Без прикрытия

После такой грандиозной попойки у Эфсун еще два дня голова гудела, а когда агент полиции вышла на работу и села за компьютер, чтобы в муках родить отчет о дне посещения Эмиром ее липового дома, то буквы категорически отказались складываться в слова, а слова — в осмысленные предложения. — «Он зашел и почти сразу же вышел…». Звучит как-то странно. Ох, Эфсун, чем только забита твоя голова! Нет, не так… «Пребывая в состоянии алкогольного опьянения, объект был доставлен по адресу, который считался местом жительства…». Клянусь, ты сейчас утонешь в канцеляризмах! Еще больше формалистики, чтобы точно никто ни о чем не догадался! — Работаешь? — за ее спиной, как сама неотвратимость, внезапно появилась госпожа Эмель. — Угу, — Эфсун почему-то посчитала, что если будет произносить как можно меньше слов, то станет незаметной для глаз начальницы. — Приближается час «иск», Армаган, — как бы рассуждая сама с собой, проговорила Эмель. — Не верится, что мы все дожили до этого. — Мне тоже, — проворчала Эфсун. — Что с настроением? — бровь начальницы по привычной траектории выползла из-за оправы очков. — Все хорошо, госпожа Эмель. Я настроена покончить с этим делом. В конце недели сдам все необходимые анализы, и в понедельник меня ждет прием у доктора. — С ним не было никаких проблем в то утро? Какое счастье, что апартаменты «светской львицы» не были нашпигованы камерами видеонаблюдения, иначе Эфсун вылетела бы с работы в тот же день. Ей вспомнились ее руки на его груди и его губы на ее сосках… — Нет, никаких проблем. — Он объяснил тебе, почему напился? — Я как раз занималась отчетом… — Эфсун попыталась увильнуть от ответа. — А если на словах? — маленькой рыбешке не так-то просто увильнуть от огромной акулы, даже в мутной воде. — Он по-прежнему отговаривает меня от операции, госпожа Эмель. — Он влюблен в твой образ, Армаган. Образ Эфсун Коч, который мы кропотливо создавали столько времени. У тебя есть какие-нибудь сомнения или страхи по поводу того, что объект нашего расследования испытывает к выдуманной девушке, роль которой ты исполняешь под прикрытием, определенные чувства? Эфсун сжала кулак. Как же спокойно чеканила слова госпожа Эмель, словно гвозди в крышку ее гроба забивала. «Влюблен в образ», «выдуманная девушка», «исполняешь роль»… Каждое выражение было подобрано с хирургической точностью для того, чтобы выветрить последнюю дурь из головы подопечной. Этой выдержкой можно было только восхититься и наградить начальницу мысленными, но бурными аплодисментами. — Нет сомнений. Я доведу дело до конца несмотря ни на что. — Хорошо, Армаган. Заканчивай отчет. — Слушаюсь. Эмель вышла, а Эфсун, вздохнув, с тоской уставилась в экран. С того момента, как они с Эмиром расстались, он не звонил и ни разу не написал, даже по надуманным поводам, что, впрочем, было весьма ожидаемо. А вот что было совсем не ожидаемо, это то, с какой силой она по нему скучала. Еще никогда в жизни Эфсун не испытывала таких душевных мук. Как же это, оказывается, больно — привязываться к человеку! Если бы она в начале задания знала, чем все это закончится, то ни за что бы — ни за что! — не согласилась принимать в нем участие. Не согласилась? Тогда она никогда бы не познакомилась с Эмиром. Никогда не ловила бы на себе взгляд этих невероятных голубых глаз. Не ощутила бы прикосновение его рук к своему телу… Неужели она действительно добровольно отказалась бы от всего этого? Нет! Невозможно! Эфсун обхватила себя руками за плечи, словно пытаясь защитить раненое сердце от посягательств извне. То, что она испытывала сейчас к этому мужчине, было для нее такой редкой ценностью, что в Эфсун крепла готовность защищать ее. Защищать ценой всех мнимых благ из прошлой жизни. Вот только задание… Она не могла подвести госпожу Эмель. И ее отдел. И начальника Садуллаха, который порекомендовал ее. Стоя перед выбором между долгом и чувствами, Эфсун понимала, что должна принести в жертву слишком многое, какой бы выбор в итоге она ни сделала.

***

У них завязалась очень милая переписка с Джанан — секретаршей Эмира. Получив от нее по электронной почте направление на сдачу анализов, Эфсун в ответ поблагодарила, а затем приписала вполне невинный, с ее точки зрения, вопрос: «Как себя чувствует господин Эмир?». Письмо от Джанан пришло следующего содержания: «Не за что, госпожа Эфсун. Что касается господина Эмира, не знаю, стоит ли мне говорить об этом, но чувствует он себя не очень хорошо». Что именно было с господином «не очень хорошо», Джанан не уточняла, чем лишила госпожу Эфсун аппетита и покоя до своего следующего письма. «Прости, что тревожу тебя расспросами, но мне очень важно знать, что с ним?». «Никогда раньше не видела босса в таком состоянии. Видно, что очень страдает, но ни с кем не хочет обсудить проблему. Госпожа Эфсун, откровенно говоря, все и так догадываются, что дело в вас. Когда вы уже сжалитесь над бедным господином Эмиром?». «Все очень скоро закончится, Джанан. Не переживай». Эфсун приняла твердое решение после окончания задания все рассказать Эмиру. То, что он никакой не маньяк-извращенец, не было никаких сомнений. Но дело нужно было довести до конца. А вот после того, как ее освободят от операции под прикрытием, Эфсун планировала навестить господина доктора и во всем честно ему признаться. Да, конечно, с большой вероятностью он не захочет ее больше видеть, но хотя бы не будет терзаться сомнениями на свой счет и узнает, почему светская пациентка так загадочно и порой необъяснимо себя вела. А еще эта Наз… Эфсун жаждала справедливости и для нее в том числе. Нельзя было просто так взять и испортить репутацию, карьеру и жизнь человеку потому, что он не захотел серьезных отношений! А тем более таким гнусным, нездоровым образом. Госпожа Эмель обещала, что не оставит это дело так, но Эфсун не видела, каким способом можно заставить подобную особу признаться в содеянном. Разве что только прослушка, скрытая камера, живые свидетели ее чистосердечного признания… Но как? Как? В преддверии новой встречи с Эмиром она сильно нервничала, голова пухла от бесконечных вопросов и стресса. — Эфсун? — как-то в коридоре отдела ее подкараулила Биннур. — Как ты, девочка? Я переживаю. — Держусь, Биннур. Я держусь. Пожелай мне удачи на встрече с доктором. — Я желаю, что все прошло так, как запланировала для вас судьба.

***

Ранним утром понедельника Эфсун переступила порог отдела по борьбе с преступлениями против половой неприкосновенности. Как и ожидалось, госпожа Эмель уже была на месте и руководила последними приготовлениями. Взглянув на бледное, почти безжизненное лицо подопечной, она сжала губы и насупилась. — Армаган. — Слушаю, госпожа Эмель. — Что за похоронный вид? Ты посещала недельный тур по усыпальницам правителей Востока? — Нет, госпожа Эмель. Эфсун сбросила рюкзак на диван и сама села рядом, даже не глядя по сторонам. — Что мне надеть? — Саван, Армаган. Надень саван и вернись к усыпальницам, потому что с таким видом только грешников пугать, а не ходить на задания. — Оф, госпожа Эмель! — не выдержала Эфсун. — Вы слишком давите на меня! Слишком давите! — Я даже еще не начинала, Армаган, — синие стекла очков начальницы блеснули нехорошим светом. — Но если ты не уберешь это обреченное выражение со своего прекрасного личика, то, пожалуй, начну. Ты готова? — Готова, госпожа Эмель. Начальница кивнула на вешалку, стоящую в углу кабинета, и Эфсун узнала висящий на ней брючный комбинезон — его она надевала на свой втором прием, когда Эмир заявил «светской львице», что желание увеличить грудь напрямую связано с тем, что ее бросил парень. — Не слишком ли… открыто? — передернув плечами от неприятных воспоминаний, поинтересовалась Эфсун. — Похолодало же. Эмель указала на еще одну вешалку рядом — с нее струилась пестрая розовая шубка из искусственного меха. Сколько раз в своей жизни Эфсун мысленно крутила у виска вслед тем дамам, что одевались подобным образом. И вот карма догнала ее бумерангом по загривку: теперь такая дама — это она сама. Яркий макияж, локоны, накрученные на крупную плойку, очки в золотой оправе с розовыми стеклами, куча побрякушек в ушах и на пальцах… Эфсун устала от всего этого яркого и шумного антуража вокруг себя уже через час подготовки. — Зачем так много? — жалобным тоном поинтересовалась она у начальницы. — Мы должны усыпить бдительность доктора, расслабить его… — Погремушками, как младенца? — Эфсун тряхнула шеей, на которую навешали гирлянды кулонов. — Он должен смотреть на тебя, как на женщину. «И так смотрит… смотрел, то есть», — мысленно проворчала Эфсун. Ее сбрызнули литрами парфюма, как будто она не на пластическую операцию собиралась, а работать в эскорте. — Ужасно, — констатировала Эфсун, глядя на финальный результат своего преображения. Развратный комбинезон с декольте, из которого вываливалась и без увеличения внушительная грудь, игривая шубка, которая ничего не скрывала, бедра обтянутые легкой тканью… — Вот, держи, — Эмель протянула ей огромную сумку с логотипом известного люксового бренда. — Там несколько камер. И на запись, и на прямой эфир. Сегодня все должно закончиться, Армаган. — Так точно, — отрапортовала Эфсун без всякого энтузиазма. Час «икс» настал, и теперь только от нее зависело, чем он закончится.