Без возможности воскрешения

Комитет Незеба сложно было поставить в тупик, но это дело заставило даже безупречную Елизавету Рысину, главу Комитета Незеба, потерять дар речи на несколько секунд. — Восставшие Зэм?.. — недоверчиво переспросила она. Агент перед ней кивнул. — У меня нет доказательств, но если изучить эти документы, то закономерность очевидна. Рысина вновь бросила взгляд на свой стол. Несколько вполне официальных рапортов и заявлений, пять свидетельств об упокоении Восставших окончательно и без возможности воскрешения, три — в результате несчастных случаев, один — рабочая халатность и ещё в одном содержалось почти поэтическое описание противостояния с канийским дезертиром и последующим взаимным уничтожением. И всё это — за полтора месяца. В кабинете главы Комитета такие вещи случались часто, но обычно их можно было довольно быстро распутать, допросив кого следовало. Строгие массивные стены с портретами великих вождей, комитетскими инструкциями, портретами разыскиваемых и последними сводками того, что можно было показывать без грифа «секретно», словно отделяли этот оплот закона от всего остального мира, защищая самое Сердце Империи. — Товарищ, я знаю, что могу положиться на вашу дотошность, — тактично начала Рысина, сбавив приказной тон до умеренно командного. — Вы провели полную проверку, и написали в отчёте, что умершие никак не были связаны между собой. — Я знаю, формально нет никакого повода докладывать об этом, но... — Но вы проявили гражданскую ответственность, — решительно закончила за него Рысина. — Хвалю, товарищ! Ваша бдительность — пример для подражания. Мы придержим эту информацию и будем готовы отреагировать на любые признаки заговора. Отдав честь, агент спешно покинул кабинет: праздность в Империи не одобрялась. А Елизавета Рысина села за стол, рассматривая документы уже в который раз. Что-то здесь было не так. Саранг Адиса, научный сотрудник НИИ МАНАНАЗЭМ. Смерть в результате взрыва пробного образца компактного мана-ускорителя, никто, кроме Адисы не пострадал. Воскрешение невозможно в виду расщепления тела на множество мелких ошмётков. В антиимперской деятельности не замечена. Биография чистая, с другими погибшими не связана. Восставших родственников нет. Личных связей не было, замечена лишь в дружеских отношениях с коллегами. — Коллег расспросить, — велела Рысина появившемуся младшему агенту. — Осторожно и в неформальной обстановке, не нарушая прикрытия. Семер Нун. Разбирал полученные Империей саркофаги Тэпа, изучал механизм взаимодействия реальности с разумом и силу внушения. Упал в один из заводских механизмов, измельчён до неузнаваемой массы. Никаких подозрительных связей, никаких подозреваемых. — Как он вообще там оказался? — нахмурилась Рысина. — Цех ему вовсе не по пути. Выяснить! Иасскул Атон, старший научный сотрудник отдела по расследованию механизма клонирования Гурлухсора. В результате утечки активного компонента его верхняя часть его тела была разъедена полностью, не считая механизмов и головного убора. Никто, кроме него, не пострадал. Воскрешение невозможно. Биография чистая, родственников нет, связи — только с коллегами, работавшими в проекте. Слишком похоже. Остальные случаи тоже были как будто не связаны между собой ничем, кроме того, что погибали Восставшие, безвозвратно и не утаскивая с собой в Святилище никого из окружающих. Все они были одиночками, не считая, неожиданно, предпоследней погибшей — Сарбаз Бенеши. Бенеши, лаборант НИИ МАНАНАЗЭМ и автор исследования внедрения высокотехнологичных протезов иным расам. Под «иными» подразумевались все, кроме Восставших, и, судя по докладу, Сарбаз Бенеши не только провела серию крайне успешных экспериментов, но и сделала три операции. И один из бывших пациентов поддерживал с ней контакт. Пытаться разгадать выражение лица Зэм та ещё безвыигрышная лотерея. Большинство их лицевых мышц либо не функционировали, сгнив или мумифицировавшись, либо дёргались произвольно из-за протезированных частей. Поэтому Рысина в разговорах с Восставшими самим собой разумеющимся считала использование псионических способностей: так хотя бы можно понять, шутит твой собеседник или нет. Чувство юмора Зэм было довольно специфичным. — Вы могли бы уведомить меня о расследовании, — прохрипел Нефер Ур. — Я бы не стал препятствовать вашим дознавателям. — Пока в материалах дела нет ничего, что мы могли бы показать вам, — категорично сообщила Рысина. Полуправду она говорила по старой комитетской привычке. В материалах дела вообще не было почти ничего, что можно было бы кому-то показать. Пока что эта цепочка смертей выглядела чередой случайностей, не более. Нефер Ур как будто бы прекрасно это знал и усмехался — по крайней мере, именно так Рысина истолковала растянувшую его губы судорогу. — Думаю, я мог бы пролить свет на эту историю, товарищ, — он прохрипел последнее слово почти ехидно, — но теперь предпочту подождать вашей капитуляции. Рысина сжала губы. Чёртов Нефер Ур был в списке тех самых персон, чьи мысли было запрещено читать, и сейчас Елизавете очень хотелось нарушить парочку правил. Но подвергать Империю риску было нельзя, особенно если сам Нефер Ур ничего не делает, хотя знает, в чём причина. Комитет тоже докопается до истины. Обязательно докопается, как минимум для того, чтобы утереть нос этому многое возомнившему о себе Восставшему. Коллег Саранг Адисы Елизавета Рысина решила расспросить лично. Не всех, но хотя бы самых близких: научного руководителя и ассистента. Она начала со старшего по званию. Глава отдела экспериментальных манатехнологий, Номарх Мехтурт, явился на допрос с огромной кипой бумаг, шумно опустил их на стол Рысиной и начал их разбирать и что-то дописывать, не обращая внимания на главу Комитета. Спустя минуту Елизавета Рысина кашлянула, привлекая внимания. Восставший поднял взгляд. — Вам бы следовало проявить больше понимания. Наша коллега мертва, и... — Я сочувствую, но... — Сочувствуете? Знаете ли вы, сколько работы осталось после неё? — продолжил возмущаться Мехтурт, вновь утыкаясь в научные труды. — Знаете, кому пришлось перераспределять все те десятки исследований, которые она вела или в которых участвовала? Его голос не так тянул могильным хрипом, сколько резал уши каким-то ржавым звуком. Стараясь не морщиться, Рысина повысила голос: — Я выделю вам двух дополнительных сотрудников с научной степенью, если вы ответите на мои вопросы. «Заодно внедрю пару агентов». — Слушаю, — тут же выпрямился Номарх, насколько это было возможно для вечно скрюченного учёного-Восставшего. — Саранг Адиса. Вы работали с ней вместе. Были ли у вас основания подозревать, что её смерть была не случайной? — В мире нет ничего случайного, — отрезал Мехтурт. — Лишний ноль в формуле — и соответствующие результаты. Крайне глупая ошибка, но Адиса в последнее время совершала много досадных промахов и была крайне рассеянна. — Да? — ухватилась за ниточку Рысина. — В связи с чем? — Экзистенциальный кризис. — А поподробнее? — Отсутствие смысла жизни. — Мехтурт недовольно поморщился. — Есть же у некоторых время думать о ерунде вместо работы. А у меня, кстати, времени особо нет. Ещё вопросы? Допрос ассистента не дал ничего нового. Ошибка, рассеянность, куча работы. Это было единственным, что объединяло все пять случаев, а вскоре ещё и шестой — на мана-станции сорвало неверно установленный вентиль и разнесло на винтики работника-Восставшего. Никто, кроме него, не пострадал. — Переутомление? — предположил дежурный агент, присутствовавший на допросе. — У меня или у жертв? — У всех, — тактично ответил агент. Рысина вздохнула. — Сарбаз Бенеши и её пациенты — наша последняя зацепка. Надеюсь, она приведёт нас хоть к чему-то. Смерти Зэм были опасны для Империи тем, что были непредсказуемы и необъяснимы, и Комитет не мог так просто это оставить. Но кроме долга перед Родиной Елизавета Рысина чувствовала острое желание утереть нос зазнавшемуся Неферу Уру. Хадагаский солдат перед Елизаветой краснел, и та, ради интереса, осторожно заглянула в его разум, чтобы узнать причину. Перед ней солдаты часто краснели, особенно молодые и с определёнными фетишами на женщин в кожаных элементах одежды, но полковник Василий Суворин явно думал о чём-то необычном. Он сидел ровно, с прямой спиной, и смотрел ясными серыми глазами прямо перед собой. Рыжие волосы были аккуратно уложены и причёсаны, форма выстирана, а правая рука закрыта перчаткой. Когда он шевелил пальцами, из-под перчатки слышалось лёгкое жужжание механизмов. А в его разуме... О. Ого! — Комитету известно, — ледяным тоном произнесла Рысина, внутренне ухмыляясь, — что ваши отношения с Сарбаз Бенеши носили далеко не дружеский характер. — Мы были хорошими друзьями! — Вы были больше чем друзьями, — холодно поправила его Елизавета. Плечи Василия поникли. Он опустил голову. — Это не то, что вы думаете, товарищ Рысина. Это... Она просто хотела вспомнить, понимаете? — Вспомнить? — Мы много общались. — Василий сперва словно выталкивал из себя каждое слово, но постепенно говорил всё охотнее, будто боясь, что правда разорвёт его изнутри, если так и останется никому не известной. — Она сделала мне великолепный протез, лучше прежней руки, и я каждый раз подробно отвечал на её вопросы о работе протеза. Бенеши была очень внимательной, спрашивала о каждой детали, и... И я однажды сказал ей то, чего не следовало. Вздохнув, Василий сжал кулаки. Правый едва слышно скрипнул — не от ржавчины, а металлом по металлу. — Я ей сказал, что неживая рука ничего не чувствует по-настоящему. — И? — поторопила его Рысина. — Думаю, её это огорчило. — Огорчило? — После этого мы много говорили о искусственной и настоящей плоти, об их сходствах и различиях, — Василий замялся. — Она предложила попробовать — сказала, что хочет вспомнить, каково это. — Что после этого произошло? — Ничего. Мы разошлись, и, судя по всему, она осталась недовольна этим опытом. Не потому, что я плох! — Щёки полковника покраснели как пионерский галстук. — Она сама сказала, что почти ничего не чувствует, потому что её тело уже мертво. Ей было скучно. Мы разошлись. А затем я узнал из заметки в газете, что она... Совсем-совсем умерла. Рысина нахмурилась. Отпустила Василия, позвала дежурного агента и велела заварить себе чая покрепче. — Дайте мне заметки Сарбаз Бенеши, — приказала она. — Похоже, этой ночью Комитет снова не будет спать. Это было не совсем точно: не спала только глава Комитета, три дежурных агента и ночная смена караула. На столе Елизаветы Рысиной лежали документы, касающиеся расследования: аккуратные, подробные, снабжённые приписками дознавателей и информаторов. И из них следовало кое-что совершенно для Рысиной неожиданное. Саранг Адиса. Экзистенциальный кризис, нерасторопность, необратимая смерть в результате ошибки в уравнении. Семер Нун. По свидетельствам коллег, жил работой. Смерть предположительно произошла из-за сбоя в работе окуляров, вызванного длительным нахождением в тестовой копии саркофага Ирреальности. Иасскул Атон. Уход в работу, переутомления, невнимательность. Смерть из-за поспешности после серии безрезультатных экспериментов по созданию нового пустого тела для переселения Искры. Сарбаз Бенеши. Недовольство «малочувствительностью» своего мёртвого тела. Попытки пожить «по-настоящему». Смерть из-за попадания в мозг ядовитого компонента. Восстановление тела и воскрешение невозможно. Иавер Маат. Биотехнолог НИИ МАНАНАЗЭМ разочаровалась в собственных же экспериментах по выращиванию органов. Собралась выкинуть все материалы, но столкнулась с канийским шпионом, собиравшимся украсть научные данные. В результате сражения была изранена, но из последних сил самоубийственной атакой уничтожила врага. Взрыв, вызванный её заклинанием, уничтожил тело без возможности воскрешения. Семер Садики. Равнодушие к работе за два месяца перед смертью. Апатия, обрыв связей с немногочисленными друзьями. Ошибка при сборке запорного вентиля мана-труб завода стала фатальной для него. Никто не погиб, потому что проишествие случилось в ночную смену. Все эти штрихи складывались в крайне неприятную для Империи картину, но самым неприятным мазком был на ней вполне себе живой и целый, насколько это было возможно для Восставшего, Нефер Ур. Знающий обо всём без всяких докладов, агентов и дознавателей. — Кажется, я уже говорил вам: это не та история, которую надо было расследовать. Та нахмурилась, кивая на стул перед собой. Нефер Ур недовольно вздохнул — скорее, проскрежетал? — и сел, словно груду деталей свалили на железный пол. — Сразу к делу: у вас получилось? — Получилось что? — уточнил Нефер Ур и заработал этим гневный взгляд Рысиной. Обычно та умела держать себя в руках, но моменты, когда Комитет был бессилен, её раздражали. А ещё она понимала, что какие бы действия ни предпринимала, это — что бы это ни было — будет продолжаться. И никто не сможет это остановить. — У вас получилось создать для их Искр новые тела? Или переселить в Ирреальность? Может, есть ещё какой-то план, о котором даже я не подозреваю? Нефер Ур зашуршал складками кожи на лице под маской, и в этот раз его мимику было прочитать совершенно невозможно. — У нас не получилось, — проскрипел он. — Всё тщетно. Тела нежизнеспособны и отторгают Искры. Саркофаги были бы хорошим решением, но они требуют огромного количества энергии, которое Империя не потянет в промышленных масштабах. Была даже попытка открыть портал, но... Рысина взяла на заметку отправить агентов и поподробнее разузнать про «портал». — Тогда почему они умерли? — произнесла она вслух, вновь принимая холодный и отстранённый вид. — Потому что такая полужизнь невыносима, — медленно покачал головой Восставший. — Наши тела иссушены или заменены механизмами. Наши лица искажены агонией Чумы, а забальзамированная кожа способна что-то чувствовать только если будет гореть, поджариваться или кромсаться — да и то не всегда. Об этом Рысина догадывалась. — Но невыносимее всего, — хрипло, чуть булькающе выдохнул Нефер Ур, — это помнить. Помнить наши загорелые, сильные и полные жизни тела, способные вдыхать воздух полной грудью, чувствовать солнечное тепло, ночную прохладу и ласковые касания... Знаете ли вы, что мы потеряли? — Я понимаю. Они несколько секунд молчали: Елизавета Рысина, сжимающая губы и размышляющая, как бы разрешить это дело, и Нефер Ур, здесь и сейчас позволивший себе сожалеть о том, чего уже никогда не вернуть. — Я не буду давать этому делу ход, — наконец произнесла Рысина. — Более того, могу выделить вам дополнительные ресурсы для возможного решения этой проблемы. Но взамен вы будете делиться с Комитетом всеми разработками, всеми устройствами и открытиями, которые у вас появятся. Нефер Ур оскалился, усмехаясь мёртвой плотью. — Даже если они могут уничтожить Империю? — Дело Комитета — этого не допустить. Рысина встретила его ухмылку ясным уверенным взглядом человека, который уверен, что контролирует всё. Нефер Ур не стал говорить, что его раса была полностью уверена в том же самом — пока не превратилась в мертвецов. Хотя он допускал мысль, что у этого народа что-то получится — уж больно много невозможного творили в последнее время герои Сарнаута. Может, у Зэм ещё есть надежда. Может быть, у этого мира и времени есть шанс для всех.