Семья

      Ника с самого раннего возраста задумывалась о том, что же это за понятие такое - «семья». Просто группа людей, живущая на одной территории, связанная общими детьми? А может это слово все же имеет более глубокий подтекст? Ведь не зря же начиная с садика все окружающие ее дети с таким восторгом отзывались о своих родных. Нет, были конечно исключения – как, например, ее сосед по парте в начальных классах. За его спиной все, кому не лень, начиная с самих же учителей шептались о том, как не повезло мальчишке с этой самой семьей. Его родители пили, со всеми вытекающими последствиями. В лицо говорить не рисковали – он с каким-то фантастическим упрямством, порой и кулаками, отстаивал честь своих отца и матери. Ника бы так не смогла.       Вообще-то ее звали Вероника, но родственники не называли иначе, как огрызком имени, который девочка терпеть не могла. Может быть в силу того, что этот огрызок всегда был произнесен на повышенных нотах и с кучей претензий и замечаний? «Ника! Ты снова не убралась дома? Почему ты не можешь помочь собственной матери, когда я так устаю на работе? Ника, иди и погуляй со своим братом, дай мне отдохнуть! Ты, в конце концов, уже взрослая и должна заботиться о нем, как о младшем! Ника, почему ты развела грязь на кухне, ты должна была все убрать! И где ужин, почему он еще до сих пор не готов! Безрукая!».       Веронике было десять лет, когда к вечным замечаниям матери и полному игнорированию отца, она за невыполненные «небольшие» поручения впервые получила удар мокрым полотенцем по лицу. Он был не особо сильным, просто слишком неожиданным и до слез обидным. В первый раз. Потом выработалась привычка.       Мать могла сорваться по любому поводу. И с каждым годом это усиливалось.       Лишь однажды Ника попробовала пожаловаться единственной бабушке на то, что в семье ее не любят, рассказать, давясь слезами про все, что происходит дома, после того, как к ним в класс приходили из центра помощи несовершеннолетним, пострадавшим от домашнего насилия. Они твердили, что такое нельзя скрывать. Бабушка долго кричала, что Ника неблагодарная и любить ее не за что. Ее дочь полностью права, что наказывает ребенка за неуважение и неподчинение воле родителей. Хочет, чтобы ее любили – пусть заслужит это.       И девочка служила – заслуживала. И в ответ на нелюбовь пыталась любить лишь сильнее: вечно нервную мать, избивающую за любую провинность, равнодушного отца, избалованного донельзя младшего брата.Сломанный, морально подавленный ребенок.       Ей удалось вырваться из этого ада лишь после того, как она поступила в институт в другом городе и уехала в общежитие. Нет, мать пыталась давить, твердила, что такая бестолочь не сможет учиться, что ее долг – идти работать и помогать родителям, которые, несмотря на отвратительный характер Ники, заботились о ней эти долгие 18 лет. Но даже в совершенно подавленном состоянии Вероника четко понимала, что больше рядом со своей семьей она не выдержит.       Другой город, наконец-то появившиеся друзья, которых она была лишена долгое время, так как всегда торопилась домой, к куче взваленных на нее непосильных обязанностей. Психологическая помощь, в которую она обратилась сначала с диким страхом, а потом ходила с удовольствием, наконец-то выплескивая в разговорах всю накопившуюся боль, усталость и злость.       Вероника начинала потихоньку жить для себя и ради себя, избегая встреч с собственной семьей и разговоров о ней, лишь уклончиво отвечая излишне любопытным и настойчивым, что ее семья как адронный коллайдер - ее надо любить на расстоянии.