Время действовать! (на нервы)

Прошло три дня. К Хайзенбергу пришло осознание, что он явно пережестил. Нужно извиниться, но тогда подорвется его авторитет. А если не извиняться, то неизвестно, будут ли их отношения с Альсиной и дальше такими… дружескими? Пожалуй, да, дружескими — из всей названной семейки именно с ней ему было интересно поговорить. Склизкий уродец и странная кукольница были несравнимы с дворянкой по интеллекту — все-таки воспитание давало о себе знать. И даже их ругань для него уже была дружеской, как обычное приветствие. Он её обидел. Очень сильно. Эти мысли не давали ему покоя. В замке на севере деревни было неспокойно. Хозяйка рвала и метала — даже её дочери никогда не видели мать в подобном расположении духа, что уж говорить о бедных служанках, без году неделя пришедших сюда. 70 процентов из них, кстати, уже были пущены на вино или разорваны в порыве ярости. Альсина не задумывалась, что впереди ещё куча времени, и сжирать всю прислугу за раз — такая себе идея. Её мысли были заняты другим. Как он узнал? Как догадался? — все не важно. Важно то, как он отреагировал. «Поверить не могу, что ты влюбилась!»… Конечно, она и сама не всегда видела будущее у их отношений, но слова инженера задели её очень сильно. — Ничего не будет. Никогда, — твердо решила она. Ни один мужлан не посмеет ей отказать, а уж тем более, таким способом. Пусть думает, что никаких чувств и не было, а он сам себе все нафантазировал. Вновь настал день собрания. Донна и Моро прекрасно оберегали жителей деревни от ликанов, поэтому матерь даже не интересовалась, как обстоят с этим дела у других «детей». Их, кстати, сегодня было не узнать. Ни одного звука в адрес друг друга — оба сидят с надутыми щеками и потупленными в пол глазами. Изредка курят. Миранда даже успела подумать, что их поведение настолько идентично потому, что они близнецы, которых разлучили при рождении. Когда пришло время расходиться, оба сбежали первыми. Возможно, если бы ей было дело до своих «творений», она бы обязательно узнала, что случилось. Но ей, как известно, до лампочки. В головах обоих была буря. Карл корил себя за излишнюю жестокость, Альсина — за несдержанность и ту злосчастную ночевку мужлана в замке. На этом собрании оба молчали — слишком гордые, чтобы сделать первый шаг. Им всегда тяжело переживать ссоры друг с другом, потому что ни один не считает нужным идти на уступки. Так может продолжаться долго, но исход всегда один — чем дольше они избегают общения, тем сильнее содрогается деревня во время их долгожданной ссоры. Но здесь один из них посмел проехаться по чувствам другого, хотя сам ушел не далеко — это Карл прекрасно понимал, точно так же, как и то, что вряд ли их общение после этого продолжится. Прошел месяц — самый скучный из всех двенадцати, по признаниям обоих лордов. Ни одного звука в адрес друг друга. Все семейство, кроме Миранды (по понятным причинам), в замешательстве. Правда, никто не рискует спросить самих виновников, в чем же дело. Поэтому каждое собрание проходит в непривычном молчании. Нервы на пределе — Димитреску из последних сил старается держать лицо. Для успокоения она каждый раз вспоминает, как этот тюфяк проехался по ее чувствам — желание ссориться, да и вообще как-либо контактировать с ним, отпадает. Менее импульсивный Хайзенберг тоже начинает давать слабину — самомнение трещит по швам, каждый раз желая, наконец, извиниться перед женщиной. После очередного собрания, на котором оба уже не выдержали и начали сверлить друг друга взглядом, Карл решил остаться. — Дверь там, если ты забыл, — с непривычной тишиной в голосе сказала Альсина. — Не кажется, что нам нужно поговорить? — Много чести с тобой разговаривать. Выметайся. — Даже не закричишь? Неужели тебя это так задело? Она не ответила. Но он и сам понимал, что сделал глупость. Лучше бы и дальше скандалили по мелочам, боясь признаться друг другу, но при этом общаясь регулярно. Вампирша развернулась, не дожидаясь, пока названный братец покинет её замок, и пошла к лестнице наверх. Тут в голове инженера созрела идея — не сказать, чтобы хорошая, но попробовать стоило. Сейчас любая идея казалась ему той, которую стоит попробовать, лишь бы всё вернулось на круги своя. Уже подходя к лестнице, Димитреску услышала хлопок двери, и вернулась, чтобы проверить, точно ли Карл свалил из её замка. Комната была пуста. Она не понимала, почему этот факт её так расстраивает, ведь только что безумно хотела, чтобы он ушел. Развернувшись, она все же решила вернуться к своим обыденным делам, и направилась в покои. Как только тень от Альсины перестала мелькать на полу, Хайзенберг выдохнул — так надолго дыхание он ещё не задерживал. К тому же, его легкие и так не в лучшем состоянии из-за пристрастия к табаку. Спрятаться под потолком, паря на куске металла, было отличной идеей — никому в голову не придет разглядывать комнату наверху. Осталось только пробраться в жилое крыло. Здесь было сложнее — желательно все сделать без звука, а эти тяжеленные двери шарахают о стену так, что кое-где уже осыпается штукатурка. Инженер сел на помост и решил разработать тактику движения, чтобы не шуметь и не попасться на глаза сестричкам — навозным мухам. И самое главное — их мамашке — раньше времени. Письма, письма, письма… Отвечать жителям деревни, считающим её своей покровительницей, было весьма муторным занятием. Это отвлекало. Но не сегодня — какой-то непонятный коктейль чувств бушевал внутри. Обида, гнев, радость от того, что снова его увидела. Из всего этого устраивал только гнев, остальные вообще непонятно откуда взялись, и это бесило ещё больше. Выход, как всегда, один — напиться. С веками этот способ забыться не поменялся. Любимое вино уходило бокал за бокалом, счет пошел уже на бутылки. Это, кажется, заканчивалась вторая. «Прикольное помутнение в глазах. Что за слово — «прикольное»? Ааа, это одно из словечек этого придурка, который не дает ей спокойно жить. А вот, кажется, и он — не, надо меньше пить, его рожа уже осточертела». Альсина помотала головой, чтобы прогнать галлюцинации, и прищурилась. Тем временем инженер петлял по замку в поисках прохода. «Понастроили, блять… Вот как она тут ориентируется? Или сверху лучше видно?». Наконец, знакомый коридор — тут он шлялся ночью, когда напросился на ночевку. О, а вот и дверь — ну — была не была, вариантов не много: любо пошлют, либо проблема будет решена. Он открывает дверь, проходит внутрь, и видит её. Вампирша сидит в кресле и пьёт своё вино. «Еб твою мать, вторую бутылку заканчивает! Это сколько ж в неё влазит?». Она замечает его, распахивает янтарные глаза от удивления. Мотает головой и, прищуриваясь, продолжает проделывать в нем дыру своим взглядом. — Нет, это не твои пьяные галюны, это реально я — уверенно начинает инженер. — Что ты тут *ик* забыл? Ну оставь *ик* меня в покое хоть раз *ик* в жизни! Я так много прошу? — тут она срывается на крик. Алкоголь и эмоции мешать нельзя, а алкоголь и негативные эмоции — это вообще ядреный коктейль. — Да не ори, господи, поговорим и я свалю. Неужели самой не хочется прояснить сложившуюся, прости господи, ситуацию? — Ты вспомнил о Боге? Давно поверил-то? *ик* Я не собираюсь выяснять с тобой отношения, ты просто жалкий мужлан, который не стоит и слова в свою *ик* сторону… Альсина начинала закипать, и Хайзенберг понял, что если не сделает это сейчас, то следующий шанс предоставится ого-го как не скоро. Он начал подходить к ней — медленно, пока она осыпала его ругательствами. Нет, ответить хотелось, безусловно, но он верил, что эта жертва будет принесена во благо. — …Знаешь что! Если твои фантазии выходят за рамки *ик*, и ты сам уже в это *ик* поверил, то меня сюда впутывать не надо! Я никогда бы не *ик* посмотрела на такого, как ты — неуважительного, *ик* противного хама, имеющего только две *ик* потребности — поругаться и потрахаться! Вот что ты подходишь, а? Плохо *ик* слышно? Я говорю — ПРОВАЛИВАЙ ОТСЮДА, иначе я порву тебя на мелкие *ик* клочья. — Ой, да прям порвешь? Сестрица, да ты лыко не вяжешь! Знаешь поверье, что мечты можно увидеть во снах? Хочешь, я исполню твою заветную мечту сейчас? Ещё спасибо скажешь! Расстояние между ними достигло вытянутой руки, и инженер остановился. Натянув свою фирменную ухмылку и облокотившись на молот, он стал ждать ответа. Глаза вампирши полезли на лоб от такой наглости. «Нет, я конечно пьяна, и возможно мне это чудится, но ТЫ УЖЕ СОВСЕМ СТРАХ ПОТЕРЯЛ?» — пронеслось у нее в голове. Она сорвалась с места и хотела было выпустить когти, но алкоголь дал о себе знать, и она пошатнулась, дав инженеру фору. Тот схватил её руки, завел за спину и развернул к себе задом. По силе он сейчас явно лидировал. — Ну всё! Тебе крышка, придурок! Что, так нравится меня лапать? — ей показалось, что она даже протрезвела, хотя расслабление в теле всё ещё останавливало её от жажды разорвать братца на лоскутки. — Не больше, чем тебе нравится ощущать это на себе? Нет желания повторить сновидение? — на него накатывало возбуждение, и он понимал, что терпеть больше не сможет. — Ты охамел в конец, Хайзенберг! — она начала вырываться, но сильная хватка не давала ей сдвинуться с места. Вдруг поймав себя на мысли, что это её возбуждает, она стала вырываться ещё сильнее. «Нет, всё это бред, не может такого быть! Я никогда и руку-то ему не подам, а СПАТЬ с ним — ну это вообще…» — Значит, хочешь, чтобы я отпустил? — Ты удивительно догадлив! — А вот твой организм этим качеством не отличается. Ты же явно меня хочешь! — он рванул её на кровать, попутно расшнуривая корсет платья. Из-за алкогольной пелены Альсина явно забыла свои принципы, касаемые этого мужлана, и, устав вырываться, решила пустить ситуацию на самотек. Хотя, если подумать… отпусти он её сейчас, она бы даже расстроилась. Действительно, между ними царила неизмеримая страсть, они были друг для друга, как красная тряпка для быка — Угомонилась? Неужели признаешь? — Если это поспособствует тому, чтобы ты наконец закрыл свой рот, то да! Признаю. — На секунду Карл даже оторопел. Он склонился к её уху, и начал говорить шепотом: — Спасибо, мадмуазель, ты точно не пожалеешь о своем выборе… Наконец, шнуровка поддалась, и он, отпустив руки вампирши, развернул её резким движением. Пьяный взгляд был возбужденным. Безумно возбужденным. Она смотрела на него, прищурившись и ожидая дальнейших действий. Если бы можно было фотографировать глазами, он бы явно сделал сегодняшним вечером ни один кадр.