Мир праху

1980 Шаг. Грунт просел совсем неглубоко. Ощущения такие, будто на ковёр ступил. Ещё шаг. Не свалиться бы... Вот была бы потеха. Устоял. – Порядок. – Поздравляю, Мишка, ты это сделал! – Ох... Мы, Вань. Мы это сделали. Пейзаж, конечно, безрадостный. Пыльная пустошь. Будто дно высохшего моря, на которое кто-то очень любит ронять всякие большие штуки. Неаккуратно. Впрочем, будто природа бывает аккуратной... Кстати о морях. Вы наверняка знаете, что вся Луна ими покрыта. Особенно та её часть, которая постоянна видна с Земли. Вам так же, конечно, известно, что эти моря совсем не такие, как наши, земные. По сути это низменности, залитые затвердевшей лавой. Лавовые породы тяжелее материковых, а посему видимая сторона Луны «тяжелее» обратной, и притяжение Земли закрепило именно её в направлении на нашу планету... Прошу прощения, минутка ликбеза. Сели мы неподалёку от двух лунных морей с очень красноречивыми названиями – Море Кризисов и Море Змеи. Советские астрономы посчитали это место одним из наиболее подходящих для колонизации, поскольку кратеров на поверхности морей существенно меньше, чем на «материках». Связано это, скорее всего, с тем, что порода в них более твёрдая. В общем, метеориты тут должны меньше мешать нам покорять Луну. Луна. Я на Луне. Написать и прочитать легко, но... Просто попробуйте представить себя на моём месте. – Союз, приступаем к забору образцов грунта. – Вас понял, Транзит. Ну и песочек. Сродни праху. Представляю, какие междоусобицы здесь пылали когда-то. Лунные аборигены сожгли друг друга дотла и устлали останками весь свой мир... – Союз, Транзит закончил. – Союз, Узел закончил. – Принято, Транзит и Узел. И вот тут-то начались странности. Я уже хотел было отчитаться Союзу о начале следующего этапа исследований, приступив к съёмке окрестностей, но вдруг заметил, что американского флага, который должен был находиться неподалёку от нашего жилого модуля, просто нет на месте. Он не упал, его не сдуло лунным ветром (не смешно, но пусть будет), его просто не было нигде вокруг. Что я тогда подумал? Паша, не читай следующее предложение сыну. «Что тут, мать вашу, происходит?» – вот что я подумал. Флаг стоял на месте последней высадки американцев на Луну. Стоял довольно крепко и долго, целых шесть лет. Именно это место мы посчитали пригодным для постройки первого советского (и вообще первого в мире) жилого модуля на Луне. Назвали его незамысловато – «Мир-Луна-1» (мы в процессе подготовки к полёту между собой называли его просто «Мир»). Флаг стоял рядом все шесть лет. Никто из наших его не убирал, хотя до нас с моим коллегой Иваном Дружниковым на спутнике Земли побывало целых пять советских экипажей. Несколько мгновений я стоял в недоумении. В итоге решил выполнить намеченный на сутки план, а на следующий день перед началом работы сходить на разведку к тому месту, где должен был располагаться флаг. Находилось оно чуть севернее Моря Кризисов. Удивительно, но съёмка окрестностей – занятие одновременно нудное и захватывающее. С одной стороны, мы фотографируем мёртвую пустыню, с другой – это же Луна!.. Вечер мы с Иваном проводили в жилом модуле. «Мир» – конечно, не хоромы, но жильё максимально эффективное для нашего времени и места нахождения. Быть может, когда-нибудь, когда люди доберутся до Марса, такие станции будут строиться автоматически, роботами. Наша же нынешняя лунная халупа была собрана целиком вручную. Такие времена. Обшивка станции была выполнена из сложного металлического сплава, прочного, но вместе с этим довольно лёгкого. Были предложения сделать модуль надувным, тогда его постройка заняла бы в разы меньше времени. Но такой пузырёк сдулся бы при первом же падении какого-нибудь малюсенького метеорита, желающего внести свои корректировки в лунный ландшафт. Станция также имела так называемое подвальное помещение, расположенное под поверхностью Луны. Там хранился аварийный запас кислородных баллонов и всякие запасные детали, вспомогательные принадлежности. В общем, погреб. Лунный погреб. Около восьми мы приступили к настройке оборудования. Наша миссия состояла как раз в дальнейшем обустройстве жилого модуля, чтобы следующей смене космонавтов было комфортнее здесь жить и работать. С Земли мы привезли с собой стационарную радиостанцию Р-... Впрочем, не буду вдаваться в подробности, дабы не нагружать читателя лишней информацией, просто скажу, что станция эта была передовой модели, и не имела аналогов как в Союзе, так и во всём мире. Самые современные технологии и... Всё в этом духе. Связь с Союзом, естественно, должна была происходить по первому каналу. Всего каналов могло быть восемь. Не думаю, что все они бы нам понадобились, но в планах советских учёных было размещение на Луне целой сети жилых модулей. В общем, планы колонизации были поистине наполеоновские, и настроить нам с Дружниковым нужно было все каналы. Для чего я всё это рассказываю? Собственно, при настройке каналов-то и выявилась очередная странность. Мы с Иваном поделили каналы поровну: я настроил первые четыре, он должен был настроить вторую половину. Я установил связь с Союзом по первому каналу, мы с диспетчером обмолвились парой слов. На другом конце остальных моих трёх каналов, естественно, никого не было, поэтому из динамика доносились лишь помехи. Но когда мой коллега настроил пятый канал, никаких помех слышно не было. Ничего слышно не было. Полная тишина. Будто на другом конце кто-то был, но отошёл от своей радиостанции. «Удивительное дело» – подумали мы. Иван скорчил удивлённую гримасу, махнул рукой и принялся настраивать остальные каналы. Они все были зашумлены, как и положено, т.е. при подключении к ним динамик передавал лишь помехи. Утром следующего дня нам следовало продолжить настройку оборудования. Перед работой, как я вчера и задумывал, я решил обследовать место, где должен был находиться исчезнувший американский флаг. Напялив на себя свой космический доспех, я двинулся в путь. Шлюз проводил меня наружу своим привычным еле слышным шипением (на Луне практически нет атмосферы, а соответственно, и звуков). Я уже собирался сделать первый шаг навстречу своей цели, но по привычке решил осмотреться и вдруг заметил справа от себя, метрах в двухстах, этот пресловутый флаг Соединённых Штатов Америки. Он стоял как ни в чём не бывало, недвижимый на фоне лунного звёздного неба. На мгновение ко мне пришла мысль, что наша миссия по колонизации Луны разместила «Мир» не в том месте, где изначально планировалось. Но такого, естественно, быть не могло. Я словно зачарованный двинулся к флагу. Шёл медленно, как по настоящему морскому дну. «Лишь бы только сейчас ниоткуда не выскочил какой-нибудь лунный краб и не цапнул меня за ногу, пробив скафандр» – думал я. Подходя к флагу, я заметил, что он слегка потрёпан, испачкан, будто бы даже порван в парочке мест. А затем я увидел то, что уже по-настоящему повергло меня в шок и ужаснуло. Местность около флага была усеяна мелкими свежими следами. – Да что здесь такое творится?! – прошептал я. Глаза носились по следам. Их было довольно приличное число, и все они были одного размера. Нога их хозяина была меньше моей раза, наверное, в полтора-два. Первой моей мыслью было то, что американцы каким-то образом умудрились втайне от нас отправить на Луну своих очередных астронавтов, хотя мы считали, что их программа по колонизации Луны была свёрнута ещё шесть лет назад. Но... Почему следы такие маленькие? Господа из Штатов отправили на Луну подростка? Или... Женщину? Естественно, наивно было бы полагать, что на этом все странности закончатся. Подойдя к флагу вплотную, я заметил, что следы от него ведут немного в сторону и доходят до какого-то очень крупного кратера. Тут, вообще говоря, стоило бы проявить осторожность, вернуться в «Мир», рассказать обо всём Дружникову и доложить Союзу. Но мой интерес был слишком велик. Я направился вдоль дорожки следов. Кратер был действительно большим, диаметром метров в триста. Склоны его были неровные, а сам он отдалённо напоминал карьер. На противоположном от меня конце я разглядел жилой модуль, похожий на наш. Рядом с ним в лунной поверхности зияло какое-то искусственное углубление. Огромный металлический люк, который должен был его закрывать, сейчас был открыт. Из углубления выглядывала лестница. Следы вели именно к ней. Геройствовать – так до конца, да? Возможно. Но я тогда решил всё-таки сдержать себя в руках и вернуться на свою базу, рассказав обо всём товарищам. Но знаете что? Тут случилось нечто ещё более невероятное (да-да, ещё более!). Из углубления вдруг показалась голова. Кто-то с опаской, осторожно вылазил, осматривая окрестности настолько быстро, насколько это позволял его (или её) скафандр. Потихоньку из углубления показалось и туловище, и я заметил, что скафандр-то вовсе не американский. Таких я не видел никогда. Но кто ещё мог досюда добраться, кроме экипажей двух крупнейших мировых держав? Скафандр был тёмно-тёмно-серый, почти чёрный. Расцветка довольно странная для космических путешествий. Вдруг фигура в скафандре повернула голову на меня. Тёмное стекло её шлема сделалось прозрачным, и я встретился взглядом с молодой девушкой. Она спряталась почти мгновенно, и я не успел разглядеть ничего из черт её лица. Я стоял как вкопанный. Так, наверное, стояли сибирские крестьяне, над которыми пролетал Тунгусский метеорит. Я принял решение немедленно вернуться в свой лунный дом. У меня были часы, но, пребывая в некотором шоке, я не обратил на них внимания, поэтому не знаю, сколько длилась моя вылазка. Датчик кислорода горел уже оранжевым, то есть воздуха в скафандре оставалось довольно мало. Я побежал. Побежал настолько быстро, насколько мне позволяли лунная гравитация и скафандр. В привычном земном понимании это и бегом-то, наверное, не назовёшь. Вернувшись к станции, я застал Дружникова собирающим лунный грунт в какую-то странную маленькую колбочку. Я удивился, потому что в плане этого не было – необходимое количество этого инопланетного праха мы уже собрали. Иван предвосхитил мой закономерный вопрос: – Дочери обещал привезти кусочек Луны, – раздался его голос через внутренний динамик моего скафандра. Через стекло его шлема я заметил добрую улыбку. Преодолев шлюз, мы вернулись в помещение. Первым из скафандра принялся выходить Иван (наш советский скафандр «Кречет» не надевался на человека, а наоборот, человек в него входил через специальный люк в задней части). Пока я помогал своему коллеге освободиться от его тяжёлой ноши, я раздумывал, как и когда лучше будет всё ему рассказать. Решил сделать это за ужином, если наш космический приём пищи вообще можно было так назвать. Детали нашей беседы передавать не вижу смысла. Скажу лишь то, что Иван сначала смотрел на меня как на лунатика, спросонья несущего бред. Может, меня и вправду поразила какая-то редкая форма лунатизма? Поистине лунного. Впрочем, в итоге мой товарищ мне поверил, и на следующий день мы договорились отправиться в гости к незнакомке и попытаться каким-то образом вступить в контакт. Но перед этим мы должны были настроить очередную партию антенн около станции. Эти группы антенн у нас располагались как бы в углах воображаемого треугольника, в центре которого стоял наш «Мир». Ближе к вечеру следующего дня мы закончили работу с антеннами. Нам предстояло путешествие, которое заняло бы неизвестное количество времени. Посему мы решили использовать пару кислородных баллонов из аварийного запаса. Подсоединив их к нашим скафандрам, мы отправились на свидание с инопланетянкой. На этот раз я засёк время – мы шли до места назначения около сорока минут. Люк над загадочным углублением по-прежнему был открыт. Незнакомки рядом не было. Спускаться к ней вниз мы посчитали слишком опасной затеей, поэтому решили подать ей сигнал. Сначала мы несколько раз постучали по лестнице (что, возможно, было неразумно, если учитывать, как на Луне обстоит дело со звуками). В течение пяти минут никакого ответа не последовало. Затем решили покидать камни в металлическую дверь, видневшуюся внизу. Но с какой силой бы они ударялись об эту дверь, учитывая лунную гравитацию, которая примерно в 6 раз слабее земной? Ждать долго мы не могли. Кислорода нам хватило бы максимум на 4 часа, и больше трети этого времени мы должны были потратить на дорогу. – Что ж, контакт не удался? – произнёс наконец Иван. Мы смирились и собрались уже уходить, как вдруг, по лучшим законам жанра, заметили приближающуюся к нам по краю кратера фигуру в тёмно-сером скафандре. Она шла медленно и осторожно, не спуская с нас зелёных глаз (только теперь я их разглядел). Подойдя к нам на расстояние шагов в пять, девушка остановилась. Мы принялись друг друга внимательно рассматривать. Черты её лица были очень правильными, каштановые волосы лежали аккуратно и уходили за голову, где, видимо, были собраны. Она смотрела на нас немного исподлобья и опасалась, будто ожидая от нас какой-нибудь дурной выходки. Я сильно волновался и понятия не имел, как с ней заговорить (хех, прямо как на Земле). Говорит ли она по-русски? Нет, точно нет. С чего бы ей говорить по-русски... А если она контактировала с американцами, то, может быть, говорит по-английски?.. Я осторожно поднял руки вверх, давая ей понять, что у меня самые мирные намерения. Затем я наклонился и принялся выводить на лунном прахе (извините, грунте) надпись: «English?». Она внимательно проследила за тем, что я делаю, терпеливо дождалась конца. А затем кивнула. И вдруг я услышал женский голос через внутренний динамик скафандра: – Могу говорить на вашем языке. Ваших братьев тут больше нет, но мне нужна ваша помощь. Учтите, если надо будет... – тут девушка немного помолчала. – Отправитесь вслед за ними. Мы с Иваном переглянулись и обнаружили, что оба разинули рты от шока. Наконец я собрался с духом и задал ей пару вопросов: – Кто ты такая? Ты человек? – Я... Не человек, – ответила она. – И даже не гуманоид, как вы называете существ, что на вас похожи. Я приняла вашу форму для более комфортного налаживания контакта. Но вышло совсем не комфортно. Ваши братья встретили нас агрессивно, почти сразу атаковали... Несколько моих сородичей погибло на месте, другие успели сесть на корабль и покинуть этот мир. Наш мир. Понимаете? «Ваш мир... – подумал я. – Скорее уж мир праху». – Вас было много? – Не много. Ваших пальцев хватило бы, чтобы нас пересчитать. Сюда нас прилетело немного. Мы разведчики. Этот мир, который вы зовёте Луной, принадлежит нам. Интересно. Кому принадлежит Луна? Навряд ли у кого-то имеются документы на неё, но, наверное, мы, люди, считаем её своей собственностью. Приняли ли бы мы тут каких-нибудь пришельцев? Конечно, зависит от их намерений, но... В любом случае у меня есть некоторые сомнения. – А что случилось с тобой? – Я бежать не успела. Ваши братья схватили меня и притащили в это сооружение за вашими спинами. Стали исследовать, фиксировать всё обо мне, ставить эксперименты, больше похожие на пытки... Один эксперимент они проводили постоянно. Злились, каждый раз получая новую реакцию. Не получалось найти закономерность, полностью меня описать... Но в конце концов я... Мне... Удалось с ними справиться. Закономерность. Полное описание. Фиксация. Разумное существо – венец творения. Тем не менее, думаю, справедливо будет сказать, что чем разумнее существо, тем более нелогично оно может быть. Навряд ли развитый разум можно полностью «зафиксировать». Найти наиболее вероятную реакцию на воздействие – да, но и она может измениться при определённых условиях. Порой совершенно непонятно, почему... Как думаете, мы-то с вами были бы полностью понятны инопланетной цивилизации? Разум хаотичен. А хаос пугает своей неопределённостью. Поддавшись этому страху, сможем ли мы вообще когда-нибудь наладить нормальный контакт с другой разумной расой?.. – Ты говоришь о наших братьях, – сказал я. – Но едва ли нас можно так назвать. Мы не такие, как они, понимаешь? – Как это? Вы один народ. – Можно и так сказать, но... У нас разные цели, разные взгляды на мир, разные... – Я чувствую, что вы одинаковые, – перебила она. – Как же ваши цели могут разниться... Разве не все вы хотите процветания для вашего народа? Поборов небольшой ком в горле, я наконец продолжил: – Все, но... Методы у нас разные. И знаешь, едва ли мы будем рады их успехам, а они – нашим. – Это... Как же так? Немыслимо... – произнесла она и призадумалась. – Кажется, когда-то мой народ тоже не был един. Это было так давно, что мы ещё даже не умели путешествовать в другие миры, и здесь нас ещё не было... Тут наконец заговорил Иван: – Гляди-ка, Мишка, кажется, они построили коммунизм. Я посмотрел на Дружникова, но оставил его реплику без ответа и продолжил говорить с девушкой: – Мы с теми, другими, конкурируем. Соперничаем. И это помогает нам достигать новых высот. – Соперничество... Смотрите, как бы оно не привело к трагедии. Я хотел было ответить, но она меня перебила: – Вы должны, должны объединиться! Впрочем... Вы и ваши братья действительно ведёте себя по-разному. – Объединиться... Знаешь, наверное, помочь нам может только чудо. – Мой народ верил в чудо, стремился к нему, ждал его. Когда-нибудь оно должно настичь и вас. Пару мгновений мы помолчали, затем я сказал: – Ты, кажется, говорила, что тебе нужна наша помощь. Мы с... братом постараемся сделать всё, что в наших силах. – Возможно, я делаю глупость... Возможно, вы лжёте и вас успели предупредить обо мне, поэтому вы так осторожны. Но, к сожалению, я в вас нуждаюсь. Без вас я точно умру. Тут Иван её поторопил: – Выкладывай уже, милочка, иначе мы́ тут точно умрём, когда воздух кончится. Немного испуганно девушка взглянула на него, но вскоре продолжила: – Я... Не знаю, когда меня отсюда заберут, – заявила она. – И заберут ли вообще... А припасы на базе ваших братьев не бесконечны. У меня тоже есть свои потребности! Я должна была связаться с вами, это... Моя единственная надежда. Потому я и проделала тот трюк с флагом. Знала, что вы заметите. Только без глупостей, ладно? И тогда я не причиню вам вреда... Что делать с этой девушкой дальше, я пока не знал. Я мог ручаться только за себя и не был уверен, что наши учёные не поступят так же, как американцы. Но не сообщить им о контакте с инопланетной разумной цивилизацией я не мог. Просто не имел права. Если бы удалось убедить наших учёных не делать резких движений... Девушка приняла нашу форму и свободно общалась на нашем языке. Контакт с её расой мог позволить человечеству совершить такой громадный скачок в развитии, какой я не в силах описать. Мы договорились встретиться ещё раз, но точных сроков я ей назвать также не мог. Слишком многое предстояло обдумать. Наш диалог длился недолго, но шока от происходящего у меня не поубавилось вплоть до самого его конца. Обратный путь занял у нас больше времени. Кислород постепенно кончался. Однако мы всё контролировали и, разумеется, успели вовремя дойти до нашей станции. Первым по сложившейся традиции в жилой модуль вошёл Иван. Когда я прошёл через шлюз, заменивший мне двери родного дома, мой товарищ уже начинал выходить из скафандра. Я помог ему окончательно выбраться. И вдруг я услышал какой-то странный звук, доносившийся снаружи. Через мгновение сверху в наш «Мир» что-то ударилось с невероятной силой, пробив насквозь обшивку. Что это? Метеорит? Но его появление не так сложно предсказать, Союз бы нас предупредил. Тем более, мне сложно было представить мощь того метеорита, который был бы способен пробить стены нашей крепости. Меня отбросило в нашу радиостанцию и я почувствовал сильную боль в правой части живота. В скафандре, из которого я выйти не успел, запиликал неприятный сигнал, свидетельствовавший о нарушении его герметичности. О герметичности же «Мира» речи и не шло – наш лунный дом был пробит насквозь. Немного придя в себя, я стал искать глазами своего коллегу. Долго этого делать не пришлось. Он лежал без скафандра возле дальней от меня стены «Мира» и был уже мёртв. Левый рукав его комбинезона горел. Из кармана выпала и разбилась колбочка с лунным грунтом. Вдруг через разбитый иллюминатор напротив я увидел, как что-то белое, сопровождаемое огненным следом, устремилось вниз. Нечто летело прямо в то место, где располагалось пристанище лунной незнакомки. Через несколько мгновений оттуда показался крупный столб дыма. Из радиостанции стал раздаваться голос: – Мир-Луна-1, Мир-Луна-1, я Союз, приём! Что у вас там случилось? Мир-Луна-1, Мир-Луна-1, как слышно? Ответьте! Мир-Луна-1, Мир-Луна-1... Я всё ещё не мог окончательно прийти в себя, встать и ответить. Во мне торчал какой-то большой белый кусок металла, совсем не такого, из которого строился «Мир». Это был обломок боевой ракеты. Тогда я сразу всё понял. У них не вышло установить контакт с инопланетной цивилизацией, и они решили не дать этого сделать и нам. Пашка. Брат. Помнишь, как мы в детстве учили всякие умные латинские фразочки? Так вот, теперь я понял, что memento mori – выражение не совсем точное. Слово «смерть» в нём я бы заменил словом «конец». Американские боевые ракеты, упавшие на Луну, ознаменовали конец всему – нам, нашей станции, почти пятнадцатилетней работе сотен советских учёных и космонавтов. Я не уверен, что эти записи обнародуют, но надеюсь, что хотя бы ты их прочтёшь. Хочу, чтобы ты запомнил – чего бы ты ни добился, всё может рухнуть в одночасье. Свои коррективы могут внести природа, время или... Человек. И последнее – самое страшное. Не так обидна случайность, как намеренное уничтожение твоих достижений другими. Не знаю, уместна ли ещё одна латинская фраза в данной ситуации, но помни – omnia transeunt. И это совсем не значит, что нужно на всё плюнуть, ничего не делать и просто ждать конца. Напротив – делай так, как будто участвуешь в соревновании на время, где победит тот, кто успел сделать как можно больше, пока судья не остановил секундомер. Конец обязательно придёт, но когда это случится? Если не в данный миг, то нечего опускать руки, понятно? Ему ведь как минимум ещё нужно будет чем-то открыть дверь. Я собрался с силами, еле-еле приподнялся и развернулся к радиостанции. Я понимал, что если доложу Союзу всю правду, это спровоцирует серьёзнейший конфликт двух сверхдержав. 18 лет назад мы еле пережили Карибский кризис. И сейчас я не мог допустить, чтобы дело дошло до войны. – Союз, приём, это Транзит, станция Мир-Луна-1. Мы вступили в контакт с инопланетной цивилизацией. Неудачно... После небольшой паузы диспетчер медленно ответил: – Понял Вас, Транзит... Оставайтесь на станции, к Вам уже отправляют помощь. Закройтесь в подвальном помещении, кислородных баллонов из аварийного запаса Вам должно хватить до прибытия спасательной миссии. Держитесь, ждите. Как поняли, приём? Вдруг за моей спиной раздался сильный хлопок. От неожиданности я снова врезался в станцию и даже не заметил, как случайно переключил тумблер на пятый канал. Оглянувшись, я заметил, что люк в подвальное помещение станции был открыт. Пламя в жилом модуле медленно угасало. Сказывалось отсутствие кислорода. А источником хлопка были лопнувшие кислородные баллоны... Я немного откашлялся и проговорил: – Я жду. – И я, – раздался вдруг в динамиках женский голос с пятого канала. – А чего ждём? – Не знаю... – шёпотом проговорил я, осознав, что мой конец пришёл. – Я вот жду чуда...