Лампа Аладдина

Изменилась ли его жизнь после прихода Эфсун? На самом деле он задавался этим вопросом довольно часто, а особенно во времена, когда брюнетка умело портила его планы или же так, или иначе ставила ему подножку в их спорах. Он знал, что она этим гордится. Для них это стало гонкой. Кто кого успеет укусить за больные места, или же кто первый скажет колкое слово с утра на балконе. Эмир не будет скрывать, что она была достойным оппонентом. Всегда та, что может найти нужное слово, заставляя кипеть всё внутри него. Это может быть иногда что-то приятное. Например, невзрачный комплимент, который она во время разговора может кинуть ему сама того не замечая. Красивая рубашка, удивление, что он умеет готовить. Только он не был уверен, что она сама это замечала. Что-то внутри его щекотало, призывая к мысли, что на самом деле эта девушка умеет быть доброй. Нет, даже не так. Она добрая. Только слишком поздно он понял, что с ним она не всегда показывает свою настоящую сторону. Его выходки, слова — это побуждало её в ответ «прикрываться» от его гнева на неё из-за клиники. А как же, мужское эго в силе. Или проще говоря «отобрали у ребёнка игрушку и он плачет». Только Эмир не плакал, а откровенно кидал штыки в девушку. Даже со злости на Госпожу Первин и её дочурку, как только он получил номер второй, с кривой ухмылкой и ненавистью подписал просто и лаконично — по фамилии. Их ничего не связывало, только общая на время клиника. Он знал, что на время, ибо не могла такая, как она выдержать так долго. Сельская девушка, невежа, выскочка. Как только её Эмир не называл. Однако время проходило и начало в неё что-то показываться. Что-то очень знакомое. Именно тем величали женщину, которая взяла его под своё крыло. Огонь. Он пылал в её глазах, когда она шла на очередную встречу с клиентом после обеда. Временами, когда к ним приходили на консультацию по поводу пластической операции, Эмир не мог замечать её взгляд. Он оценивал. Сканировал, запоминал. О как же Эмир был слеп, не замечая взгляда, который сам кидал на других. Только никак не мог понять — почему? Эфсун ведь дерматолог. Ну пусть она лечила других в деревни, но почему она так оценивала других? Впрочем, это не всё, о чём он успел понаблюдать. Девушка очень любила хранить подарки. Его это всегда бесило. А главным аргументом было, то что нельзя засорять кабинет. Да, она хранила подарки, которые ей подарили пациенты. Когда-то она сказала, что это на удачу, впрочем, Эмир не был суеверным. Наверное, только демон над головой тихонько потешался, кивая на маленький стол в его доме, куда перекочевала с его кабинета её лампа. О да, он запомнил тот день на всю жизнь. И нет, не только из-за того, что его жизнь тогда тоже перевернулась. А признаться честно, тот демон над головой дальше шепчет ему, что на самом деле Эфсун ему тогда понравилась. И если бы не просьба Госпожи Первин привезти девушку к ней, он… Эмир бы действительно попробовал с ней пофлиртовать. Оглядываясь с уже прожившего времени с ней бок о бок, мужчина тихо посмеялся, представляя в голове, как бы тогда Эфсун его огрела по голове после его подкатов. Хватает случая, когда она как гроза деревни, предстала в местной кафешке и приговорила бедного мужчину на пожизненную работу вместо жены. Возможно, если бы они не стукнулись лбами из-за клиники, они бы даже смогли общаться. Кто знает. Сложно ответить. Понравилось бы ему общаться с ней, зная, что между ними точно ничего не будет? Друзья, да? Советы, разговоры по душам, прогулки, подарки на день рождения… Подарки… В тот день, когда она пыталась от него, избавится, Эфсун услужливо всучила ему лампу, со словами «Только не подумай, что я не гостеприимна», ну да, сам ведь успел её укусить, а как же! Пошла на рынок выбирать подарок на свадьбу, а тому, кто за ней, сколько часов ехал — ничего. Тогда ему было всё равно, это была ещё одна попытка укусить брюнетку. Удалось ему ещё как. Да так, что сначала лампа сиротливо стояла на низком столике в его кабинете, а потом и вовсе перекочевала в его дом. Сколько бы ссор не было с ней, мужчина продолжал хранить подарок, а во времена разгрузочного вечера, где голова хочет отдохнуть, он всегда бросал на неё взгляд. Эмир держал в голове слова Эфсун, о том, что она ему не враг. Но он не понимал, почему она тогда согласилась взять клинику в свои узды, несмотря на напряжённые отношения с матерью? Он не знал всю историю, однако помнил взгляды девушки на мать. Что же там случилось? Много вопросов у него в голове. Эмир только и жалеет что не смог наконец нормально приблизиться к девушке и расспросить у неё. Если бы такая возможность ему предоставилась, он бы слушал её хоть часами или даже днями. Что не скажешь о том, как любили болтать его подруги. С теми, с кем он спал, если уж прямо. О моде, о косметике, а популярные звёзды вообще ему уже могли сниться. Поэтому годы шли, и он научился автоматически не слушать этот бред. Так даже было с Эфсун. Эмир думал, что она начнёт болтать обо всём на свете, как только его увидит. Но нет. Простое лаконичное «нет» на его слова о том, что она должна поехать с ним в Стамбул. Конечно, Эфсун потом ворчала под нос на рынке, однако не более. Она не открывалась ему долгое время, а ту информацию, которую он получал от неё, бережно хранил. Сначала замышляя, что информация о противнике очень нужна, а потом просто, потому что хотелось узнавать что-то новое о ней. Они проработали три месяца. Месяц кусали друг друга, но потом уже начало что-то остывать. Гнев ли это был? Определённо да. Два месяца они проводили время, иногда приходя к друг другу домой, смотря, то ли футбол или же кино. Она рассказывала о своём детстве, избегая темы с Госпожой Первин, однако мужчина не давил. Он рассказывал ей, как научился кататься на лошади, учил готовить некоторые блюда. Несомненно, замечая, что и она не промах. Эмир слушал, как Эфсун била мальчишек в классе из-за того, что её дёргали за косички. Слушал, как она говорила, что скучает за домом, уже не желая спихнуть брюнетку куда подальше. Больше всего он смеялся с её бесконечных историй о баре в деревне, где уже все мужчины боялись девушку. Заканчивался третий месяц их совместной работы. Эмир Демирхан, хотел сводить её в местный бар на футбол, когда осознал, что она действительно ему не враг. Эмир Демирхан осознал, что готов с ней работать вместе, несмотря на обещанную клинику. Эмир Демирхан желал слушать её голос и смех, сам того не замечая, смеясь в ответ. Но было слишком поздно. Заявление на увольнение написанное её рукой и Госпожа Первин в кресле, дали ему понять, что он не успел. Однако сбылась мечта — клиника его. А фитиль от лампы-свечки, которая зажигалась в последний месяц очень часто, наконец догорел.