Кадм

      Она и думать не могла, что именно так все однажды и произойдет. Да, в подавляющем большинстве случаев это событие имело траурные нотки – предшественники чаще всего были солидного возраста, и должность покидали одновременно с жизнью. Морально она давно к этому подготовилась.       Но к тому, как все случилось на самом деле… Нет. Даже сейчас принять это крайне сложно.       Минерва МакГонагалл, ранее – профессор трансфигурации, а теперь и.о. директора Хогвартса, вздохнула, зябко кутаясь в пальто. И было с чего.       Итак, за неполный год убиты сразу два главы. Сама школа на несколько месяцев превратилась в личную площадку для развлечения кэрроуподобных типов – лишь чудом никто из детей не погиб и не был покалечен. Но чудо это длилось ровно до того дня, когда Хогвартс оказался в эпицентре самой жуткой битвы за последние пару веков.       Смерть одного ребенка – это трагедия. Гибель нескольких – катастрофа, особенно для такого маленького и компактного сообщества, как британские маги. Было убито и немало взрослых волшебников, как с одной, так и с другой стороны. По всей видимости, перечень семейных древ теперь напоминал сад, оказавшийся под артиллерийским залпом.       И все это произошло здесь, в стенах замка, среди которых теперь разгуливал ветер, просачиваясь сквозь разбитую во время боя кладку.       А теперь школу нужно было подготовить к новому учебному году.       Раньше для этого требовалось составить программу на два семестра, подобрать перечень учебников, запросить списки абитуриентов, закупить оборудование и расходники и найти новую жертву на должность преподавателя Защиты от темных искусств. Но и в самом страшном из кошмаров любого члена педсостава никогда не фигурировала уборка настоящего поля боя. Всего, что осталось на нем.       На похоронах несколько гробов пришлось держать закрытыми всю церемонию прощания.       Восстановить замок просто. Десяток чародеев средней руки справится с задачей за пару недель. Но вернуть тот самый Хогвартс было пока невозможно. Все, связанное со Школой чародейства и волшебства, покрылось патиной боли, горечи и смерти.       Некоторые раны срастаются очень, очень долго и скверно. Однако лечить их все-таки нужно.       — Раз уж вы здесь, я бы попросила вас проверить ближайшую часть Запретного Леса – там все еще бродят гигантские акромантулы. А вчера мои коллеги заметили свежие следы брошенного великана возле Черного Озера. И в подземельях совершенно точно завелась баньши. Сможете разобраться с проблемой?       МакГонагалл повернулась и вопрошающе взглянула на своего спутника. Точнее, на три его четверти – Аластору Грюму сильно недоставало разных кусков тела, потерянных в многочисленных стычках за десятки лет службы.       Похоже, престарелый мракоборец был даже более живучим, чем побеги одичавшей сирени на кладбище. За свою долгую жизнь он столько раз объявлялся погибшим, что, если однажды он все-таки умрет, смерть после стольких ложных вызовов просто откажется поднимать трубку. Не нарушилась и традиция терять кусочки себя: волшебное глазное яблоко Грюм утратил, обзаведясь простой повязкой. Но прозвищу это не навредило – второй глаз был цел и по-прежнему грозен.       — Нет, я приехал просто подышать свежим горным воздухом, — прохрипел Аластор, опираясь на узловатый посох. В этой позе он напоминал крайне уродливую горгулью, которой кто-то прицельным броском кирпича отбил часть носа. – Ну разумеется да!       Минерва МакГонагалл покачала головой. Грозный Глаз и субординация были примерно так же совместимы, как карьерный самосвал и балет.       Сейчас они оба стояли возле пристройки, где хранилось снаряжение для квиддича, и наблюдали, как группа мракоборцев натягивает над разгромленным стадионом что-то вроде огромной сетки с широкими ячейками. Между ней и землей оставалось пространство примерно в четыре ярда высотой.       Еще минут десять – и все будет готово.       Последние несколько дней вокруг Хогвартса и в самом замке было почти так же многолюдно, как и в учебный семестр. Только на этот раз кроме студентов здесь находились десятки добровольцев со всех уголков Великобритании. Волшебники восстанавливали разрушенные постройки, огораживали места с несработавшими проклятиями, разбирали завалы. Работы хватало на всех.       Но именно сегодня пришлось устроить перерыв. В Хогвартсе остались только персонал и преподавательский состав – и то, укрывшись в стенах замка. Лишь и.о. директора и Аластор Грюм не торопились под крышу школы, наблюдая за действом на квиддичном поле как два полководца, следящие за ходом боя.       Тем временем весь стадион оказался закрыт сетью. Мракоборцы рассредоточились по полю.       Грозный Глаз пошарил по карманам своей кожаной куртки и извлек складную подзорную трубу. При этом сама куртка издала из своих недр угрожающий щелчок. Обычно с таким звуком захлопывается капкан, превращая чьи-нибудь пальцы в нечто расплющенное и красное с белыми кусочками. Это невольно наводило на мысль о целом арсенале, скрывающимся за безобидной кожей и тканью.       — Ну-ка… — Аластор Грюм приник единственным глазом к окуляру. – Молодцы, все правильно делают, не зря учил. А вот и моя любимая часть представления! Вам однозначно стоит взглянуть.       С этими словами он протянул Минерве МакГонагалл подзорную трубу. Та не без опаски взяла инструмент – ее преследовала мысль, что любой предмет, хранящийся в куртке Грюма, обладает скрытой убийственной опцией.       В границах линзы появились слегка искаженные и увеличенные силуэты мракоборцев. Трое из них вышли к центру поля, пока остальные занимали свои позиции.       Затем и.о. директора увидела, как фигуры в середине стадиона зашарили по сумкам и вытащили на свет какие-то бутыльки.       — Они… — она чуть помедлила, всматриваясь в происходящее. – Они что-то пьют? Это какое-то защитное зелье? Первый раз слышу, что от них может помочь что-то еще, помимо…       — Совсем наоборот, — сипло ответил Грозный Глаз. – Мы их приманим.       МакГонагалл чуть было не выпустила из рук подзорную трубу, но в этот момент на стадионе начало происходить что-то необычное. Определенно неподходящее для этого места и этого времени. Как выступление клоунов на заупокойной службе.       Один из троицы вдруг расхохотался так, что испугалась даже сидевшая неподалеку от МакГонагалл и Грюма стайка воробьев. С шумом, словно кто-то обстрелял частой дробью водную гладь, птицы взмыли в небо. Со стороны полуразрушенной совятни донесся недовольный гул.       Вторая фигура впала в форменную истерику. Ее рыданиям могла позавидовать сама Плакса Миртл. Третий мракоборец просто улегся на газон, обнимая траву и по всей видимости мысленно унесясь куда-то далеко в очень хорошее место.       И.о. директора Хогвартса растерянно опустила подзорную трубу и воззрилась на Грозного Глаза. Престарелый мракоборец довольно улыбался – насколько можно было назвать улыбкой судорожное движение рта, больше похожего на поперечный разрез на покрытом рубцами лице.       — Да-да, выглядит нелепо, согласен, — ухмыляясь, кивнул Аластор Грюм. – Мои так и окрестили этот прием — «цирк на выезде». Не особо изобретательно, но суть передает верно. Этих тварей привлекают эмоции, Минерва, сильные эмоции. Несколько дней назад здесь не на жизнь, а на смерть бились десятки волшебников, и земли вокруг Хогвартса просто провоняли страхом, переживаниями и горем. Это раздразнило их, они голодны. И на свежий запах слетятся так же быстро, как вороны на падаль. А вот, кстати, и пожаловали…       Полный набор пальцев рук к своим годам престарелый мракоборец сохранить не сумел. Однако, несмотря на то, что его кисти могли служить наглядным пособием по ТБ для юных фрезеровщиков, один указательный палец он сберег. По крайней мере две из трех фаланг. Ими Грюм и ткнул в какую-то часть низкого серого неба над Запретным Лесом.       Там уже маячило несколько темных дымных точек. Они повисли в воздухе как стайка ос, привлеченная запахом переспелого винограда, но еще не знающая, где угощение.       Со стадиона продолжали доноситься хохот и громкий плач.       Одна из фигур в небе осторожно заскользила над верхушками деревьев, направляясь к квиддичному полю.       — Они не особо умны, — бормотал Аластор Грюм, наблюдая за происходящим. – С дементорами конечно можно объясниться на примитивном языке, но только при условии, что они сыты. Голод же быстро заставляет их одичать и следовать только инстинктам.       Минерва МакГонагалл снова заглянула в подзорную трубу. Высокие скелетоподобные фигуры в развевающемся тряпье уже всем скопом летели к стадиону, обгоняя друг друга. За ними оставался черный дымный шлейф, словно падал особо медленный метеорит, составленный из нескольких частей.       Вокруг ощутимо похолодало. Небо стало заметно пасмурнее.       — Мистер Грюм, — спросила и.о. директора Хогвартса, не отрывая взгляд от происходящего по ту сторону линз. – Вы уверены, что ваши подчиненные справятся?       Она успела разглядеть лица некоторых мракоборцев. Все они когда-то учились у нее. Некоторых она помнила даже слишком хорошо.       — Не уверен, — бросил Грюм, подавшись вперед. – Их больше, чем я рассчитывал. Потом нам точно понадобятся лишние руки.       И.о. директора не успела поинтересоваться, о каком таком «потом» шла речь.       Дементоры достигли стадиона и несколько мгновений покружились вокруг него, как чаинки в сливном отверстии раковины. В их движениях было что-то от акул.       А потом самые нетерпеливые ринулись вниз.       Вскрикнув, Минерва МакГонагалл успела сделать стремительный шаг вперед, но ее запястье тут же оказалось в железной хватке пятерни (точнее, четверни) престарелого мракоборца. И.о. директора Хогвартса обернулась, гневно раздув ноздри. Будь она сейчас в облике кошки, Грюм познакомился бы с «кровавым велосипедом».       — Просто подождите и понаблюдайте, черт возьми, — почти весело произнес Грозный Глаз. – Все представление упускаете!       МакГонагалл все же обернулась.       Это… И в самом деле выглядело странно.       Точно не так, как она ожидала.       Опустим ту часть, где в центре поля все еще действовал филиал Бедлама в лице трех «живцов» (хотя они уже начинали успокаиваться). Что-то происходило с самими дементорами.       Поверхности сети они достигали без каких-либо проблем. Каждая из фигур двигалась к ней со стремительностью хорька, который уже увидел сарайчик с курами и почуял спящих наседок. А затем с обратной ее стороны на поле падали бесформенные кульки.       Всякий раз новый сверток окружался группой мракоборцев, после чего становился куда меньше и спокойнее, почти не дергаясь. Удивительно, но девятифутовые твари оказались весьма компактными, по итогу манипуляций превращаясь в слабо трепыхающиеся узлы.       — Пока достаточно, — довольным тоном произнес Аластор Грюм.       Словно услышав его, пара мракоборцев выпустила Патронусов, разогнав теснящихся у сети дементоров. Стая никуда не ушла – скелетоподобные силуэты лишь поднялись выше, беспокойно облетая стадион, пока на земле маги упаковывали их менее везучих собратьев. Все это напоминало сбор какого-то жуткого урожая – с той лишь разницей, что условные яблоки не будут хищно тянуться в вашу сторону, едва вы появитесь в саду.       Первая попытка и.о. директора Хогвартса высказать что-либо по этому поводу оказалась провальной. Слова пробуксовали где-то в нижней части резко охрипшего горла.       — Да, я тоже под большим впечатлением, — прохрипел Грозный Глаз, хитро щурясь. Опершись одной рукой на трость, другой он шарил в глубинах своей куртки. Та зловеще пощелкивала, позванивала, побрякивала и даже слегка жужжала и тикала, как какое-нибудь устройство безумного гения эпохи Ренессанса, так и не решившего, что по итогу должна делать его машина – рубить головы или будить по утрам. Вытащив на свет помятую фляжку, Грюм отхлебнул, крякнул и протянул ее МакГонагалл.       — Не бойтесь, это не Оборотное, а всего лишь огневиски. Не хотите? Ну как хотите, — престарелый мракоборец завинтил крышечку и убрал фляжку в карман. – Лично я бы отпраздновал. Ни разу не пробовали этот прием в поле, хотя вероятность успеха была где-то 68 процентов…       — Мистер Грюм! – и.о. директора наконец обрела дар речи.       — …что я считал очень даже хорошим прогнозом.       — Мистер Грюм! – Вторая успешная попытка не отличалась многообразием, за исключением тона.       Тем временем мракоборцы снова рассредоточились по стадиону и отозвали Патронусов. Дементоры со слепым – в их случае буквально, — упорством по нисходящей воронке устремились к зачарованной сети и укрывшимся под ней людьми. Они явно были очень и очень голодны.       Все повторилось, как и в первый раз.       На третьей волне дементоры попросту закончились. Весь газон квиддичного поля был усеян вяло шевелящимися черными свертками размером со сложенное полотенце. Создавалось впечатление, словно какой-то монастырь решил проветрить одеяния своих обитателей, вывезя за город десятки узлов с одеждой.       Минерва МакГонагалл вернула подзорную трубу Аластору Грюму. Ее руки слегка дрожали.       — Это… — она чуть помолчала, подбирая верные слова. – Это выглядело крайне, крайне безрассудно. Вы очень сильно рисковали жизнями своих людей.       — Да? – Грозный Глаз убрал трубу куда-то во внутренний карман куртки и двинулся к стадиону, жестом поманив за собой и.о. директора Хогвартса. – Хорошо, а что вы ожидали?       — Есть же Патронусы. Вы могли загнать дементоров в ловушку, просто используя их.       «Хрусть. Хрусть. Хрусть». Заиндевеневшая майская трава потрескивала под их ногами. Ближе к полю вся растительность приобрела какой-то седой оттенок. Над землей уже клубился пар, словно над ящиком сухого льда.       Пока они шли к стадиону, Грюм извлек из кармана свисток и дунул в него. Тот не издал ни единого звука. «Для человеческого уха» — быстро смекнула МакГонагалл. Сам престарелый мракоборец вполне остался доволен результатом – настоящим или будущим, — и убрал свисток на место.       — Мэм, скажите пожалуйста – что такое Патронус? – вдруг задал он вопрос.       МакГонагалл нахмурилась и плотнее укуталась в клетчатую шаль: воздух не торопился прогреваться.       — Почему вы обращаетесь с этим ко мне?       — Я просто спросил.       Тем временем в небе снова что-то появилось. На этот раз это были три кареты, выкрашенные в черный. В каждую было запряжено по паре фестралов – крылатых ящероподобных коней, по грациозности не уступавших гладильной доске. Сбавляя скорость, эти создания облетели стадион по кольцу и снизились недалеко от входа. По инерции они протащили транспорт еще немного вперед и наконец остановились, складывая кожистые крылья на спине.       Наблюдая за их приземлением, и.о. директора невольно подумала о том, сколько студентов Хогвартса узнают этой осенью, что от железнодорожной станции к замку кареты ездят не сами по себе.       Усилием воли она заставила себя вернуться к вопросу Грюма.       — Просто? Что ж. Насколько я знаю, Патронус – это средоточие позитивных эмоций, вызванных самым ярким и светлым воспоминанием. Единственное заклинание, способное отогнать дементоров. Если я не ошибаюсь, соприкосновение с Патронусом вызывает у них что-то вроде боли, верно?       — Ха! – Грозный Глаз посохом отвел в сторону край закрывающей вход на стадион сети, пропуская Минерву МакГонагалл вперед. – И подобную чушь я слышал от каждого первого новичка, который приходил ко мне после успешной сдачи экзаменов. Разорви меня горгулья, школьная программа убила больше мракоборцев, чем Авада!       — И что же не так с этим утверждением?       — Все. – фыркнул Грюм, энергичными рывками заковыляв по песку, словно внутри него раскачивался маятник, толкая того вперед. – Вы станете есть картофель, только-только вынутый из раскаленного масла? Или подождете, пока он остынет?       — Нет, но…       — Детали не важны, — перебил Аластор. – Я привел аналогию. Дементоры питаются положительными эмоциями, а Патронус – это та самая горячая картошка, которой они не прочь закусить. Нужно только дождаться, когда она перестанет обжигать рот. А это произойдет, когда истощится заклинатель.       — Впечатляющая гастрономическая теория.       — Больше, чем теория. Многократно проверенный факт. Полагаться только на Патронусы при встрече с дементорами – все равно что пытаться утопить вампира в собственной крови. Эй, Джонс, Фрост, Праудфут – вы как?       Три мракоборца вразнобой отсалютовали. МакГонагалл быстро опознала лица, недавно бывшие по другую сторону подзорной трубы. Именно эта троица послужила приманкой для дементоров.       — Все в порядке, сэр, — Гестия Джонс рассеянно шмыгнула носом и быстро промокнула рукавом мантии слезящиеся глаза. Ее лицо все еще шло красными пятнами, словно она побывала в цехе по нарезке лука в промышленных масштабах. – Зрелище было то еще, верно, сэр?       У второго мракоборца, мужчины с германскими усами на манер Отто Бисмарка, вырвался остаточный смешок, как эквивалент последнего камня, который простучал по стенам ущелья вслед затихнувшему грохоту обвала.       — Да, представление удалось на славу, Джонс — ухмыльнулся Грюм, цепко осматривая стадион единственным глазом. – Если когда-нибудь еще захочется так поплакать, приходи – готов побыть жилеткой. Фрост – первый приз за самый ненаигранный смех, теперь буду только тебе рассказывать мои любимые анекдоты. Праудфут! Вот уж кто познал настоящий дзинь. На пенсии откроешь чайную лавку, зови – я неплохо поднаторел в насыпании кругов из песка. А теперь хватит болтовни – повозки подъехали, пора загружать!       Все трое, подавив слегка растерянные улыбки, присоединились к своим коллегам, перетаскивавшим черные свертки в кареты с фестралами. От их ноши веяло могильным холодом.       — Что с ними будет? – спросила Минерва МакГонагалл.       — А что должно быть? Отпоим чаем, с час отдохнут и на дежурство.       — Дементоры, мистер Грюм. Что вы с ними сделаете?       — А, это… Утилизируем.       И.о. директора Хогвартса подняла бровь. Десятки лет работы в школе выработали талант распознавать практически любую ложь с точностью, с которой таможня определяет второе дно в пассажирском чемодане.       — Вы что-то недоговариваете, сэр, — произнесла она спокойно и в нужной степени твердым тоном.       — Я много что недоговариваю, директор, — парировал Грюм. – Недоговариваю, лгу, навожу тень на плетень – такая у меня работа.       — Я просто хочу получить гарантии, что дементоры сюда больше не вернутся. Эти твари… их вообще возможно уничтожить? О том, как их отгонять, говорят много. Но никогда не слышала, чтобы рассказывали, как их убить.       Грозный Глаз немного помолчал, устроив руки и подбородок на набалдашнике посоха. Какое-то время он просто наблюдал за подчиненными, перетаскивающими околдованных дементоров.       — Скажу так: вы их больше не увидите, — наконец произнес престарелый мракоборец. – Это последняя стая в Британии. Я лично руководил поимкой всех этих сукиных сынов.       Минерва МакГонагалл кивнула, но несколько неуверенно.       — Они будут надежно заперты?       — Не сомневайтесь. Мы с Кингсли все продумали.       Вновь ненадолго воцарилось молчание. Черных «кульков» на стадионе почти не осталось.       И.о. директора вдруг вспомнила что-то, что царапнуло ее слух парой минутой ранее. Теперь это что-то всплыло на поверхность разума, как упавший в чашку с кофе волос после размешивания.       — Вы назвали меня директором?       — Да, несколько поторопил события, — ответил Аластор Грюм. – Когда работаешь в министерстве, многое слышишь. Но думаю, для вас не станет новостью, что в ближайшее время вас официально назначат?       МакГонагалл проводила взглядом последнюю «партию» опасного груза. С ее места было видно, как по ту сторону входа на стадион мракоборцы забросили оставшиеся свертки в одну из черных карет и захлопнули дверь. Некоторые из подчиненных Грозного Глаза остались отдыхать рядом с повозками, тем временем как другие занялись уборкой сетей.       — Есть одна проблема, мистер Грюм, — произнесла МакГонагалл, раздумывая. – Конечно, никто не помешает Министерству магии назначить меня директором. В конце концов, какое-то время им была генеральный инспектор… — она поморщилась, словно приняла горькую таблетку. – Но настоящим хозяином Хогвартса мадам Амбридж тогда не стала.       — Хозяином? Вы хотите владеть замком?       — Нет, речь идет не о владении, — покачала головой пока что и.о. директора. – Просто Хогвартс несколько старомоден в отношении начальства. Возглавить школу – это не только занять апартаменты в Директорской башне и заполучить стопки дел предыдущего обитателя. Замком нужно управлять. И когда я говорю управлять – я имею в виду стать мозговым центром всех его процессов.       Грюм сощурил единственный глаз, что-то обдумывая.       — Понял. И что же… Да не голыми ж руками беритесь за нее, драконье гузно! Джонс, оттащи Тернера к каретам, потом отвезем в Мунго… И что же мешает лично вам?       — Хогвартсу нужно сообщить, что предыдущего директора больше нет. Да, как в том поверье с пчелами.       — Так сообщите, в чем проблема, — пожал плечами престарелый мракоборец. – Можно даже сейчас, на этом поле. Или нужно погромче крикнуть в определенном месте?       Минерва МакГонагалл поджала губы.       — Портрет, мистер Грюм. Повешенный на стену портрет предыдущего директора – вот извещение для замка, что место вновь вакантно.       — Ага, я понял... Извините, но мой ответ – нет.       Все еще и.о. директора Хогвартса вздохнула. Она догадывалась, что услышит нечто подобное.       — Хорошо, я понимаю. У вас идет следствие, вы арестовали все его имущество в поисках улик и так далее. Значит, выделим бюджет на новый…       — Нет, мэм, — Грозный Глаз был категоричен, как молоточек судьи. – Никаких новых портретов. Они же начнут сообщаться между собой! Черт возьми, вы сами вручите возможному противнику глаза и уши в самом сердце школы!       — Вы так говорите, словно война все еще идет!       — Да, идет, — слова Аластора Грюма упали с тяжестью ножа гильотины, отсекая любые «но». – По всей стране, на улицах городов и деревень. Вокруг полно беглых Пожирателей смерти, егерей, тех, кто поддерживал Сами-Знаете-Кого. И пока я лично не упеку на пожизненное в Азкабан последнего из этих засранцев – картинке со Снеггом в Хогвартсе не место. А когда это случится, я в полную силу займусь его делом, и будьте уверены, вы мне еще спасибо скажете, что я вас предостерег.       — Предостерегли от чего? – МакГонагалл сверкнула глазами, как рассерженная кошка. Она чувствовала, что с ней пытаются разговаривать как с ребенком, который слишком рано задал родителям щекотливый вопрос. – Мистер Грюм, у вас на руках все доказательства того, что Северус был на нашей стороне. Вам мало того, что видел Поттер? Мало Омута Памяти, который мы передали вам на исследование? Мало того, что сам Альбус Дамблдор доверял ему все эти годы?       — Минерва, он УБИЛ Дамблдора! – рыкнул престарелый мракоборец таким тоном, что и.о. директора невольно сделала шаг назад. – Я знал Альбуса много десятков лет, и я уверен, что он никогда – слышите? – никогда не решился бы на такое, как последний трус, в какой бы ситуации он не оказался! Снегг солгал.       — Воспоминания…       — К черту воспоминания! Их можно подделать. И вы сами это прекрасно понимаете, директор. Во всей этой истории слишком много белых пятен. Дамблдор никогда не стал бы доверять такую информацию зеленому проходимцу из Пожирателей, даже взяв его на работу. Он рассказал бы все мне… или вам, на худой конец. Тем, кого он знал гораздо дольше. И это меньшая из проблем. Вы не задумывались, в чем был смысл операции с семью Поттерами, если по итогу ее детали оказались в руках врага? А эпизод с мечом Гриффиндора? Парень едва не утонул, пытаясь достать его, если бы не вовремя подоспевший Уизли! И скажите на милость, почему Снегг так долго не сообщал важную информацию, а все крутился рядом с Сами-Знаете-Кем, выжидая непонятно чего? Я насчитал минимум десять удобных случаев, когда он мог связаться с Поттером и все ему рассказать, да хотя бы тогда, когда лично вы прижали его перед битвой! И вспомните, к чему вел весь этот план – к смерти мальчишки. Он настолько запудрил ему голову, что тот лишь чудом не убился о Того-Кого-Нельзя-Называть!       Минерва МакГонагалл слушала, не перебивая.       — Не в том человеке вы ищете благородство, Минерва, — продолжал Грюм. – Снегг всегда был приспособленцем. Я следил за ним, как следил за каждым из Пожирателей, кто ушел из моих рук. «Горбатого могила исправит» – так я твердил себе из года в год. Он удачно устроился рядом с Дамблдором, использовал свое положение, избежав недовольства воскресшего босса, работал на обе стороны, заработав очки сразу в двух командах, а когда стало ясно, за кем перевес – тогда он и определился. Вот как это вижу я, мэм.       — Тогда объясните мне вот что… – МакГонагалл немного помолчала, раздумывая над дальнейшими словами. – Если все было так, как вы говорите, какой тогда прок Северусу обелять себя в воспоминаниях перед Поттером?       Аластор Грюм хмыкнул, стукнув посохом по песку.       — Видимо, было трудно признать, что облажался с выбором, — безапелляционно заявил он. – Тем более, так глупо умерев. Плюнуть в лицо начальству – вот что, я думаю, он хотел.       И.о. директора Хогвартса колебалась.       С одной стороны, она искренне желала верить в то, что ее покойный коллега все это время действовал по плану Альбуса Дамблдора. К этому призывали почти двадцать лет совместной работы: бесчисленные планерки в учительской, завтраки, обеды и ужины в Большом зале, постоянное, но с долей уважения соперничество двух деканов за Кубок школы… Все это в некотором роде связывает людей в подобие семьи. МакГонагалл не одобряла некоторые подходы Снегга к процессу обучения детей («Северус, Генри Тимминс описался от ужаса на твоем занятии! Что значит «это его личные проблемы?!»), но еще пару лет назад она готова была поклясться собственной жизнью, что он не способен на убийство.       С другой… Вид тела погибшего Дамблдора подействовал на нее так же, как на родителей действует вид искусанного их же собственной собакой ребенка. Ты вдруг понимаешь, что у того, кто живет с тобой под одной крышей, есть клыки. И определенные инстинкты.       В первую очередь Северус Снегг был Пожирателем Смерти. За семнадцать лет это как-то затерлось в сознании.       Последние же месяцы здорово пошатнули устоявшийся мир Минервы МакГонагалл. Аргументы Аластора Грюма били точно по покосившимся стенам, не оставляя никакого шанса.       — Не печальтесь, — сочувствующий тон Грозного Глаза звучал просто кошмарно. С тем же успехом он мог бы похлопать по плечу человека со сломанным позвоночником. – Это проблема многих хороших людей вроде вас, или Альбуса, или Поттера. Вас легко обмануть, потому что у вас есть границы, рамки и правила. Плохие люди этого лишены. Там, где вы остановитесь – они пойдут дальше.       — Вопрос с директором это все равно не решает, — в голосе МакГонагалл упрямо позвякивал металл.       — И что же случится, если у Хогвартса не будет признанного конкретно им главы?       И.о. директора пожала плечами.       — Он останется просто замком. Строением из камней.       — Мне кажется, на первое время это всех устроит, — удовлетворенно кивнул Аластор Грюм.       Он окинул взглядом стадион. Осторожно собранные сети уже лежали по ящикам с желтыми предупредительными надписями, а мракоборцы скучающе расселись вокруг карет, обмениваясь впечатлениями и стреляя друг у друга сигареты.       — На сегодня пока все, — прохрипел Грюм, двигаясь к выходу с поля. – Завтра я пригоню бригаду за великаном и акромантулами, так что советую еще денек посидеть в замке и никаких работ не проводить. Ах, и вот еще что…       — Да?       — Всех, кто слышал что-то от Поттера про Снегга, я допросил. И взял с них расписку о неразглашении. Пока что все детали этой истории – тайна следствия, понимаете? Ни в прессу, ни куда-либо еще, да хоть на вечеринку в честь дня рождения внуков, информация проникнуть не должна. Мы договорились?       МакГонагалл утвердительно кивнула головой.       Какое-то время они молча шли по полю к каретам. Затем у самых повозок и.о. директора Хогвартса словно что-то вспомнила.       — Мистер Грюм?       — Да, мэм?       — Скажите мне пожалуйста, а вы – хороший человек?       — Господь вас упаси, конечно же нет.       

***

      Считается, что из всех абстрактных явлений только удача может улыбаться. Это не совсем верно.       Судьба тоже не прочь изобразить улыбку. Она вообще любит посмеяться. Порой, глядя со стороны на перечень событий в жизни какой-нибудь личности, собранный за большой промежуток времени, начинаешь осознавать, что смотришь на самый оригинально составленный сборник анекдотов.       Плохо лишь то, что судьба отдает предпочтение в основном черному юмору.       

***

      — Он все еще стоит там и смотрит.       — Не понимаю, в чем проблема, Кэти. Нигде не сказано, что стоять и смотреть – это преступление. Будь так добра – шестой размер, ту же модель.       Кэти, консультант обувного магазина, покорно кивнула, но все-таки замешкалась у порога подсобки и вновь украдкой посмотрела на человека по ту сторону витрины.       Определенно, существуют на свете люди, которые даже самые безобидные действия превращают во что-то угрожающее и противозаконное. Стоявший на улице мужчина всего лишь разглядывал пару выставленных на обозрение ботинок, но в воздухе, как электричество перед грозой, накапливалась тревога.       И дело не в том, что прохожий был одет в пижаму, поверх которой носил сувенирную толстовку в цветах Юнион Джека и надписью «Боже, храни Королеву» (ни один нормальный человек не решится напялить подобную безвкусицу, кроме туристов и патриотов), Кэти видела куда более колоритных уличных бродяг. И точно не в грубой стрижке и небритом сером, как разваренная говядина, лице. И даже не в голодном взгляде.       Он просто выглядел как Серьезная Неприятность. Его вид был так же красноречив, как знак радиоактивной опасности.       — Кэти!       — Да, мэм!       Спохватившись, консультант нырнула за дверь.       Когда она вернулась с коробкой в руках, мужчина уже исчез. Как и пара ботинок, которую он так пристально разглядывал.       

***

      Обувь и в самом деле оказалась чертовски хороша.       Ради пробы он пару раз топнул левой ногой. Ботинки сидели неплохо, хоть и требовали носков. Впервые с самого момента осознания себя он испытал что-то вроде радости. Оказалось, это довольно просто – стоило всего лишь решить проблему хождения босиком по городскому тротуару.       Его положение значительно улучшилось. Несколькими минутами ранее он выгодно обменял на воздух толстовку. Та, хоть и жутко выглядела, неплохо грела, а это было немаловажное качество для того, кто целые четверть часа провел на ветру в пасмурный день в одной лишь пижаме. Один из карманов толстовки теперь занимала палочка.       Кстати, о ней.       Взять хотя бы маленький инцидент с этой толстовкой. Он ведь просто замерз и хотел укрыться от удивленных или пренебрежительных взглядов прохожих. В тот момент он брел мимо какого-то магазина одежды и в глубине помещения у самых дверей увидел эту безвкусную вещь.       Инстинкт шепнул ему, что неплохо было бы протянуть руку и сдернуть толстовку с манекена. В тот момент он зачем-то коснулся палочки, словно какого-то амулета.       И в голову пришли нужные слова и движение кистью.       Оказывается, вещи могут притягиваться сами по себе… буквально по мановению палочки.       Схожий трюк удалось провернуть и с ботинками. Правда, сначала пришлось разобраться с плотностью стекла.       Столь стремительное продвижение по пирамиде Маслоу здорово ободряло. Он чувствовал себя человеком, который случайно подобрал где-то бездонный мешок Санта-Клауса, и теперь один за другим таскал из него подарки.       Но кое-что его смущало. Как минимум, он «вспомнил» с десяток способов убить человека, начиная от самого безболезненного и заканчивая нанесением такого количества резаных ран, что тело должно было напоминать жертву взбесившейся шинковальной машины. Тут же нашелся целый арсенал по причинению всевозможных видов боли. Созданию живого мертвеца. Сотворению огня, который уничтожает все на своем пути, включая камень.       Некоторые из вещей вполне могли убить его самого при неправильном использовании.       Мешок Санта-Клауса постепенно превращался в мусорный контейнер на заднем дворе правительственного агента после генеральной уборки. Кое-какие находки трогать явно не стоило.       Но палочка воздействовала на него и иным образом. Правда, чтобы заметить это, он должен был внимательно наблюдать за собой со стороны.       Например, изменилась его походка. От шатких, неровных шагов только-только вставшего с больничной койки человека он перешел к крадущейся, скользящей поступи. А затем незаметно для себя стал держаться тени.       Что-то так же проступило во всей его фигуре. Он все еще сутулился, но уже скорее как кто-то, который желал оставаться незамеченным. И очень много времени проводил в темных помещениях с низкими потолками.       Так же безотчетно он укутался в состояние деловитой мрачности и бесцельной, но ощутимой угрозы. Оно окружило его, как собственные стрекательные нити окружают ядовитую медузу.       Прохожие, сами того не замечая, теперь старались держаться от него подальше.       А он в свою очередь даже не подозревал, что впитываемая им информация придает ему определенную, соответствующую содержанию форму. Зато отчетливо ощутил, как на смену отступившему холоду пришли голод и жажда.       Здесь никаких решений палочка ему не предложила. Значит, нужно было выкручиваться самому.       На его счастье, он находился аккурат на одном из туристических маршрутов Лондона. Нет ничего более стимулирующего бесконтрольный рост забегаловок и палаток с едой, чем любопытные иностранцы, жаждущие приобщить к другой культуре не только разум, но и желудок. Даже если увиденное ими блюдо отличается от такого же в родной стране только завышенной стоимостью и ценником в другой валюте.       Он шагнул в двери первой же попавшей на глаза кафешки – одну из сотен таких же, с незапоминающейся вывеской и с наклеенными прямо на окна меню, которые сверстал какой-то маньяк, открывший для себя возможности цветной печати. Внутри его встретили пластиковые столы, несколько обедающих посетителей и запах масла для жарки, которое не меняли минимум сутки.       Многообещающее начало для того, кто хотел бы позабыть о еде хотя бы на пару часов. И возможно, приобрести изжогу.       Приблизившись к прилавку, он внимательно изучил подсунутое под прозрачный пластик меню. Более-менее безопасно выглядел только сэндвич – по крайней мере, на картинке можно было рассмотреть, что находится между двумя кусками хлеба. Все остальное чаще всего представляло собой нечто в невероятном количестве панировки и специй. И еще картошка.       — Что будете заказывать, сар?       По ту сторону прилавка на него выжидающе смотрел невысокий смуглый продавец. Он лучился абсолютно искренней улыбкой человека, который рад любому, кто переступал порог его заведения. И разумеется, что-то покупал.       — Подсказать вам что-нибудь, сар?       Кажется, это должно было прозвучать как «сэндвич и бутылку воды». Но вместо внятной речи вырвалось только сиплое «а-аргх».       Горло прострелило острой болью. Рука невольно схватилась за шею, прижав повязку.       Похоже, некий случай лишил его не только памяти, но и голоса.       Щурясь слезящимися от боли глазами, он ткнул пальцем в нужный пункт в меню. Продавец быстро кивнул. К нему приходили и не в таком состоянии.       — Все отлично, сар. Еще что-нибудь? Нет, сар? Все отлично. Подписать заказ, сар? Ваше имя?       «Имя?»       «Мое имя?»       Пора было вернуться к самому началу.       Со всей определенностью, он существовал, хоть его и выбросило в этот мир, как волны выбрасывают на берег что-нибудь заросшее водорослями, осклизлое и не особо кому-то нужное. И находился в реальности достаточно долго, чтобы понять – все как-то да называется.       Вот он, момент, с которого все начнется по-настоящему. Конкретика. Координаты для точки в пространстве. Клубящееся, беспокойное нечто за его глазами станет… Оно станет…       Кем? Безымянным? Чуть-Не-Разбившимся-Насмерть? Приземлившимся-На-Свалке? Стырившим-Ботинки?       Память, сохранившая в себе лишь последний час, растерянно хлопала руками по карманам, как стендапер-новичок, забывший карточки с шутками.       Но кое-что все-таки нашлось. Он нащупал что-то, завалившееся за подкладку разума.       Тогда, когда он очнулся, к нему как-то обратились. Парой слов, осевших в сознании, как что-то незначительное. Уж больно были созвучны с чем-то из области характеристик…       — Сар?       Продавец щелкнул пальцами перед его носом.       Звук отразился от стен внутренней вселенной и вернулся, неся с собой знание.       Его звали Северус Снегг. По крайней мере, недавно.       Каким-то образом за пару секунд имя приняло пообносившийся вид, словно домашние брюки, за годы растянувшиеся везде, где это было нужно. Никакое другое уже и не требовалось.       Тем временем продавец уже понял, что добиться вразумительного ответа от «сара» он не сможет. Поэтому он собрал заказ в бумажный пакет и поставил на прилавок поодаль от клиента – не первый раз к нему приходили такие посетители, что не могли и пары слов связать, но при этом демонстрировали чудеса ловкости, выхватывая товар из рук или деньги из кассы.       — Платите, сар, — дружелюбно произнес он. – Фунт и тринадцать пенсов, сар.       Самонареченный Северусом Снеггом нахмурился.       Деньги. Все верно. Товарно-денежные отношения совершенно точно присутствовали в той картине мира, что проступала в его изрядно потрепанном приключениями разуме. Он знал об этом, когда украл ботинки и толстовку – по крайней мере понимал, что совершает нечто предосудительное.       С другой стороны, у него все еще есть возможность забрать все без необходимости платить. Наверное.       Он вытащил палочку. Ему показалось, что та как будто бы поощряла задуманное. Во всяком случае, Снегг ощутил что-то вроде одобрения.       Продавец покосился на кусок дерева в руках странного покупателя. За годы работы ему много чем угрожали. Огнестрельным оружием, травматикой, перцовыми баллончиками, целой коллекцией ножей. Была даже сувенирная зажигалка в виде пистолета – из тех, что дарят людям с чувством юмора, как у кирпича. Но еще никто не пытался ограбить его, сжимая в руках что-то вроде карандаша.       Хотя стоит сказать, держали прутик с таким видом, словно это был «Дезерт Игл» пятидесятого калибра.       Продавец осторожно потянулся к тревожной кнопке под прилавком.       — Платите, сар, — произнес он укоризненно. – Платите или уходите. Иначе зову полисмена.       Он заметил, как из-за столика за спиной психа в пижаме поднялись двое работяг, привлеченные происходящим. Продавец сделал им знак глазами.       В этот момент совершенно точно свихнувшийся покупатель занес руку и…       

***

      Достаточно скоро он прекратил бежать. Во-первых, уже на первой минуте бега началась сильная одышка, а голова кружилась так, словно он засунул ее в огромный калейдоскоп. Во-вторых – за ним не гнались. Вряд ли после того, что произошло в забегаловке, кто-то в здравом уме решил бы последовать за ним.       Убедившись, что в подворотне, куда привели его ноги, больше никого нет, Северус Снегг уселся на первое попавшееся крыльцо и поставил рядом бумажный пакет. Пора было кое-что серьезно обдумать по поводу окружавшей его реальности.       Итак… То, что он сделал пять минут назад, явно не было нормальным. У людей не выкатываются глаза и не отваливаются челюсти при виде чего-то, что они могут наблюдать каждый день. Даже если это просто пакет с едой, который сам перелетел через прилавок.       Или взлетающий под потолок вверх ногами рабочий, который попробовал схватить Снегга за плечо.       После этого его даже не пытались остановить. Все вокруг просто начали кричать в ужасе. И тогда он сбежал.       А теперь, когда он оказался в относительно спокойной обстановке, появились вопросы.       Насколько уникальны его умения? Дает ли их только палочка, или это что-то, чем он владеет сам по себе? Как он может это использовать? Ограничены ли его силы? Что он еще умеет? Не это ли ключ к выходу из ситуации? Может быть, ему стоит еще что-нибудь опробовать?       Есть ли кто-то вроде него, или он один такой?       Снегг снова достал палочку и внимательно ее рассмотрел. Дерево как дерево, с истершимся покрытием на рукояти – видимо, от долгого использования. И все же в ней было что-то живое.       И целеустремленное. Это он тоже чувствовал. От палочки исходило то же ощущение, что и от застоявшейся скаковой лошади. Ей не терпелось показать, на что еще она способна.       Повинуясь этому желанию, Снегг вытянул руку с палочкой вперед – посмотреть, что же может произойти в таком случае.       …И чуть было не погиб в третий раз за день.       Взвизгнули тормозные колодки. На месте, где он был секунду назад, материализовалось что-то фиолетово-вырвиглазное и чудовищно огромное, словно в подворотню свалился кит небольших размеров. Воздух наполнился запахом раскаленного металла и постукиванием остывающего двигателя.       Какое-то время жуткое фиолетовое нечто не подавало никаких признаков жизни. То же самое сторонний наблюдатель мог бы сказать и про Снегга – тот, едва успев убраться из-под колес, вжался спиной в ближайшую дверь с твердым намерением навеки слиться с окружением.       Наконец, кошмар с шипением раскрыл двери в своем боку. Оттуда, зацепившись руками за поручни, вывесилась долговязая фигура в фуражке.       — Доброго дня, сэр! Это «Ночной Рыцарь», автобус для попавших в беду волшебников и волшебниц, а я – Стэнли Шанпайк , ваш кондук… эээ…       Стэнли умолк. Этому были две причины.       Во-первых, с тех самых пор, как ему снова вернули способность самостоятельно мыслить, он начал испытывать некоторые проблемы с мышлением. Империо оказывает на мозг примерно такой же эффект, что и отсутствие физических нагрузок — на мышцы. Слишком долго кто-то думал за Стэнли Шанпайка. Конечно, как и мускулы, разум можно было привести в порядок – но как первые не натренировать месячным походом в спортзал по подаренному абонементу, так и второе восстанавливается не быстро.       Иногда этим пользовались безденежные пассажиры.       А во-вторых, Стэнли не сразу заметил, кто именно вызвал автобус. Какое-то время он обшаривал взглядом подворотню, пока наконец не увидел Снегга. Тот все еще вжимался в дверь, словно пытался собственными лопатками прорыть путь к отступлению.       — Э… кхм, — Стэнли Шанпайк кашлянул в кулак. – Вы ж голосовали, да, сэр? Куда вам?       До Снегга постепенно начал доходить смысл произошедшего. Инстинкт самосохранения, столь бесцеремонно перехвативший руль, наконец уступил водительское сиденье разуму.       Конечно. Вот оно – первый из ответов на мучившие его вопросы. Магия. Волшебники. Вот к кому он, оказывается, принадлежит. А это… судя по всему, магический транспорт.       Для таких, как он.       Снегг еще раз взглянул на то, что на поверку оказалось трехэтажным автобусом. Огромная ярко-фиолетовая махина, на боку которой золотой краской намалевано «Ночной Рыцарь». Сочетание, убивающее цветовосприятие наповал.       Но начало уже было неплохим. Нечто, смахивающее на гордость, неуверенно распускало в груди довольно-таки облезлый хвост.       Он – волшебник. И судя по реакции людей в забегаловке, подобные ему были большой редкостью. А еще он совершенно точно в беде. Как еще можно было назвать его ситуацию? Так что автобус приехал очень вовремя и по адресу.       Отлепившись наконец от двери и вернув себе самообладание (которое чуть ранее звонко рассыпалось по углам души), Снегг приблизился к кондуктору.       Тот смерил его слегка недоумевающим взглядом. И опять же, на это было две причины.       Первая заключалась в том, что обычно Стэнли сразу говорили пункт назначения. Никто не подходил к нему молча и с таким видом, словно тот должен был заранее знать маршрут.       Вторая почему-то ассоциировалась со школьным прошлым. С чем-то неприятным оттуда. Каким-то… ядовитым и довольно-таки жутким, имевшим отношение к подземельям и черному цвету.       Проблема была в том, что Стэнли Шанпайк теперь не всегда мог вспомнить, что он ел на завтрак. И ел ли вообще.       Он вернулся к первой мысли.       — Так куда вам, сэр? – спросил кондуктор снова.       На сей раз озадачился Снегг.       Оказалось, недостаточно было вызвать неведомо как волшебный транспорт и надеяться, что на этом закончатся все его проблемы. Что его доставят куда нужно, о нем позаботятся, он вернется… домой.       Дом. А был ли он у него вообще? Тогда в отражении он увидел человека среднего возраста, и логика подсказывала ему, что от рождения до пробуждения с амнезией прошло довольно много лет, и некоторую часть этого времени он точно проводил под крышей. Например, спал. Так на какой улице? В каком городе?       Он все еще мог попытаться сказать Стэнли что-то вроде «я потерялся и ничего не помню, подскажите, куда мне ехать». Но под челюстью снова вспыхнула боль.       К счастью, его внешний вид наконец сыграл ему на руку.       — Не знаете, куда, да? – Немой кивок. Стэнли Шанпайк почесал затылок и остановил взгляд на пижамных штанах, а затем — бинтах. – Ну судя по вашему наряду, вам прямая дорога в больницу. В Мунго. Пойдет? – Новый кивок, на этот раз более энергичный. – Вот и славно. Десять сиклей, сэр, потому как мы заедем по маршруту в Гринвич, должны быть там ровно в назначенное время, через четверть часа, а потом вернемся в Лондон. Согласны?       Нет, Снегг не был согласен. И дело даже не в том, что с него явно пытались содрать больше, искусственно продлив маршрут. Просто он снова испытал на себе все минусы рынка. У него все еще не было денег. Вообще никаких.       Но в правой руке он по-прежнему сжимал палочку. И предыдущий опыт подсказывал ему, что некоторые двери можно открыть иным путем.       К тому же перед ним явно стоял не лучший представитель волшебного мира. Он всматривался в лицо Стэна Шанпайка, напоминающее густой гороховый суп множеством бугорков и неровностей – наследие прыщавой юности, — и видел совершенно безответного парня. Простого кондуктора.       «Я прямо сейчас могу околдовать его. Заставить отдать все, что у него есть, потому что он попытался меня обмануть. Довезти туда, куда я хочу, и так быстро, как я хочу. Всего одно слово – и я смогу дергать за нитки столько, сколько мне будет угодно».       Это не было мыслью. Скорее, всплеском воли, который заметил и перевел разум. Ее волна как будто бы нахлынула откуда-то справа, но наткнулась на волнорезы рассудка и быстро рассеялась, оставив странное чувство.       Он только что хотел отнять у человека все просто потому, что тот слегка слукавил. Более того – он вполне был способен это сделать. И какую-то долю секунды даже считал хорошей идеей.       Нет. Хватит чего-то попроще и безобиднее. Например, небольшой иллюзии.       Снегг все еще понятия не имел, что представляла собой местная валюта. Но это и не нужно было. Достаточно было убедить другого человека в том, что это именно она.       — Отлично, сэр! Десять сиклей, двадцать минут – и вы там, где нужно! – радостно возвестил Стэнли Шанпайк, даже не подозревая, что совсем недавно в него вглядывалась бездна. Кондуктор охотно помог новому пассажиру забраться в салон и постучал по переборке, отделяющей водительскую кабину от остального автобуса. – Трогай, Эрни!       В сумке Стэнли среди позванивающих золотых, серебряных и бронзовых монет теперь лежали пластиковое кольцо и крышка от бутылки воды. Они весили ровно десять сиклей.

***

      Здесь был запах.       Точнее, нет. ЗАПАХ.       Он был монолитным, как многотонный куб гранита, въедался, как пролитый йод в шелк только что купленного платья, и устраивал настоящие военные преступления в отношении рецепторов носа. Вдохнув его поглубже, вы осознавали, что в какой-то момент запах словно… исчезал. На самом деле вам попросту нечем больше было его обонять. Как и все остальное.       Снегг мысленно попрощался с одним из пяти чувств.       Когда глаза перестали слезиться от убойного амбре, он сумел наконец оценить окружающую его обстановку.       В какие-то явно более благополучные времена внутреннее убранство «Ночного Рыцаря» должно было напоминать гостиную, правда с парой десятков кресел и без камина. Отделанные деревянными панелями стены, подсвечники…       Ключевое слово – «было». Причем для каждого из элементов интерьера.       Панели в большинстве своем были содраны, и мысли о дальнейшей их судьбе почему-то не шли дальше растопки. Наверное, из-за железной печурки, которая ютилась под одним из окон, устремив за пределы автобуса кривую трубу. Часть подсвечников отсутствовала. Кресла в задней части салона куда-то запропастились, а на их месте был разбит курятник.       По поводу последнего не могло быть никаких сомнений. Там даже прогуливался пяток кур. Источник запаха тут же стал понятен.       Сквозь кратковременный шок до Снегга дошло, что Стэнли Шанпайк все это время что-то ему говорил. Он наконец прислушался.       — …желые времена. Ну, я был… в общем, в неработоспособном состоянии, да. И автобус не курсировал. Эрни, он ж вроде как один совсем остался. А тут чистки… егеря… Выживал как мог. Утром в Уэльсе, вечером в Северной Ирландии. И жить за счет чего-то нужно было. Нет, на второй этаж не надо, там все еще козы… Я ему сказал, чтобы он убрал все как можно быстрее, и сейчас уже намного чище, сэр, чем было, но нам приказали в ближайшее время выйти на маршрут, потому что все камины временно заблокированы, а другого общественного транспорта нет…       Снегг снова выключил бормотание Стэнли из своего восприятия. Его посетило неприятное, леденящее чувство, которое появляется у хозяина квартиры, вернувшегося из отпуска и обнаружившего, что его дом обнесен желто-черной лентой, рядом толпятся соседи, а под окнами стоят машины пожарной бригады и «скорой помощи».       В мире произошло что-то очень и очень плохое. Вероятно, своей амнезией и травмой он не в последнюю очередь был обязан этому чему-то.       Если бы он мог сейчас говорить, то подробно расспросил бы кондуктора. Но это и не требовалось. В поле зрения Снегга попал единственный пассажир, которого, похоже, совершенно не смущало состояние салона. Сейчас тот дремал в кресле, накрывшись газетой. На изголовье сидела одна из кур, пытаясь клюнуть бумагу.       Проходя мимо, Снегг стянул кипу листов с плохо пропечатанным текстом. Владелец газеты лишь сонно пробормотал что-то и отмахнулся, согнав пеструшку.       — Вообще газеты мы тоже выдаем, — вновь подал голос Стэнли Шанпайк. – Ну, раньше выдавали. Но скоро снова будем. И еще какао… зубная щетка… — наткнувшись на тяжелый взгляд своего пассажира, он запнулся. Тот все еще напоминал ему о чем-то плохом.       Выбрав относительно чистое кресло, Снегг уселся в него и внимательно исследовал передовицу. Ее напечатали явно в большой спешке – часть текста смазалась, с трудом поддаваясь чтению. Кое-где не хватало колонок, словно верстальщик не нашел часть форм.       Итак, на дворе – май 1998 года. Не то что бы это о чем-то говорило. Но цифры грели душу конкретикой.       Он попытался погрузиться в чтение.       — А, и да! – Голос Стэнли был так же уместен сейчас, как и канцелярская кнопка на стуле. Снегг начал испытывать нешуточное раздражение. – Когда Эрни заведет этот чертов двигатель… кхм, в общем держитесь покрепче, о’кей?       Только сейчас он понял, что автобус пока что никуда не едет. Со стороны водителя доносились лишь странные звуки, словно там подавился птеродактиль.       И именно после слов кондуктора крошка наконец попала в нужное горло.       «Ночной Рыцарь» взревел.       В первые секунды Снеггу показалось, что он сейчас навеки сплавится с креслом. Пальцы едва успели вцепиться в подлокотники. Автобус рванул вперед с таким ускорением, что по ощущениям некоторые части его тела, в особенности желудок и мозг, последовали за всем остальным с небольшой задержкой. Газета залепила лицо.       Еле вспомнив, как дышать (и очень зря, потому что обоняние все-таки умерло не окончательно), Снегг кое-как освободил обзор и даже рискнул повернуть голову, чтобы оценить масштабы катастрофы.       В первую очередь его поразил способ передвижения автобуса. Тот попросту игнорировал все препятствия на своем пути. Они сами убирались с дороги, начиная от фонарных столбов и заканчивая целыми зданиями. Видимо, перспектива быть протараненными трехэтажной, провонявшей козами и курами махиной достаточно их пугала.       Стэнли, против его ожиданий (и надежд), не превратился в тонкую пленку из внутренностей, размазанную по всему салону, а вполне спокойно устроился в одном из кресел, пересчитывая выручку. Второй пассажир даже не проснулся. Но все это было пустяками по сравнению с курами. Те вели себя так, словно не мчались вперед на сумасшедших скоростях, продолжая заниматься своими куриными делами, как-то – бить крыльями, искать что-то на полу и расклевывать обивку ближайшего кресла. На все виражи автобуса они отвечали лишь поворотом туловища, при этом ухитряясь сохранять одно и то же положение головы, словно внутри каждой прятался гироскоп.       Одна из кур даже вспорхнула на подлокотник Снеггова кресла, уставившись на того безумным огненно-желтым зраком.       Похоже, все чувствовали себя здесь вполне комфортно. Кроме него самого.       Снегг попытался вернуться к чтению.       Приватизированная им газета называлась «Ежедневный Пророк». Название было чуть ли не единственным украшением передовицы, потому что почти все место занимал текст. В основном в виде коротких заметок и новостей, весь смысл которых по большей части умещался в заголовках. Многие содержали в себе опечатки. Общий вид газетной полосы был таков, словно над ней поработал в условиях жесточайшего дедлайна единственный журналист на дежурстве.       Спустя несколько минут у Снегга страшно разболелась голова от множества имен и названий, не говоривших ему ровным счетом ничего.       Но кое-что он все-таки понял. Его занесло в самый разгар того, что бывает после окончания гражданской войны. Неразбериха, сумятица, хаос, где куда чаще, чем крики «Ура!» и «Да здравствуют победители!» звучит что-то вроде «Вы не видели моего мужа?», «Подайте на кусок хлеба!» и «А что теперь?».       Он снова окинул взглядом интерьер «Ночного Рыцаря». В верхней части салона обнаружились бельевые веревки, на которых качался единственный носок. Под ногами каталась туда-сюда пустая бутылка из-под спиртного, звонко подскакивая на каждом повороте. Где-то этажом выше послышалось блеяние козы.       Теперь все это получило объяснение.       Итак… Несколько месяцев в стране правило что-то вроде военизированной группировки. Она называла себя Поеда… нет-нет, что-то другое… Пожиратели Смерти, и выступала против не-магов. Подчинялась некоему лорду («Речь идет о прозвище или принадлежности к дворянскому роду? Я что-то не понял»). Причем имя этого предводителя писалось крайне избирательно. Несколько раз он наткнулся взглядом на «Тот-Кого-Нельзя-Называть». Пять раз ему попадалось «Сами-Знаете-Кто» («Знаете»? А я вот не знаю»). И только раз наборщик наконец осмелился вставить в линотипную форму буквы, сложившиеся в «Волан-де-Морт».       Снегг лишь скользнул взглядом по имени. В нем было не больше смысла, чем во всех остальных именах.       А затем «вся королевская конница и вся королевская рать» потерпела поражение в битве возле школы для волшебников. С большими жертвами с обеих сторон, включая этого лорда.       Вопросы еще оставались. Но он хотя бы понимал наконец, в какой реальности находится. И не то что бы она стала больше ему нравиться.       В ту же минуту реальность, словно желая еще больше соответствовать его низким ожиданиям, внесла некоторые коррективы.       «Ночной Рыцарь» издал странный звук, словно где-то в его недрах лопнули звенья очень толстой цепи. Затем вильнул вбок. После этого в уши ввинтился пронзительный, громкий скрежет. И наконец, автобус замер так резко, что на этот раз Снеггу показалось, словно некоторые его части тела наоборот, еще немного проехались вперед по инерции, но, опомнившись, вернулись на свое законное место.       От таких виражей могло бы стошнить даже белку-летягу. К счастью, он еще ничего не успел съесть.       Со стороны единственного занятого, помимо его, кресла донеслись всхрап и ругательство.       — Э… уважаемые пассажиры, у нас внеплановая остановка, — Стэнли был уже тут как тут, торопясь объяснить произошедшее. – Потребуется где-то полчаса технического обслуживания… Но – хорошая новость, джентльмены! Мы даже не покинули Лондон, и очень удачно припарковались совсем неподалеку от паба «Дырявый котел», так что вы можете остановиться там и… подождать… окончания работ.       Уверенность в его голосе растаяла быстрее, чем кусок масла на раскаленной сковороде, под взглядами обоих пассажиров.       — Да я лучше б на метле долетел, — буркнул проснувшийся наконец волшебник, у которого Снегг так удачно подрезал газету. – Все, приехали. Требую вернуть мне деньги за билет!       У Стэнли Шанпайка нервно дернулся кадык. Кондуктор выглядел так, словно вот-вот расплачется.       Снегг из интереса прислушался к тому, что мог бы назвать своим «внутренним миром», хоть оно и ощущалось чем-то, перешедшим по наследству. Нет, ничего похожего на жалость он там не обнаружил. Зато было легкое отвращение к демонстрации слабости.       — Сэр, согласно Договору, по которому «Ночной Рыцарь» предоставляет услуги…       — Да плевать я хотел на договор, — упрямо перебил Стэнли недовольный пассажир. – Я заплатил девять сиклей, чтобы проехаться по городу с улицы на улицу? Вот в этом? – Он развел руками, приглашая посмотреть на разгром в салоне. – Или вы возмещаете мне стоимость поездки в Гринвич, или…       Стэнли Шанпайк решил не узнавать, что может быть по ту сторону «или». Сунув руку в сумку, он со скорбным лицом отсчитал нужное количество монет и протянул рассерженному волшебнику.       — Может, десяток яиц? За сикль? «В качестве извинения?» — умоляюще произнес кондуктор.       — Да катитесь вы… — пассажир забрал деньги и ссыпался по ступенькам автобуса.       Грех было не использовать ситуацию. Недолго думая, Снегг бросил на Стэнли Шанпайка многозначительный взгляд, означавший, что вопрос с «или» все еще не закрыт.       На сей раз что-то, смутно напоминающее совесть, робко зашебуршилось на самой границе разума. Чувству тут же заткнули рот. Деньги были необходимы.       — Да, конечно… — вконец растерявшийся кондуктор порылся в сумке и вытянул десять серебристых монет. Судя по звуку, на дне в основном остались пластиковые кольцо и крышка. – Э… Обращайтесь, ждем вас снова!       Забирая деньги, Снегг все-таки не удержался и чуть подробнее присмотрелся к Стэнли Шанпайку. Взгляд зацепился за залатанную, в курином пуху, казенную форму с рваными подмышками. И явную худобу, которую даже с большой натяжкой нельзя было принять за спортивную поджарость.       Любопытство того же рода, которое побуждает прохожих присмотреться к накрытой простыней груде возле разбитого в ДТП автомобиля, повернуло голову Снегга в сторону водительского места. Он увидел нечто маленькое, седое, заросшее, с огромными толстыми очками, отрешенное и запертое в своем мирке.       Из автобуса Снегг вышел несколько быстрее, чем нужно было, сжимая монеты в кулаке.       Его все еще слегка мутило.

***

      Паб, о котором говорил Стэнли, он нашел не сразу. Пришлось какое-то время попетлять по улице, всматриваясь в вывески и ища хоть что-то, что намекнуло бы на слова «дырявый» и «котел». Или, может быть, «прохудившийся», «разбитый», «расколотый», «покоцанный», «раскоканный», «с выбитым днищем», «вдребезги»… Нет? Ничего?       Сбитый с толку, Снегг шарил взглядом по уличным витринам, в упор видя только книжный магазин, лавку компакт-дисков, парикмахерский салон, магазин канцелярских принадлежностей и что-то не очень интуитивно понятное со словом «любовь» в названии. Но все это было не то.       Тогда он выбрал другую тактику, решив подключить к поискам логику.       Там, в автобусе, Снегг успел получить какое-то представление о вкусах и стиле, которых придерживался магический мир. Даже катастрофа в виде импровизированного скотного двора не скрыла явную тягу интерьера к старине. Если остальной город вовсю пользовался благами электричества, то волшебники по всей видимости считали, что свечное освещение – это вполне в духе времени. Да и наряд второго пассажира разительно отличался от всего, в чем ходили остальные люди.       Подытожив все факты, логика дернула за шнурок одного из колокольчиков разума, подписанного как «индукция». Предположим, что увиденный им кусочек его мира соответствует всему остальному…       Нужно искать что-то, выбивающееся из окружения.       Новый осмотр улицы не дал ничего, но зато Снегг заметил, как море людских голов акульим плавником разрезала остроконечная конусовидная шляпа. Она выглядела так же уместно, как и матерая уличная крыса посреди декоративных мышек.       Он последовал за ее обладателем. А тот, в свою очередь, прошел к абсолютно неприметной двери между книжным магазином и салоном компакт-дисков и исчез за ней.       «Допустим…»       На всякий случай оглядевшись по сторонам и набросив капюшон толстовки на голову, Снегг проскользнул следом за владельцем шляпы.       При этом он совершенно не обратил внимание на листовку, одиноко трепетавшую на ветру возле двери. На ней был тот же знак, что и в переулке, где он так удачно приземлился.       Перечеркнутые красным череп и змея.       

***

      Наверное, теперь он был почти что «дома». Или хотя бы среди своих.       Интуиция его не обманула – по сравнению с пабом «Дырявый котел», «Ночной Рыцарь» был образчиком прогресса даже в своем нынешнем состоянии. Сквозь оштукатуренные и закопченные стены пробивалась даже не кирпичная, но каменная кладка, над головой под потолком плавал дым от камина, а столы, кажется, перевидали больше любителей заложить за воротник, чем все вытрезвители мира вместе взятые. По углам сидели редкие посетители, выглядевшие как сбежавший бабушкин гардероб.       Снегг снова попытался прислушаться к себе в поисках чувства, которое сообщило бы, что он наконец-то на своем месте. Такового не нашлось. Из всех чувств лишь голод с поднятой рукой нетерпеливо подпрыгивал на месте. Робко шелестела конспектами растерянность. Чесалась шея.       Его как будто бы выкинули беззвездной туманной ночью посреди кукурузного поля. Где-то там, совсем рядом, были свет, тепло и безопасность, но в каком направлении к ним бежать и не уходит ли он от них еще дальше – непонятно.       В поисках поддержки Снегг снова осторожно притронулся к палочке в кармане.       Внутри его сознания не возникло ничего внятного, кроме желания найти ответственного за его положение и заклинанием выдернуть все кости из тела. Это он, кажется, тоже мог.       Но до виновного еще нужно добраться, и путь явно предстоит не из коротких. Придется сделать много остановок. И кажется, одна из них совсем рядом.       Он присмотрелся к объявлению на барной стойке: «Жилые комнаты. Пять галеонов сутки».       Отлично. Осталось разобраться с двумя вещами – что такое галеоны и как обойтись без них.       — Что вам, сэр? – К нему обратился бармен, маленький человек со сморщенным, как груда вещей в бельевой корзине, лицом. Он тщательно протирал стакан полотенцем, по виду которого можно было сказать, что до этого им с не меньшей старательностью протерли целый склад посуды.       Снегг проигнорировал его вопрос. Тратить нажитые нечестным путем деньги не хотелось. Зато были совершенно уничтоженный тряской в автобусе сэндвич и газета, которым стоило наконец уделить больше внимания. Поэтому он облюбовал угол барной стойки у самой стены с вывеской, гласившей:              

«СЧАСТЛИВЫЕ ЧАСЫ С 2 ДО 4 ЧАСОВ ДНЯ!

ПОЛЦЕНЫ НА ВСЕ, ЧТО СМОЖЕТЕ СЪЕСТЬ И ВЫПИТЬ!

Акция не распространяется на огров, питомцев и оставленных дома тетушек».

      — Сэр, — снова подал голос бармен, — вам нужно что-то купить, чтобы занять место. Таковы правила.       «Как насчет другого правила – ты оставишь меня в покое, а я не заставлю тебя сожрать стакан, который ты явно натираешь уже полчаса?» — так мог бы ответить Снегг, будь у него голос и полное отсутствие инстинкта самосохранения. Как бы ни пьянило осознание собственных возможностей, их границы только предстояло выяснить. И лучше всего это сделать, не имея за спиной с пяток явных волшебников.       Он молча указал на кофе в изрядно потрепанном меню. И так же молча (но при этом внутренне крича от негодования) положил два сикля на барную стойку.       За тем, как бармен отсчитывал сдачу, Снегг следил так же пристально, как кошка – за пакетиком корма. На всякий случай он запомнил, куда отправились его деньги. Чуть позже это пригодится.       Получив легальное право находиться за стойкой «Дырявого котла», он наконец отгородился от всего остального мира украденной газетой, сэндвичем и миской арахиса.       Итак…       По чистой случайности он открыл самую последнюю полосу. Здесь было очень много имен. Все они относились к категории «Пропавшие без вести». Некоторые сопровождались движущимися (!) фотографиями:       «Александр Сетон, 1956 г.р. Вышел из дома вечером 15 апреля этого года, с тех пор нет никаких вестей. Описание: русые с проседью волосы, шрам на щеке, голубые глаза…»       «Миранда Гуссокл, 1946 г.р. Исчезла после налета на дом 3 января этого года. Описание: длинные седые волосы…»       «Велиус Квиркли, 1981 г.р. Последний раз видели в ноябре прошлого года на допросе в здании Министерства…»       «Лизандус Тарн, 1972 г.р. В декабре прошлого года получил повестку в суд…»       «Квичелм Чарр, 1967 г.р. Последний раз выходил на связь с родными в феврале…»       На всякий случай Снегг пробежал все объявления взглядом, надеясь наткнуться на собственное имя. Или хотя бы описание. Интересно, каким бы оно могло быть? «Внимание, разыскивается мужчина. Из особых примет: кислое выражение лица, крючковатый нос…»       Увы. Его даже никто не искал.       Снегг вернулся к началу газеты и перевернул страницу.       Взгляд упал на четвертую полосу.       Вселенная чуть-чуть набрала воздуха в грудь…       Вокруг тем временем стало несколько оживленно.       Звякнул колокольчик на двери бара. По полу простучало несколько пар обуви. Ножки барных стульев проехались по каменным плитам. Зашелестела бумага, зазвучали мужские голоса – сначала обычно, а затем на повышенных тонах.       Снегг тупо смотрел в газету, чувствуя, как внутренности цепенеют от холода, словно он только что проглотил глыбу льда. Он даже не прислушивался к происходящему.       — …Послушайте, нельзя тут это вешать, понимаете? – отчаянно тараторил морщинистый бармен. – Мое заведение посещают очень часто…       — Вот именно. Это и нужно. Чем больше людей увидит – тем лучше.       — Джентльмены, а вы подумали, что тут вообще-то и мракоборцы бывают? Представители Министерства? Сам Грозный Глаз ясно дал понять, что это запрещено!       — Грюм? Пусть засунет себе свои требования в…       — Меня арестуют, как и вас всех!       — И? Какая разница? У него Пожиратели Смерти, видите ли, под защитой закона! Что нам будет в таком случае? Штраф и часовая лекция о том, как быть хорошими мальчиками?       — Послушайте, мистер Браун, вы просите меня разместить призывы к линчеванию!..       Снегг все еще никак не реагировал на разговоры вокруг, воспринимая их как фоновый шум. В его ушах стучала кровь, а мозг, казалось, пронзили тысячи крошечных иголок. В горле пересохло.       Он видел себя. На одной из этих фотографий. Вне всякого сомнения, это было его лицо. Только чуть здоровее (примерно настолько, насколько лицо просто больного отличается от смертельно больного), с куда меньшим количеством растительности на подбородке и в обрамлении длинных, слипшихся черных прядей.       Его действительно звали Северус Снегг. И он был мертв уже несколько суток.       Но это оказалось не самым худшим. Взгляд Снегга метался от одних малоприятных предложений к другим. «Предполагаемый пособник Сами-Знаете-Кого…» «…печально известный директор Хогвартса…» «…возможный убийца Альбуса Дамблдора…» «…за время его работы главой школы не менее десятка студентов подвергли пыткам…»       «…Пожиратель Смерти…»       — Том, они берут Пожирателей под стражу и говорят, что все должно быть по правилам! А мы знаем эти правила! Мешок галеонов тут, взятка там – и дело затягивают на года, пока виновные сидят под домашним арестом!       Снегг как будто бы очнулся ото сна. Оказалось, какая-то часть его сознания все-таки дотошно записывала услышанное, и сейчас с готовностью подсунула расшифровки.       Дело принимало очень плохой оборот.       Вот что происходит. Он – человек с крайне сомнительным грузом знаний, диапазон которых охватывает всевозможные способы причинения боли и проблем ближнему своему. Теперь не оставалось сомнений, что именно он, а не палочка, были их источником. Газета более чем красноречиво пролила свет на его род занятий. И то, какую роль Снегг играл в недавних событиях.       А прямо сейчас, рядом с ним, сидят люди, рассуждающие о необходимости самосуда над такими, как он.       Снегг почувствовал примерно то же самое, что и человек, необдуманно решивший закурить на автозаправке и на втором щелчке зажигалки заметивший предупреждение про пары бензина.       Если он не предпримет меры… Ну, тогда газета лишь слегка поторопилась с известием о его смерти.       Осторожно, стараясь не привлекать к себе внимание, он сложил газету и поправил капюшон, закрывая лицо. До выхода из паба было всего несколько ярдов.       — Ваш кофе, сэр! Джентльмены, передайте, – голос бармена слегка возвысился над гулом нескольких голосов. Он изрядно устал препираться.       Один из спорщиков резко подвинул заказ в сторону Снегга, явно торопясь продолжить разговор.       Чашка звякнула о стойку. Слишком громко и слишком близко.       Нервы Снегга и без того были натянуты, как струны на гитаре новичка, психанувшего в процессе настройки. Рефлексы сработали безошибочно – так же, как дергается ваше колено при ударе молоточком врача.       Он стремительно развернулся. И встретился лицом к лицу с волшебником в сером шарфе, сидевшим совсем рядом.       Тот явно оказался в замешательстве, как гончая, из-под ног которой выскочил заяц. Но лишь на миг.       Маг прищурился. Он его еще не узнал, однако это был лишь вопрос времени.       — Необычный наряд, сэр, — произнес волшебник. – Переодевались в спешке? И как я вижу, недавно после ранения…       Снегг сам удивился, насколько быстро сунул руку в карман за палочкой. Одно было плохо – он все-таки упустил долю секунды. Очень важную долю.       Мужчина в сером шарфе даже не стал ничего доставать. Он метнулся вперед, перехватил его руку и ударил ее о край стойки так, что пальцы сами разжались, выпустив палочку.       — Бруно, держи его! Ну-ка, мистер, — маг вытащил из кармана свою палочку и наставил на Снегга, — закатывайте рукав. Левую руку, живо!       — Ради Мерлина, прекратите! – бармен испуганно сделал несколько шагов назад.       Снегг попытался вырваться и сделал неприятное открытие, что без палочки он не более чем тощий доходяга, явно не поднимавший ничего тяжелее книги. К тому же еще этим утром он лежал на больничной койке…       Тем временем ему против воли закатали рукав, прижав руку к поверхности стойки, прямо рядом с кипой каких-то плакатов.       — Вот оно, — выдохнул маг с серым шарфом. – Метка. Том, и ты еще что-то говорил против наших мер? Черт возьми, к тебе на чашку кофе зашел Пожиратель! Как к себе домой!       Снегг скосил глаза, пытаясь рассмотреть, что же там такое было на его собственной руке. И увидел нечто вроде бледной татуировки. Змея, выползающая из черепа.       По-хорошему, для стороннего наблюдателя это выглядело как безвкусная ошибка молодости, наколотая в шутку на пьяной вечеринке и которую не до конца свели. Вот только за это его сейчас могут убить. Об этом красноречиво говорила пачка лежащих рядом листовок, на которые Снегг наконец обратил внимание: на них красовался тот же символ, что и на его руке, только перечеркнутый красным и снабженный подписью «Убей их, пока они не убили тебя».       Будущее никогда не было таким ясным, как сейчас.       — Мистер Браун, джентльмены, прошу вас, — бармен Том перешел на умоляющий шепот, то и дело поглядывая в зал. – Просто позовите мракоборцев. Не усложняйте.       Волшебник с серым шарфом, названный как Браун, не ответил. Он присел напротив Снегга, сверля его тяжелым взглядом.       — Ты кое на кого похож, мистер, — произнес он. – Пишут, что его убили. Но мало ли какая путаница возникает в послевоенное время, не так ли?       Он немного помолчал, затем продолжил:       — Моя дочь, Лаванда, заканчивала седьмой курс. Она упросила меня оставить ее в школе, мол, чистокровных не трогают. Скажи: тебе совершенно не было жаль всех этих детей? Не было жаль мою девочку?       Даже если у Снегга был бы голос, он все равно не смог бы ответить. Он не знал, о ком шла речь. Но его разум, как неразборчивый грабитель, вытащил из палочки все что мог. Даже смертельно опасное. Вот и сейчас по поверхности его сознания продрейфовала мина рокового знания, грозя подорвать несущие стены внутреннего мирка.       Он действительно был виновен в чьей-то смерти. Он кого-то убил. И палочка это запомнила.       В газете было имя предполагаемой жертвы. Но только ли одно? Теперь ему почему-то казалось, что фигурировал еще кто-то. Кто-то вроде… девушки? Молодой женщины? Ее он тоже убил?       И ребенок. Подросток. Что-то планировалось. Тоже связанное с тем, что его нужно было умертвить.       Бармен все не переставал беспокойно суетиться.       — Мистер Браун, я вынужден настаивать, чтобы вы все угомонились. Есть же законные методы!       — Скажи мне, Том, — произнес Браун, не сводя взгляда со Снегга. – У тебя ведь есть внуки. Насколько я знаю, ты настоял на домашнем обучении для них?       — Э… да.       — Ага. Не беспокойся, Том. Ни одна из этих красивых бутылочек на полках позади тебя не разобьется.       — Послушайте, — бармен «Дырявого котла» снова перешел на шепот. – Я все понимаю. Но у меня бизнес. Клиенты. Наверху заселилась одна семья с детьми. Пожалуйста… есть улица. Задний двор, наконец.       Задний двор. Вот значит, как. Снегг свирепо зыркнул на старика Тома.       Тот даже не заметил.       — Очень хорошо, — кивнул мистер Браун. – Спасибо за понимание, Том. Я даже оставлю благодарность в твоей книге отзывов, если захочешь.       Он нетерпеливо дернул обезоруженного Снегга за руку, принуждая встать. Вместе с другим магом, Бруно, его потащили прочь из зала паба. За ними последовали еще трое.       И все-таки кое в чем ему повезло, успела полузадушенно пискнуть запоздалая мысль. Браун так желал отомстить персонально, что не стал делиться с окружением ничем, включая догадку насчет личности своей жертвы. Даже капюшон не снял.       

***

      На улице уже сгущались сумерки, но неряшливого серого света хватало, чтобы рассмотреть внутренний двор паба. Пустые ящики, картонные коробки, бочки из-под пива и груда отходов в углу, окруженные высокой кирпичной стеной.       Очень живописно. И вероятнее всего, никто даже не услышит, что здесь кого-то будут убивать.       Снегга оттащили к дальней стене. По дороге ему успели довольно ощутимо врезать по почкам за попытку упереться. Да, наверняка это были они. Ничто другое не может так зверски болеть.       — Тут мало кто ходит в Косой переулок в это время, — произнес один из участников спонтанного трибунала. – Но я бы поторопился.       — Думаешь, кто-то будет против? – спросил тот, кого звали Бруно.       — Не знаю. Не желаю выяснять. Просто хочу успеть домой к ужину.       — Кстати, а меня тоже ждут. Мы можем… ммм… уложиться минут в десять?       Интересно. Снегг уже начинал понимать настроение поймавших его людей. Однозначно, едва Браун опознал в нем Пожирателя, они обрадовались возможности сделать мир вокруг… ну, чище, с их точки зрения. Гражданский долг и все такое. Мы хорошие парни, они плохие. Проблема в том, что если ты начинаешь чуть дольше думать над дальнейшим – при условии, если ты не опытный убийца или психопат, — вся задумка ломается под собственным весом, как скульптура из мокрого песка.       Еще полчаса назад пик их борьбы был в расклеивании листовок с призывами линчевать. И скорее всего в глубине души они расчитывали, что этим займется кто-то другой.       А теперь у них в руках потенциальная жертва. И чем больше времени уходит, тем меньше они хотят исполнить задуманное. И все сильнее – вернуться к привычному существованию.       Единственный, кто сейчас реально представлял опасность, был Браун. Снегг опознал в нем человека, который последнее время летел вперед по инерции на чистой боли. В таком состоянии даже овца способна кого-нибудь закусать до смерти.       — Слушайте, а что мы вообще собираемся делать? – прозвучавший над ухом вопрос полностью соответствовал догадкам.       — А ты как думаешь? – бросил мистер Браун приятелю.       — Ну…       — Ты листовки наши вообще читал?       — Да, но… Это можно сделать и по-другому.       — Какой еще есть способ убить, не прибегая к убийству, Дариус?       Вот оно. Никто из них не готов. Они знают, что после этого шага уже не смогут жить как раньше. Это несколько другое, нежели бить кого-то по почкам.       Снегг сконцентрировал внимание на кармане пальто Брауна. Теперь оттуда торчала его собственная палочка. Нужно как-то вернуть ее себе…       — Я слышал, что Убивающее заклинание раскалывает душу. Или что-то вроде такого, — Бруно продолжил подрывную деятельность, неловко переминаясь с ноги на ногу.       — Зато оно окончательно решает проблему, — произнес мистер Браун. – Отойдите в сторону. И не дайте ему трансгрессировать!       Дариус и Бруно оставили Снегга в одиночестве.       Теперь он стоял безоружным перед пятью волшебниками, трое из которых навели на него палочки. Одна целилась ему прямо в грудь.       Снегг видел лицо Брауна. Видел, как блестел его лоб в неверном свете, как подрагивала рука и сильнее нужного щурились глаза. Он тоже не был убийцей.       Но все с чего-то начинают.       — А кто он, кстати? И почему молчит? – Бруно все никак не мог угомониться. – Лицо вроде знакомое. Ты же его уз…       — АВАДА КЕДАВРА!       …Сильно позже, вспоминая случившееся, Снегг пришел к выводу, что не влезь Бруно со своим вопросом, Браун скорее всего обошелся бы чем-то более безобидным. Ничто так не подталкивает человека к решительным действиям, как неуместный комментарий под руку.       Но все это он обдумал уже спустя много времени. Тогда, когда его перестало тревожить то, что еще произошло на заднем дворе «Дырявого котла» в тот день.       …Он успел увидеть зеленую вспышку на конце палочки. Если до этого Снегг надеялся, что сумеет подгадать время и увернуться от чар, то сейчас он попросту заглянул в глаза слишком быстрой смерти. Он узнал заклятие.       Жаль. Жизнь оказалась штукой, к которой легко привыкаешь.       Снегг инстинктивно зажмурился.       Все тело пронизало необычное и уже знакомое ощущение, от которого дыбом встали волосы. Он даже услышал, как они потрескивают. Во рту возник кисловатый металлический привкус и слегка кольнуло язык, словно он только что поймал зубами крошечную молнию.       Странно. Кажется, он уже не должен что-то чувствовать. Как в принципе и дышать.       Снегг осторожно открыл один глаз.       Затем второй. Затем раскрыл их шире.       Он все еще стоял на заднем дворе «Дырявого котла». Секунду назад здесь, прямо перед ним, находилось пять человек. Они не могли исчезнуть. Он не слышал никаких шагов и других сопутствующих звуков.       Зато откуда-то взялся дождь.       Заозиравшись в полной растерянности, Снегг повернулся и увидел проем в стене, сквозь который на него глазела пожилая пара магов. Можно было подумать, что они впервые видят насколько нелепо одетого человека… Но в их глазах отражалось что-то яркое и синее. Что-то, источником которого был объект прямо перед ними.       Действуя по наитию, Снегг опустил взгляд…       И увидел, что под кожей его собственных рук мерцает и переливается нечто. Ярко-синий свет.       Точнее, в основном он был ярко-синим. И свет был не более чем побочным продуктом. Той частью разума, которая отвечала за бытие волшебником, Снегг медленно осознавал, что воспринимает только очень и очень малую часть. Всего лишь какой-то пустяк, который втиснулся в ограниченные рамки человеческого зрения. Нет, он смотрел на что-то совершенно иное, нечто, что сверкало как прореха между реальностями в том месте, где ткань мироздания наконец не выдержала и треснула…       Он неосознанно попятился, чувствуя, как душу переполняет ужас вроде того, который испытывает одинокий исследователь в экспериментальном батискафе, опустившись на недостижимые прежде глубины океана, включив прожектора и обнаружив, что по ту сторону крошечного иллюминатора на него смотрит огромный, наливающийся кровью глаз.       И тут же все снова изменилось.       Дождь исчез. Сияние стало быстро гаснуть, а Снегг стоял все там же, куда привели его ноги. Но если секундой ранее разница была незначительной, то сейчас он находился прямо позади схвативших его магов.       Никакого проема в стене со стоящими там людьми не было и в помине.       Поразмыслить над произошедшим Снеггу не удалось. Во-первых, его разум все еще пребывал в некотором шоке, аналоге судороги, которая свела большую часть ментальных мышц. Во-вторых, прямо сейчас у него появилась возможность взять верх над неудавшимися палачами. И за это, к счастью, отвечало уже не сознание, а инстинкты.       Он увидел свою палочку, торчавшую из кармана Брауна. И недолго думая, выхватил ее.       Наконец-то.       Произошла одна из тех вещей, к которым он уже успел привыкнуть за время своего короткого, но очень насыщенного на события существования. Тело, не особенно согласуясь с сознанием, само приняло нужную позу, из которой он мог как обороняться, так и атаковать. Палочка была зла, а Снегг был готов драться до последнего за жизнь, которую так удачно ранее отстоял у медицины, гравитации и автобусных колес.       Желание оформилось в пылающие ярким зеленым светом два слова, которые словно прожглись на внутренней стороне его черепа.       Они уже это делали. Всего несколько слогов…       Подумать их Снегг не успел.       Вокруг резко – без его участия! – воцарилась тьма странного, кроваво-красного оттенка. Она затопила задний дворик с людьми, как вино при аварии на винодельне заливает крысиную нору. Странно, от нее даже пахло чем-то… алкогольным.       Затем во мгле стали раздаваться какие-то странные звуки. Вот что-то неприятно хрустнуло. Кто-то тоненько вскрикнул. Кто-то гортанно всхрюкнул – словно нечаянно вдохнул воздух разбитым, обливающимся кровью носом. А другой звук определенно напоминал очень сильный удар по куску мяса. А это… кажется, клацнули чьи-то зубы, что бывает при метком хуке снизу в челюсть. И судя по сдавленному мычанию, по пути они встретили язык.       А затем раздался хлопок, словно кто-то встряхнул большой и широкий кусок кожи.       Темно-красный туман бесследно исчез, оставив после себя четыре распростертых на земле тела и чудовищную всклокоченную рыжую образину в тренчкоте и зеленом берете, которая держала за плечо Дариуса. И прямо в эту секунду завершала меткий пинок ногой в пах своей жертвы. Та, побледнев до цвета штукатурки, несколько деревянно упала на колени и затихла на земле без чувств.       Из какой-то общемужской солидарности Снегг невольно вздрогнул.       Тем временем двухярдовая, грациозная как стремянка фигура повернулась, посмотрела прямо на него красными глазами и изобразила нечто, что лишь механически походило на улыбку. Такие улыбки как правило видно по ту сторону толстого стекла с надписью «Кормить диких зверей запрещено!».       — Дагхыть! – произнесло создание.       Это был тяжелый день. Несколько раз на его протяжении Снегг чуть не умер. Он узнал много неприятного – главным образом о себе, — а еще его переполняло странное, остаточное после синего света чувство, будто бы он наелся живых электрических угрей. Если кратко – он был на грани истерики, чудовищно перепуган, и чуть-чуть искрился.       Появление рыжего нечто его попросту добило.       Снегг взвизгнул, взмахнув палочкой так, словно бросал спортивный снаряд. Фигура непринужденно отклонилась в сторону, и огненный шар угодил прямо в бочки позади нее.       Как оказалось, полные спиртного.       Над двориком поднялся небольшой, но впечатляющий огненный гриб, чуть окрашенный синеватым. Разлетелись пылающие куски досок. Горячий воздух и ударная волна отшвырнули ошарашенного Снегга назад. Прямо в чьи-то руки.       — Ну-ну, — произнес очень знакомый голос. – Все закончилось, все хорошо, мы тебя нашли…       Снегг вырвался и отскочил в сторону, ощерившись и выставив палочку перед собой. Прямо сейчас он был готов бить и кусать все, что только посмеет хотя бы на десять футов приблизиться к нему. И уж тем более обладателя этого голоса.       — Ты… — проклокотал он, не осознавая, что наконец сумел произнести первое слово за все время осмысленного существования. Даже боль в горле проигнорировал. – Ты пытался… меня… отравить…       Хьюго Улисс (а это был он, если вы конечно же не успели его забыть) невольно шагнул назад, как пятится кот, растерянный встречей с агрессивной лягушкой. Он не ожидал увидеть своего беглого пациента в таком состоянии и здраво рассуждающим. Но в его голове уже защелкали невидимые счеты.       — Послушай, — заговорил он, отмахиваясь от летящих в лицо огненных искр. – Это какое-то недоразумение. Я спас тебе жизнь. И только что спас ее еще раз – Носфи, кстати, поздоровайся. И если ты успокоишься, готов буду выручить в третий, потому что прямо сейчас у тебя открылось кровотечение и…       — Не держи… меня… за идиота! – одышливо выкрикнул Снегг, и тут боль наконец-то растолкала очередь из других чувств и ощущений, заявив о себе. А вслед за ней, воспользовавшись ситуацией, хлынула толпа других малоприятных вещей в виде резкой слабости, звездочек, темноты в глазах, подгибающихся коленей и остального.       Что-то горячее просочилось под воротник пижамы. Снегг моргнул и понял, что картинка перед ним начинает опрокидываться куда-то вверх.       Рядом снова хлопнул кусок кожи. Он почувствовал, как кто-то схватил его за плечи, не давая упасть.       Хьюго нагнулся, подобрал с все еще бесчувственного тела мистера Брауна серый шарф, сложил его и сунул в руки Снеггу.       — Держи, прижми как можно сильнее, слышишь? И не отключайся.       Все последующее можно было описать как смену картинок в волшебном фонаре. Сознание Снегга выхватывало лишь отдельные, но довольно четкие кадры, как придирчивый фотограф. Вот поднимающийся в небо и подсвеченный снизу столб дыма. Вот вечерняя улица. Вот клыкастая рожа над головой…       Наконец, он осознал себя на чем-то вроде дивана позади пары сидений. Со всех сторон были окна, а прямо над ним нависал низкий потолок. Это напоминало салон «Ночного Рыцаря». Но очень маленький, и пахнущий не курятником, а цитрусами. И кровью. Его собственной, кстати.       Снегг почувствовал, что куда-то едет. Точнее даже, летит. Это добавило особую изюминку в и без того неустойчивый и вращающийся мир перед глазами.       

***

      Хьюго оглянулся на зеркало, не забывая крутить руль. Прямо сейчас на его заднем сиденье находилась инвестиция в сотни галеонов, и что-то подсказывало ему, что ситуация круто изменилась. Кажется, этим утром он едва не убил золотоносную курицу.       «Он понял, что за зелье я готовил… Мерлин великий, он же просто взглянул на него!»       Отражение в зеркале заднего вида ему не очень нравилось. Он все еще рисковал потерять вклад.       — Ты о’кей? – спросил Хьюго, оборачиваясь. – Скажи, что ты о’кей!       — Я о’кей… Господи… — пробулькало сзади.       — Слушай, то зелье… я действительно ошибся с составом. Как ты понял, что это так?       — Это… очевидно… Даже полный болван бы догадался… Корень асфоделя, он придает оттенок…       «Даже полный болван бы догадался». Хьюго хмыкнул, держа руль.       Полный болван бы не догадался. И не всякий волшебник средней руки. А этот, лежа полумертвым, едва очнувшись, все сразу понял.       Удивительно. Он, Хьюго, искал булавку, а нашел галеон. Гибель Оуэна уже начинала сильно сказываться на его положении, и нужно было срочно подобрать замену. Кто же знал, что она сама попадет ему в руки буквально в миле от Хогсмида. Лютный переулок? Награда за голову? Забудьте!       Кстати, о забвении. Кое-что еще стоило прояснить – вопрос памяти.       — Ты помнишь, как тебя зовут? Кто ты? – Хьюго уже совершенно не сомневался, что с первого взгляда верно опознал человека. А то, что написано в газете… Ну, «Ежедневный Пророк» за последние несколько лет не снискал славу самого честного СМИ. Иногда, несмотря на утверждения журналистов, все обстояло с точностью до наоборот. И опять же, послевоенная неразбериха…       Молчание позади заняло чуть больше времени, чем нужно было даже больному человеку.       — Ты сам… назвал меня по имени… — наконец, прошелестел голос.       Хьюго кивнул сам себе. Судя по тому, что он увидел на заднем дворе «Дырявого котла», Снегг уже понял, что является персоной нон-грата, хоть и посмертно. И похоже, вытянуть из него прямой ответ будет не так просто.       — Ты показался мне знакомым, — осторожно произнес Хьюго Улисс.       — Ты… обознался…       — И кто же ты на самом деле? Как тебя звать?       Снова недолгое молчание. Точь в точь как том случае, когда человек осторожно бросает камушек лжи перед собой в поисках скрытых ловушек.       — Велиус… Сетон…       «Вот и славно, вот и договорились», — подумал Хьюго. В отражении зеркала заднего вида он заметил, что его пациент потерял сознание. А еще в его руках была палочка, которая – это он четко помнил, — все это время должна была лежать в бардачке «фордика».       Но со всем этим он разберется позже. Сейчас куда более важным было то, что он должен удержать этого человека при себе. Во-первых, Снегг все еще должен ему внушительную сумму. Во-вторых – кто сказал, что эта сумма не может стать, скажем, раза в три больше?       И судьба — тут Хьюго улыбнулся себе под нос, — только благоволила этому. Вряд ли он многое вспомнил о себе, иначе не сунулся бы в «Дырявый котел». Он один в мире, в котором ему некуда идти. Его отпели и похоронили. Дом? Банковский счет? Семья? Всего этого нет. В такой ситуации ухватишься за первую же протянутую руку, которая предложит тебе помощь.       И его задача – сделать так, чтобы Снегг эту руку не отпустил. Как можно дольше.