Зомби

Когда я вошла в палату, я едва не лишилась чувств. Я, будучи доктором, повидала очень много пациентов с вывернутыми наизнанку конечностями, вырванными конечностями, ужасающими ранами, сочащимися гноем вперемешку с кровью. Но такого я еще не видела. Волна отвращения и ужаса накатила на меня моментально. Другие врачи боялись заходить в эту комнату. И я теперь понимаю, почему они так боялись. Почему мысль о палате под непримечательным, казалось бы, номером двадцать два вызывала в них панический ужас. Никто не хотел видеть кошмарных снов по ночам. Никому не хотелось мучиться, ложась в постель и видя ужасающие фигуры в темноте, иллюзии, созданные воображением. Когда я вошла в комнату, мне сразу же захотелось броситься обратно и больше сюда не заходить. Но я должна была остаться. Я заставила себя стоять и смотреть на возникшее передо мной нечто. Я ощутила стоящий в помещении тошнотворный запах, смрад сгоревшей плоти. Я видела дикий страх в глазах медбрата и медсестры. Я заставила себя взглянуть в лицо нашей пациентки. Не знаю, можно ли увидеть что-нибудь более ужасающее в жизни. Передо мной лежала полностью обгоревшая полная женщина пятидесяти лет от роду. Она, каким-то чудом, по-прежнему была жива и даже в сознании. Глаза ее были широко раскрыты — два глазных яблока на обжаренной смердящей плоти. Она мучилась от чудовищной невыносимой боли. Она не могла пошевелить ни единой конечностью. Каждое прикосновение вызывало нестерпимую боль. Она жила. Никто не мог объяснить, каким же это образом, но она не умирала. В глазах моих стояли слезы. Я не понимала, как такое возможно. Эта несчастная дама должна была скончаться. Она толком не могла спать — боль была чересчур сильна. Она не могла отключиться. Врачи кормили ее через трубочку. Врачи поддерживали в ней жизнь. Но и она сама боролась за жизнь. Целиком обгоревшая, словно живая котлета. Я не могла смотреть без отвращения. Я не знала, как мне теперь возвращаться домой и как мне теперь ложиться спать, видя эту обгорелую целиком женщину перед собственным мысленным взором? Как мне теперь оставаться одной в темноте? Ничто не могло спасти ее. Никакие препараты и средства не могли ослабить ее чудовищную невыносимую боль. Даже представить себе такие мучения не представляется возможным. Этот взгляд. Этот обезумевший взгляд и этот запах — они, пожалуй, будут преследовать меня до самого конца. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь забыть. Я не знаю, понимает она, что происходит, или нет. У нее не осталось никого, муж разбился, а детей никогда не было. Никому она не нужна. Целиком обгоревшая дама. С тех пор, как сгоревшую даму назначили моей пациенткой, я потеряла сон и аппетит. Ложась спать, я теперь вижу ее взгляд, полный безумия. Засыпая, я теперь вижу ее, тянущуюся сквозь тьму сна ко мне, пытающуюся прикоснуться ко мне своими целиком обгоревшими руками. Это становится невыносимо. Я сплю по четыре часа в сутки. Я не могу есть, как прежде. Когда я прикасаюсь к еде, я вспоминаю обгоревшую даму и, глубоко внутри, мне становится тошно. Я сижу у тарелки или чашки супа и не шевелюсь. Обгоревшая дама не отпускает меня. Я вынуждена видеть ее каждый день. И каждый день я чувствую, как разум мой, мало-помалу, распадается на элементы. Я никому не рассказывала о том кошмаре, сквозь который была вынуждена жить. Но еще худший кошмар переживала обгоревшая женщина. Все говорили, она скоро умрет. Он она не умирала. Она смотрела на нас, на меня, каждый день, каждое утро. Взгляд ее блуждал по комнате, от одной стены к другой и к потолку. Она не издавала ни звука. Она не шевелилась. Другие врачи сторонились этой палаты. Многие с немалым облегчением проходили мимо палаты, радуясь, что не им отвечать за обгоревшую даму. Но зато такая незавидная участь выпала на мою долю, к сожалению, но это так. Видеть это каждый день и стараться поддерживать в этом жизнь. Обгоревшая леди удивительным отказывалась умирать. Никто не соглашался оставаться с обгорелой дамой наедине в палате. В том числе и я. Один вид ее вызывал животный страх даже у самых крепких и опытных, повидавших куда больше моего, докторов. Однажды меня назначили на ночную смену. Камера работала в комнате обгоревшей женщины. Во время заполнения очередной дозы документов, я должна была, также, и приглядывать за пациенткой. Не самая завидная работа, особенно ночью, но зато не придется находиться с нею в одном помещении, хотя бы. Я принялась за работу, когда опустилась ночь, периодически, при этом, глядя в сторону монитора компьютера. Женщина лежала там, глаза ее бегали по палате, она их не закрывала, она не засыпала. Даже спустя почти две недели, я чувствовала все тот же прилив тошноты и хладного ужаса, как в тот самый первый день, когда меня назначили следить за обгоревшей дамой. Тот же самый ужас сковывал мое сердце. Я решила отвлечься немного и выпить чаю, послушав расслабляющую музыку, чтобы успокоить нервы. Чай всегда помогает прийти в себя. Перерыв продлился всего минут пятнадцать, не больше. В течение всего этого времени я не выходила из своего кабинета, но и не смотрела в сторону монитора. Почувствовав, что, наконец, готова возобновить работу, я вернулась к монитору компьютера и к документам. Но когда я посмотрела на экран, сердце мое пронзила стрела черного ужаса. Обгоревшая дама. Исчезла. Пропала. Лежала на койке пятнадцать минут тому назад, а теперь пропала. В порыве паники, я вылетела из кабинета в коридор. То, что я увидела там, я теперь вижу каждый день. В десятке метров от меня стояла обгоревшая женщина. Она смотрела прямо на меня своим пронзительным взглядом. От нее за десяток метров исходил омерзительный аромат смерти. Она стояла несколько мгновений, прежде, чем зашагала в мою сторону, ступая медленными шажками, оставляя окровавленный мясные следы на полу коридора больницы. Я застыла на месте, не в силах пошевелиться. Дама сделала несколько шагов в мою сторону, даже вытянула правую руку. А затем рухнула ничком. В ту же секунду тело ее начало разваливаться, как пережаренная котлета. Аромат стал еще более чудовищным. В течение минуты затем, тело превратилось в груду дымящегося мяса. Меня стошнило прямо в коридоре. Санитары бросились на помощь. Слезы непрекращающимся потоком стекали по моим щекам. Это слишком ужасно, слишком омерзительно, чтобы даже описывать. Прошло вот уже полгода. Я лишилась сна окончательно. Я вижу обгоревшую даму во сне. Во сне, она шагает за мной, преследует по бесконечным темным коридорам. Я бегу от нее, да никак не могу убежать. Она постоянно за спиной. Всегда рядом. Я ощущаю смрадный запах погоревшей плоти. Психологическая помощь не помогает. Боюсь, что, мало-помалу, я схожу с ума, теперь уже на самом деле. Я не знаю, что будет со мной дальше. Я боюсь есть и спать. Я слабею с каждый днем. Порой я забываю лица своих знакомых и друзей. Но я никогда не смогу забыть лица обгоревшей дамы.