вот вторая слеза покатилась и упала на окровавленное лицо любимой, затем третья… и далее, далее, далее… Он осознал вскорости: предал Джайну… опять… её любовь… её чувства… Артас не ведал, откуда взялся яд, убивший её… Но Король-Лич окунулся в круговерть собственной вины, ибо опять из-за ведомых им принципов предал и обрёк на гибель последнюю частичку собственной души. Только сейчас Артас принял к сердцу, что в Джайне заключалась единственная крупица его прежнего… Он убил Нер-Зула и мальчика во снах, дабы навечно избавиться от прошлого… Мальчик воплощал остатки доброты и человечности, любви и сострадания. Но заключив эти образы в Ледяную Скорбь, перед глазами вспыхивали картины, где будучи Артасом Менетилом проводит время с Ней… Как они укрываются тайно в коридорах башен Кирин-Тора, как страсть разжигает на секунды заледеневшую в нём кровь, а сердце стучится о грудь в предвкушении вновь познать эту страсть, и в то же время заливается красной жидкостью, полное тоски и одиночества… Джайна умерла быстро, по глазам он видел, какую невыносимую муку ощущала она перед тем, как обмякнуть у него на руках. Но ни единый мускул не дрогнул на её окровавленном, но ясном лице. Она хотела этого… Желала… И её желание исполнилось… Артас взревел на весь Нордсколл, яростно и грозно, пробудив ото «сна» всю нежить. Но мысленно подозвал к себе лишь одного… Ледяного Змея. Крылатое костяное чудище подлетело к обрыву и послушно склонило голову. Затем послышался топот по лестнице, стремительный. Один из костяных слуг в безмолвии приблизился к Королю-Личу. Артас передал тело возлюбленной в руки нежити. Скелет запросто удержал костлявыми руками Джайну и по мысленной воле повелителя, взошёл на драконью шею. Стерев слёзы с лица, Король-Лич повелел: «Отвезите это тело в Кул-Тирас. К её отцу». — мысленно при этом добавил, чтобы оставили тело на берегу, под носом у стражи. Нежить отправилась в далёкий путь, и Артас глухо бросил: «Пусть он похоронит её среди цветущих садов под ясным синим небом её и лучами солнца её родины». И впервые за время «перерождения» Артас обратился к Свету с одной единственной мольбой: «Пусть Джайна обретёт вечный покой…» Затем презрительно бросил взгляд на Ледяную Скорбь. Ненависть вновь пробудилась из недр опустошённой души. Теперь Артас полностью осознал, в кого вот-вот превращался… И больше не желал этого… никакой власти ему не было нужно… Все стремления, все грёзы, вся жизнь растворились в одночасье с Джайной Праудмур, уносимой далеко взмахами крыльев из костей… Менетил сжал зубы, морщины украсили его лоб. Руки сжали Ледяную Скорбь с неведомой прежде силой. Клинок словно ожил, и руны на нём проступили в сиянии, полном мольбы… остановиться… Однако молить о пощаде, за то, что этот меч сгубил жизнь… не только его, разбил окончательно надежду вернуться к Джайне, и Утера, и Мурадина… и отца… Артас отныне ожесточился. Милосердная половина его души умерла окончательно. Менетил одним сокрушительным ударом о колено разломал клинок на две части. Руны погасли моментально, и души, пленённые Королём-Личем, упорхнули прочь, в надежде отыскать долгожданный покой… Седые волосы вновь обрели цвет солнца, кожа налилась румянцем, тело сквозь доспехи пробил жуткий мороз. Огни исчезли, на их месте сверкали болью и безмерной тоской прежние голубые глаза. Губы порозовели, как и тело целиком. Он швырнул проклятый шлем в воду, дабы больше не притронулся к дьявольскому артефакту. Нежить, стерегущая Ледяной Трон, обретаясь в ледяном каньоне, застыла в безмолвии, словно каменные статуи. Огни в мёртвых глазницах погасли. Кружившие над полупрозрачным шпилем ледяные змеи канули в бурлящие воды севера. Воцарилась повсеместная тишина. Только ветер завывал с прискорбием, а снег хлопьями сыпался с небес. Артас вспомнил, как зимой из-за несчастного случая и собственного бессилия потерял любимого коня, Непобедимого… Оказывалось, что и любимое с детства животное также являлось пленником бездушной воли Короля-Лича… Отныне его дух обрёл свободу, в дальнейшем — покой… Но Артас остался жить. Разбитый, одинокий, презираемый всеми, непрощённый… Кем же теперь он являлся? Отцеубийцей, душегубом, предателем, уничтожителем собственной родины… Эти мысли, что из-за единственной ошибки, потерял всё, чем дорожил, кого искренне любил, толкнули в пучину шёпота внутреннего голоса броситься с ледяного шпиля как можно скорее… Он звал смерть… И смерть откликнулась… Медив же достиг, чего желал… Всё, как предрёк, и только пересекла телепортационный круг, Джайна догадалась, какой ценой Артас обретёт свободу от проклятия Короля-Лича… Но вот вопрос, действительно ли это был Медив? Возле Ледяного Трона образовалась окутанная призрачным пламенем громадная субстанция. Чуть позже, Артас разглядел облик незнакомого существа. Во многом походило на Архимонда. — Я не ошибся в Джайне, — ухмыляясь, молвило создание загробным басом. — Она предала тебя в который раз, сама того не осознавая. — Кто ты такой?! И о чём говоришь?! — ярость вскипела в его груди и подступила к вискам. — Как смеешь порочить её имя, презренное чудовище?! — Меня зовут Кил-Джеден. Гибель твоей наречённой помогла тебе отринуть чары Короля-Ночи, — архидемон, чей образ принял размеры, высотой до угольно-серебристых туч, очень напоминал Архимонда. Кил-Джеден не стал скрывать своей вопиющей гордыни перед падшим принцем, — Оглянись вокруг. Все эти трупы отныне мои. — Так значит, своими действиями, ты подчинил всю нежить себе — ведь никто больше не стоит на твоём пути! — ахнул Артас, понимая далеко идущие цели архидемона, — Убил мою Джайну ради ЭТОГО?! — раскраснелся от ярости и переполняемого гнева Менетил. — Да, — безразлично бросил архидемон, словно кость собаке, — И в качестве награды за твою решимость сбросить с себя власть Короля-Ночи, я дарую тебе быструю смерть и покой, — серьёзно, уже без ухмылки проговорил Кил-Джеден. — Плети ты больше не нужен. Артас на мгновение задумался. Исправить содеянное им в Лордероне невозможно… А с гибелью возлюбленной, не осталось на свете никого, кто отнёсся бы к нему с пониманием и прежней теплотой. Вдобавок, начни он совершать вновь праведные дела, спасая людей — никто не ответит ему благодарностью и любовью. В глазах каждого жителя Азерота он лицезреет лишь страдание и ненависть. Да и преодолеть толпу ожившей снова нежити под руководством Кил-Джедена, Артас окажется не в силах. Ледяной Трон превратился в идеальную ловушку. Нырнуть в море — через несколько минут замёрзнет и окоченеет от холода. Сейчас Артас предстал перед единственным выбором: «Как лучше умереть?» И без оглядки падший принц выбрал: «Давай, Кил-Джеден», — склонил он голову, ссутулившись, и устало протянул, — «Я желаю этого больше, чем кто-либо другой»… Нежить бесшумно взабралась по ледяным ступеням за считанные минуты. Артас сомкнул глаза. До ушей донёсся приближающийся шум оживших трупов. Когда тело его болезненно пронзали кинжалами, протыкали копьями и резали мечами, Артас не поднял век, не сжал их от боли… Принц с лёгкостью принимал «быструю» смерть, а за закрытыми веками он видел только один силуэт — тонкую фигуру с прекрасными светлыми волосами, голубыми ясными глазами, облачённую в одеяния волшебницы, смотревший на него с сожалением и пониманием… Она всегда понимала его… Одна-единственная… Через секунду всё кончилось… Дух Артаса устремился вслед за Джайной Праудмур… вместе, за пределами Азерота, где-то в чудесных садах иного мира, мира духов, они, взявшись за руки, обрели долгожданный покой…

***

Юноша отступил на пару шагов, с округлёнными глазами, ошеломлённый и обескураженный. Взгляд через мгновение прояснился. Повсюду пахло скошенной травой после летнего дождя, над головой проносились серые дождливые тучи. Холмы и горы вдалеке выглядели столь же серо и невзрачно, как небеса… Однако хмурый вид природы поднимал настроение. — Таким будет будущее: твоё и твоей возлюбленной, если не изберёшь иной путь, юный принц. Златовласый принц, облачённый в доспехи и синий с золотом плащ, — цвета Лордерона — вопросительно взглянул на владельца властного мужского голоса. Он лицезрел незнакомца, укутанного в плащ из вороньих перьев. Капюшон скрывал его лицо от чужих глаз, однако на этот раз принц распознал в нём бывшего Хранителя Азерота. — Медив? Вы — тот самый Медив, хранитель Азерота? — опешил юнец, сообразив наконец почтительно поклониться. — Верно, мой мальчик. Ты узнал меня из видения. — Видения? — ахнул принц, — Всё, что я видел… — дух захватывало от страха, дрожь пробрала на короткий миг всё естество под доспехами. — Произойдёт на самом деле. Юный принц, надеюсь, теперь ты внемлешь моему совету! — с надеждой, почти подобострастно, громко заявил Медив. — Непременно, — вполголоса заявил блондин. — Я возвращаюсь в столицу и все, кто согласится, поплывут в Калимдор. — Хорошо, — сдержанно ответил Медив, хотя в глубине души искренне обрадовался переменам. Хранитель уже поднял плащ, дабы обратиться в ворона и улететь, однако принц попросил задержаться его на минуту. — Если мы с Джайной уплывём в Калимдор… мы… — замялся на месте, краснея. — А ЭТО уже зависит исключительно от тебя, принц Артас, — уголок губ Хранителя потянулся вверх. Артас искренне обрадовался сказанному. Напоследок, Медив добавил: «Теперь ступай, да не мешкай». — Мы ещё встретимся, Медив? Но Хранитель уже превратился в ворона. Птица повисла в воздухе, оглянулась на юного Менетила и каркнула членораздельное «Да!». Внезапно из-за кустов в лесу неподалёку послышался треск. Ворон улетел прочь в небеса, а Артас обернулся и увидел, как невидимая пелена, будто плащ, спадает с Джайны. Увидев Джайну живой, спешившей к нему, чтобы поделиться мыслями о Медиве и его словах, принц двинулся ей навстречу не раздумывая. Девушка открыла рот, но Артас глубоким поцелуем, жадно впившись в её губы, заставил забыть о мирских тревогах. Её нежные, хранившие жизнь и теплоту уста не были безответны. Джайна покраснела, но лишь сильнее притянула любимого к себе, обхватив шею принца. Поцелуй прекратился лишь с появлением остального отряда. Заслышав приближение своих, Артас и Джайна вместе неохотно отпрянули друг от друга. — Капитан! — резко рявкнул Артас, вместе с Джайной дёрнувшись от собственного голоса. — Да, ваше сиятельство! — Возвращаемся в столицу. Как только прибудем, отыщите Утера и офицеров. Пусть готовят корабли. — Сэр? — капитан хотел уточнить, зачем. — Мы соберём всех людей, кто готов покинуть Лордерон, ради общего спасения. Плавание предстоит долгим и трудным. — Как… скажете, — нерешительно отчеканил капитан, удивившись столь странной перемене принца. Но оспаривать, естественно, не стал. — Ступайте, мы вас догоним, — не оборачиваясь к людям, приказал солдатам Артас. Как только шаги стихли, принц стиснул плечи Джайны в своих руках. — Ты вдруг переменился, — удивилась Праудмур не меньше. — Прости меня, Джайна… Прости за всю боль, которую причинял тебе прежде. Каким я был глупцом… — он говорил это сердечно, чем ещё сильнее изумил юную красавицу. — За что ты просишь прощения, Артас? — застыла она. — За то, что был не готов… Сомневался, злился… — признался честно Артас и в его взгляде Джайна не увидела ребячества, толкавшего его к различным безумствам. Он говорил взвешенно и осознанно. — Ты не виноват передо мной, милый, — столь же честно отозвалась волшебница. — Мы так решили вместе. Это было взвешенное решение… хоть и болезненное… — Надеюсь, следующее решение окажется не столь болезненным… Наступила странная пауза. — Про Калимдор? — Нет… — улыбчиво покачал головой Артас, подразумевая вовсе не это решение. Хотя и оно вызвало в Джайне уверенность. — Речь не о судьбе мира. — Речь о нас? — робко прозвучал её голосок. Воистину, Джайна была прекрасна — взглядом, ликом, её чудесные волосы, свободно развевающиеся на ветру, её нежные руки, трепетные губы… Точно как в видении, когда за короткий миг пережил кошмар будущих ошибок, которые, по счастью, ещё не свершились. Артас согласно кивнул. — Джайна Праудмур, ты обещала, что всегда будешь со мной, что бы ни произошло… — начал он, понизив тон, отчего Джайна покрылась на миг мурашками. — Я хочу спросить у тебя сейчас… — Что? — взволновалась Джайна, впервые не понимала, что он надеется узнать. Но тревоги отпали сами собой, как только Артас заговорил: — Как только покончим со злом, Джайна, ты выйдешь за меня? Её щёки обдало жаром пробудившихся чувств. Слёзы проступили слишком быстро, чтобы их можно было сдержать. Радость переполнила красавицу, улыбка быстро просияла на её восторженном лице. Теперь уже он взволновался, растревожился. Артас испугался, что Джайна переведёт тему либо в этот неожиданный, но трогательный момент, отвергнет его, как из страха когда-то с нею поступил он. — Джайна?.. — сокрушённо выдавил юный Менетил, предчувствуя поражение и разочарование — не в любимой, но в самом себе. — Если ты готов, готова и я, — ответила ровно так, как он, когда они провели вместе свою первую полную любви ночь, — Ты готов? — Да, — уголки его губ потянулись в счастливой улыбке, и на радостях, он подхватил Джайну, закружившись с ней на месте. — Да! Разлился по округе счастливый, мелодичный смех двух влюблённых. Они кружились долго, пока у принца не подкосились ноги, и они не рухнули наземь. Любимая оказалась на принце. Не думая, Артас скрепил свои чувства и слова сладостным поцелуем. Джайна испытывала счастье, как никогда прежде.

***

Вскоре корабли людей, заполненные битком людьми, беженцами, провизией и солдатами, покинули Лордерон по настоянию принца Артаса. Тот, наедине с отцом, подробно расписал Теренасу всё, что показал Пророк. Поначалу король отнёсся к словам принца настороженно и столь же недоверчиво, как если бы их произносил Медив. Теренас, впрочем, упрямствовал до последнего, пока Артас не поведал, что это был не простой пророк. Это был бывший Хранитель Азерота, Медив. Тогда семечко сомнения в собственной правоте надёжно посеялось в Теренасе, и лишь после этого он согласился отправиться вместе со всеми людьми Лордерона на запад, в древние земли Калимдора. Помимо мирских забот, Артас рассказал и о твёрдом намерении жениться на Джайне Праудмур как только люди покончат с великим злом. С того момента, Джайна и Артас не разлучались надолго. Уплывали на одном корабле, покидая чудесные земли, призванные стать обителью Плети, держались за руки, в обнимку, по ночам ложились в одну кровать и лишь в объятии друг друга находили покой, с которым мгновенно засыпали. Прибыв на Калимдор, во многом происходило всё также, как в видении Хранителя. Люди повстречали свободный народ орков под предводительством Тралла. Уже зная причину безумства Грома Адского Крика, Артас рассказал орочьему вождю об этом. И Тралл поверил принцу, как когда-то доверился словам Пророка. Вместе Тралл, Гром, Джайна и Артас выследили Маннорота. В каньоне, где должен был погибнуть Адский Крик от пламени архидемона, четверо героев запросто одолели Маннорота. Огненная волна, испущенная демоном после гибели, потухла в одночасье под воздействием магии воды, призванной Джайной. И хотя Тралл получил сильный удар в схватке с Манноротом, Грома от языков пламени спас Артас, толкнув Адского Крика далеко в сторону. Этот поступок укрепил дружбу и союз между людьми и орками. Вскоре союзники встретились с ночными эльфами под руководством Тиранды. Все вместе объединились и пробудили друида Фалвариона от десятитысячелетнего сна, разбудили в Ашенвальском лесу остальных друидов-медведей и друидов-воронов. Уходили всё дальше на север, к Великому Мировому Древу, куда «успешно» устремлялся Архимонд со своей Плетью. Тиранда освободила Иллидана, посчитав его полезным, невзирая на предыдущие прегрешения. Иллидан, помогая Тиранде и её союзникам, людям и оркам, не успел воспользоваться моментом и принять в себя силу Черепа Гул’Дана, источавшего на Ночные Земли демоническую скверну. Его остановил Громмаш, не потерявший нисколько силу после угасания демонической энергии, струившейся в нём по венам. Встретив возле Мирового Древа Архимонда, союзники таким же способом, как и в видении Хранителя, заманивали повелителя демонов и Плети в заранее заготовленную ловушку. Архимонд был повержен раз и навсегда, а союзники остались жить на Калимдоре. Иллидана отправили в изгнание, где его радушно встретил Кель-Тас у себя на родине. Эльфийские земли пострадали также от скверны и Плети, однако не было полководца, способного вернуть Кел-Тузеда к жизни, а следовательно, Солнечный Колодец — величайший источник магии кель’дораев — не был осквернён нежитью. Гномы Стальгорна ушли глубоко в пещеры, и вели партизанскую войну против оживших мертвецов и их повелителей-некромантов на поверхности. Сильвана героически сразила трёх натрезимов, оставленных Архимондом приглядывать за разрушенным Лордероном до его возвращения. Эльфы, в союзе с Иллиданом, объединились и сокрушили нежить в Восточных Землях. Затем отправились в земли гномов и, создав странный по меркам обоих народов, но прочный, союз, сокрушили остатки войск. Народ моря не пробудился ото сна и не потревожил и без того израненные войной с нежитью и демонами Калимдор. Король Ночи остался морозить свои… доспехи… в Ледяном Троне. Он не был побеждён, но ничего и не выиграл. Разве что Плеть под руководством Нер-Зула, избавилась от прочих начальников-натрезимов. И все его тюремщики были сражены, как того желал Нер-Зул. Теперь он строил новые планы грядущих битв с обитателями Азерота, но помнил истово, кто так ловко переиграл судьбу…

***

Артас сдержал слово, данное возлюбленной. Через несколько дней после сражения Архимонда у корней Мирового Древа, в одной из неосквернённых обителей ночных эльфов, с позволения Тиранды и Малфуриона, Артас Менетил и Джайна Праудмур обручились в благословенном серебристом свете богини Элуны. Под чудесной аркой из пышных цветов, в присутствии Утера, своей сестры Калии, Теренаса, Антонидоса, что также не остался глух к словам принца и своей ученицы Джайны, присоединившись ко всем в битве со злом, Тралла, Грома, и многих других из числа аристократов и простолюдинов, Артас и Джайна поклялись в вечной любви, быть друг с другом в горе и радости… Но оттолкнулись от одной клятвы… Оба собирались любить друг друга и после смерти… вечно… Ну, а через годик, у принца и будущей королевы людей, родился наследник, которого не много-нимало назвали в честь человека, изменившего их судьбу в лучшую сторону, Медивом. P.S.: Ах, да. После принесённой клятвы на свадьбе, пышно расцвело веселье под покровом благодатной ночи, под звуки песен ночных эльфов и звуков орочьих задорных барабанов. За обширными деревянными столами ели, пили, шутили, травили байки о прошлых сражениях, но и веселился каждый как умел и хотел. Орки плясали с людьми, обнимались. Были и те, кто живо успел надраться, затем подраться — но, никто потом не шумел по этому поводу: в конце концов, какая же свадьба происходит без драки? И Медив там был, он навестил молодожёнов, которые искренне обрадовались и радушно встретили его. О мирских планах Хранитель поведал им только через месяц, после медового месяца Артаса и Джайны, проведённого на пляжах Кул-Тираса. А во время торжества, Медив мёд-пиво пил. По усам его текло, да в рот так и не попало…