Молитва

«Церковь сгорела», — осознает Габриэль, когда, прихрамывая, идет к ней. В руке у него трость, в глазах — застывшие слезы, и он не может понять, вызваны ли они осложнением после инфекции или пережитым ужасом. Он ступает на раскрошенный кафель, оглядывается по сторонам: окна, судя по всему, были выбиты взрывной волной. Габриэль сжимает губы, смотрит чуть вперед и видит, что балки с потолка обвалились. Проходит дальше, наступая на стекло, обходя перевернутые скамейки. Взглядом он цепляется за расчищенное кем-то место у окна в центре. Габриэль всматривается: замечает какую-то тряпку, расстеленную за земле. Опираясь на трость, подходит ближе, а затем опускается на колени рядом с тем местом. Из окна потоком льются солнечные лучи. Габриэль продолжает рассматривать тряпку. А потом замечает подсохшие вкрапления крови. Понимает. Вспоминает. Молится. Габриэль понимает — здесь застрелился Карл всего несколько дней назад. Габриэль вспоминает — еще тогда, когда они едва были знакомы, четырнадцатилетний Карл предложил ему научиться обращаться с мачете, чтобы в случае чего защищаться. Тогда Габриэль отказался, сказав, что не приемлет насилие, а Карл посмотрел на него как на идиота, надеющегося лишь на своего Бога. Но затем через пару дней в очередной раз отмаливая души погибших прихожан, Габриэль вдруг спросил: — Ты веришь в Бога? Карл крепко сжимает в руке нож, и, представляя перед собой ходячего, как будто наносит удар перпендикулярно позвоночнику, перерубая сонную артерию. Затем выворачивается и вновь направляет нож в вооброжаемую цель, словно пробивая череп. Лицо Карла — отражение сосредоточенности и серьезности. Он весь вспотел и, наверное, дико хочет пить, но каждый раз, когда Мишонн уговаривает его выпить воды, Карл отмахивается, бурча, что нужно экономить. Он выжимает себя по максимуму, разминаясь, делая отжимания, а потом снова и снова тренируясь в обращении с ножом. — Нет, — Карл тяжело дышит, но сохраняет непринужденное лицо. — Не верю. Габриэль смотрит на парня с неким сожалением. Карл — ребенок, взрощенный апокалипсисом, кровью и смертью. А Габриэль — просто священник. Карл слегка втягивает голову в плечи, группируясь. Тело его напряжено, как скрученная пружина, а затем рука двигается вверх, точным движением вонзая лезвие в воображаемый подбородок ходячего. Еще несколько раз повторив эту цепочку атак, Карл прячет нож в ножны на бедре, делает несколько глубоких вдохов и вытирает вспотевшее лицо краем футболки. Подходит к скамейке в первом ряду, на которой сидит Габриэль. — Я верю в нас, — коротко бросает Карл. Габриэль встречается с ним взглядом. В его холодных голубых глазах черным по белому читается желание выжить. И это единственное, что их объединяет. Габриэль молится. Но перед тем, как начать, собирает мысли в кучу, по крупицам вспоминая слова молитвы. Он жмурится от бьющего из окна света, но через силу раскрывает слезящиеся глаза. И начинает шептать: — Вечный покой даруй ему, Господи, и да сияет ему свет вечный, — Габриэль смаргивает слезы. — Господи, помилуй. Христе, помилуй. Господи, помилуй. А затем замолкает и смотрит, как рождается новый день. Габриэль понимает, вспоминает, молится.