I. Лора.
23 август 2021
— Да ты, блять, издеваешься. Лора устало выдохнула, не особо эмоционально хлопнув ладонями по холодным решеткам. Затхлый воздух лениво мазнул по ноздрям, в то время как звуки удаляющихся шагов чертового Хэккета становились все тише. — Издеваешься… — ее шепот никто не слышал, даже Макс, находившийся в соседней камере. Измазанный кровью лоб коснулся железной решетки в жесте полной безысходности. Около часа назад ей казалось, что все закончилось. Когда ноющие кости вернулись к прежним размерам, а жажда крови исчезла, Лора действительно допустила эту наивную мысль: она пережила эту ночь, перестала быть ужасающей тварью, о которой только байки у костра рассказывать, а значит, вся жизнь еще впереди. Можно вернуться домой, поступить в колледж, стать, в конце концов, ветеринаром. Много чего, черт возьми, можно сделать! Но она все еще здесь. Снова опустилась на продавленную кушетку, с обидой подумав, что на этот раз такого отношения точно не заслужила. Где-то рядом, за двойной стеной, сидел Макс. Вопреки тому, что им пришлось пережить вместе, Лора даже не думала о его самочувствии. Она испытала все то же самое, что и он, только вот с ней никто не нянчился. Никто не прятал ее на острове, никто не волновался о ней. Лора сама вырезала рваные куски кожи с глазницы, изуродованной одним резким движением ее обратившегося парня. Морщилась от боли, шипела, сжимала зубы, чтобы не начать себя жалеть. Лора не винила Макса в произошедшем. Даже если бы сейчас на месте шрамов была гладкая кожа, а глаз вернулся бы к своему первоначальному состоянию, ничего бы не изменилось. Он стал такой же жертвой ситуации, пусть и по собственной глупости. И что их дернуло не послушаться шерифа изначально? Уехали бы в сраный мотель, а утром спокойно добрались до лагеря. Мысли об этом кажутся настолько больными и глупыми, что Лора протяжно вздыхает, забравшись на кушетку с ногами. Спиной она прижалась к стене и даже через ткань толстовки, «заботливо» брошенной Трэвисом (после обращения Лора осталась совсем без одежды), чувствовала шершавость бетона. Интересно, брата своего он тоже запер? Что мистер Кей (кажется, так его звал Райан?), что Макс — они оба все так же опасны для остальных. Но она-то что? За что сидела в клетке, имев за плечами прошедшие несколько недель и снятое проклятье? В глубине души Лора понимала, что доверие незнакомого человека, тем более такого нелюдимого, как шериф, заслужить сложно. Но все же, в первый раз в местный участок она попала не за преступление, да и законов никаких не нарушила! Наоборот, мать его, — не грубила копу даже тогда, когда один вид его пугал до чертиков, а любое безобидное действие вызывало опасение, в отличие от того же Макса, который изначально не стеснялся в выражениях. Он вообще инстинктов самосохранения никогда не имел. Впрочем, как оказалось, Лора тоже. — Пиздец, — усмешка скрылась за коленями, в которые она уткнулась носом. Запах пыли от тонкого материала леггинсов, добытых в том же доме Хэккетов, сразу защекотал ноздри. Сколько ещё Лоре придется здесь просидеть? День? Неделю? Месяц? Словно не она охотилась на первородную тварь и выживала, предоставленная самой себе, в полной глуши. Боже, она бы все сейчас отдала за то, чтобы просто побродить даже по этому проклятому лесу! Все лучше, чем опять оказаться взаперти. Когда шериф появился в поле зрения, Лора сидела уже ровнее, лицом оказавшись прямо напротив решеток. Смотрела на шерифа пренебрежительным взглядом, в котором, однако, читался не только укор, но и непонимание. — За животных нас держишь? Меня? С соседней камеры донесся шорох и тяжелый вздох. Лора слегка повернула голову в левую сторону. Стоит ли ей окликнуть Макса? Она поджала губы, сжав грязную простынь в ладони. Он сам не сказал ей ни слова с того момента, как оказался на территории подвала особняка. Пытался обдумать происходящее или же просто хотел побыть наедине с собой после всего того дерьма, что свалилось на их головы?II. Трэвис.
Слава богу, рассвет. Этого рассвета Трэвис Хэкетт ждал как никогда. Ему казалось, что за эту проклятую ночь он успел постареть еще на 56 лет в попытке хоть что-то исправить. В то, что получилось по итогу, не хотелось даже верить. Дом его семьи теперь был похож на место бойни, на каждом этаже можно было найти труп. Он набрал холодной воды в ладони и умыл лицо. Кровь засохла до корки, она имела своеобразный металлический запах, а не волчий, более привычный Трэвису. Никогда ничего хорошего этот запах для семьи Хэкеттов не значил. Вот только что осталось от этой семьи? Словно стараясь навести порядок внутри себя, он поставил на ножки перевернутый стул. Крис, спрятавший лицо в ладонях, сидел на не запятнанной кровью части софы в углу комнаты. Трэвис не спеша подошел ближе, желая поговорить с братом. — Ти, за что нам это все? Что мы сделали этому чертовому миру? — Крис отнял руки от лица. С каждым полнолунием на него становилось все тяжелее смотреть, особенно если учесть, сколько горячительной жидкости он в себя вливал. Хорошо хоть дети в лагере этого не видели. Трэвис не ответил, только положил руку на плечо брата и слегка сжал. Крис покачал головой, готовый расплакаться, и снова спрятался в ладонях. Его плечи мелко подрагивали. Трэвис вспомнил то время, когда они были еще детьми лет 10-15. Отец первый раз взял их обоих на охоту и заставил Криса выстрелить в живое существо. Потом он точно так же сидел на стуле и плакал, а Трэвис, прошедший этот ад, мог только стоять рядом и сжимать его плечо. Нельзя было иначе, семья всегда была на первом месте. В единстве была сила Хэкеттов. Теперь Хэкеттов не стало, ни старшего, ни младшего поколения, остались только они, три брата, которые понятия не имели, что делать дальше. Что делать без команд матери, строгости отца и невыносимой строптивости Калеба и Келли? Странно, что после всего произошедшего жизнь могла продолжаться. — Приведи себя в порядок, — сказал Трэвис после пятнадцатиминутного молчания, — нам нужно убрать беспорядок, чтобы у полиции не возникло слишком много вопросов. — А где Бобби? — шмыгнув и спешно стерев с лица следы слез, спросил Крис. — Он все еще без сознания, я оставил его в гостиной. Сам понимаешь, переместить я его не смогу. Крис улыбнулся… но как-то очень горько. Когда удалось растолкать Бобби, работа пошла быстрее. Мать и отца отнесли в их спальню, накрыв простынями — после нужно будет заняться похоронами. Келли и Калеба, которого они нашли в коттедже, наскоро одели и оставили в принадлежащих им комнатах. Надо же, казалось, будто в столь ранний час все просто спят… Если бы не алые пятна, проглядывающие сквозь белоснежные простыни. Студентов он практически не видел. Через несколько часов прибудут патрульные машины — он слышал по рации, — и здесь будет душно от вранья. Снова медведи, да, вооруженные огнестрелом, ох уж этот детский лагерь Хэкеттс Куори! Ти нервничал — что ему стоит сказать? Что он половину ночи пытался убедить проклятых детей не убивать друг друга и его семью? Или что они такие же люди, как и все, которые просто хотят жить? Черта с два. И было кое-что еще. Кое-кто еще, кто сделал эту ночь персонально для Трэвиса незабываемой. Он спустился, перебирая в кармане грязной полицейской формы ключи, туда-сюда, туда-сюда. Еще одно полнолуние, и снова счет в пользу Элизы, забравшей с собой большую часть так ненавистной ей семьи. А ее драгоценный Сайлас меж тем снова избежал смерти. Итого, Крис и Макс все еще норовят отведать свежего мяса в ближайшее полнолуние. Похоже, что они с Лорой Кирни вновь в одной лодке. Хотя она наверняка захочет решить вопрос по-своему: немного лишнего серебра в Крисе и дело с концом. И, такое ощущение, что Крис даже не станет ей мешать. Трэвис остановился у противоположной от Лоры стены, облокотившись на нее так, будто чертовски устал за эту ночь. — За животных нас держишь? Брошенный колкий вопрос он пропустил мимо ушей — ее огрызания сейчас меньшее из его бед. Он смотрел. Смотрел внимательно и не моргал. В полумраке его черные зрачки казались отлитыми из настоящей нефти. Нужно только решить, что будет дальше. Наконец, поддавшись какому-то порыву, Трэвис отстранился от стены и подошел к решетке, вставил ключ в замочную скважину и повернул. Щелчок, скрип. Свобода. Второй ключ он подкинул в воздух, прямо в руки Лоры. — Тебя — нет, — ответил вдруг на заданный вопрос Трэвис. — А у него, — он указал подбородком на соседнюю с Лорой камеру, — есть месяц, потом все по новой. Ему повезло, что из колледжа пришел отказ. Он вздохнул, вдруг осознав, как же сильно вымотался. Как кромсает желудок голод. Как достали его дети и собственная семья. Не сойти бы с ума. Макс подошел к решетке и взялся за лишенные электричества прутья. — Откуда ты знаешь, эй! — рассерженно сказал Бринли, явно разбитый происходящим, но еще способный кусаться. Трэвис не ответил на его вопрос, лишь глядел в упор на Лору, как на самого адекватного здесь человека. Здесь, в Хэкеттс Куори. — Хочешь уйти — уходи, — закончил коп, направляясь к выходу, — хочешь остаться и… — он вдруг запнулся, будто бы его мысли выскочили куда-то на другую орбиту, но он с усилием возвратил их назад, —… и покончить с этим — оставайся. С этими словами он поднялся наверх, туда, откуда лился свет. Теперь ему предстояла долгая и сложная беседа с коллегами из Шартслвилла, которым придется скормить историю о вооруженном нападении (медведей) на детский лагерь, в результате которого пролились реки крови. Он вернулся, когда солнечные лучи ласково игрались меж многовековых деревьев Хэкеттс Куори. Это было красиво, если бы не почерневшие пятна на земле и следы борьбы, словно здесь и правда орудовала банда вооруженных грабителей с дрессированным медведем (oh, those russians). Он успел привести себя в порядок, когда заезжал вместе с шартслвиллскими копами в свой участок, завтра его ждала куча отчетов и объяснительных о каждом шаге, сделанном им этой ночью… Но Трэвиса волновало совсем не это. Другая, реальная проблема волновала его до головной боли и тревожности, ощущаемой физически. Бобби сидел на крыльце, в его руках был нож, с которым он никогда не расставался. — Привет, Бобби, — непривычно мягко сказал шериф и опустился рядом с большим братцем на ступеньки. — Привет, Трэвис, — голосом большого ребенка сказал Бобби, искоса глядя на брата. — Там покусанный, — он указал себе за спину. Да, мать сильно болела, когда Бобби рос, и парню приходилось учиться говорить исключительно по тому, что долетало до его слуха. — Да-да, я знаю, — сказал Трэвис прежде, чем успел подумать о том, что Лора и Макс должны были умотать из Хэкеттс Куори в ту же секунду, как он вышел за дверь. В это мгновение в доме что-то с громким звуком разбилось, нарушив вечернюю лесную тишину. Трэвис резко встал со своего места и кинулся в дом, Бобби последовал за ним. Как же хотелось, чтобы это была просто упавшая ваза, а не очередной осколок стекла или посуды, который кто-нибудь кому-нибудь куда-нибудь вонзил.