The Scars That Make You Whole/Шрамы, делающие тебя целым

      Приключение приключением назвать нельзя, пока героев не схватят злодеи и не бросят за решетку.       То была единственная положительная мысль в нынешней ситуации Люси. Не то что бы среди этого веселого солнечного хаоса, наблюдаемого ею в общении Зерефа с фанатами, было заметно крохотное белое облачко, однако, Люси просто нравилось над ним издеваться, даже если он сейчас валялся в отключке, пострадавший. Она просто занесет эту мысль в список дел героя как выполненную.       А тюрьмы она видела и получше. За решетчатыми стенами от потолка до пола не стояло даже условной мебели. Сравнивать это место с Центральным Полицейским Участком Крокуса, конечно, нецелесообразно, ведь злые сектанты содержали камеры за свой счет, а не счет законопослушных налогоплательщиков.       Она притулилась спиной к стене, смирившись с холодом, исходящим от камня, пока ее сокамерник валялся пластом на полу, брошенный туда сектантом. К стене от запястий протянулась черная цепь, весьма длинная, даже создававшая иллюзию свободы, поскольку призвана была сковывать магию, а не тело. Оттого сейчас даже обыкновеннейшие железные прутья, изолировавшие их от остальной темной пещеры, сейчас представляли весьма непреодолимое препятствие.       Безмолвием — вот чем в значительной степени отличалась эта темница.       Привычное музыкальное сопровождение твоего пленения — то бишь, суматошная толчея блюстителей порядка, ругающих на чем свет стоит начальника, поставившего на дежурство в страшнейшую ночь в году (подсказка: это ВМИ); непрекращающиеся перебранки выпивох по соседству; хотя бы завывающий ветер, который царапал стены башни, где мастер Жозе держал ее — все это в Аватаре отсутствовало начисто, поскольку земляные стены впитывали любые звуки с завидным постоянством.       И, как следует задумавшись над этим, Люси осознала — в логове этом правда было тихо. Даже слишком. На пути, кроме Грея и Мистера Чая ей больше никто не повстречался. А ведь церквушка могла вместить в себя с сотню сектантов, если судить по размерам мастерской и наличию библиотеки. Куда же все делись?       Нацу тоже не наблюдался. Все камеры в подземелье пустовали.       Или, быть может, Аватар просто избавился от него… нет, нельзя думать об этом. Нельзя. Скорее всего, когда ее и Зерефа бросили в камеру, Нацу перевезли. Содержание опасных пленников подальше друг от друга просто проявление здравого смысла. Да, лучше думать так.       Но сначала она сбежит, а потом будет ломать голову над поисками Нацу. И, если фортуна повернется к ней лицом, сделает это в ближайшем времени, напоследок помахав ручкой черной церкви и ее полоумным обитателям заодно.       Словно по команде, с другого конца камеры протяжно застонали. Зереф, загремев цепями, уперся руками о пол и мрачно воззрился на Люси. — Конечно, — прохрипел он, — что все это просто кошмарный сон, ты мне не скажешь? — Не-а, к вашему сожалению. У вас правда есть фан-клуб, и он правда навязчив до жути и бестолков до смешного, — заверила она его самым жизнерадостным тоном.       Он вновь рухнул на землю. — Все, хватит с меня. Хватит с меня этих ваших приключений. — А если посмотреть с другой стороны, — продолжила Люси насмешливо, — пусть Аватар самую малость и безнадежен, но он все же смог заполучить легендарного Черного Мага, так что… вы должны ими гордиться. — Это не считается, — проворчал Зереф. — Иметь дела со слабоумными я не привык. И, к слову, нельзя просто так бить людей за их безмозглость. Это грубо. — Угу-угу… — О, не смотри на меня так. Тебя тоже поймали. — Лишь потому, что культист, обезвредив вас этой гнусной внезапной атакой, поднес к вашему горлу свою шипастую дубинку и ясно дал понять, что сделает, если я не сдамся.       Зереф уставился на нее так, словно она оказалась такой же слабоумной, как и их пленители. — Ты должна была позволить этому случиться. — Не смешите меня. — А я и не смешу. Ту часть, в которой я бессмертен, ты ведь не забыла?       Люси сжала губы. Мысль эта пришла тогда в ее изумленную голову одним холодным и расчетливым уколом. Она вполне могла позволить случиться всему, если бы мозг не перестал выдавать страшные картинки, в которых ужасные стальные шипы вбиваются и вбиваются в податливую плоть до последнего вздоха, — испуганного, задушенного — а затем из тела хлещут потоки крови… и расчетливость уползла куда подальше.       Холодный расчет или не холодный, но она никогда не допустит, чтобы с другом случилось что-то плохое.       Очевидно, многое поняв из ее молчания, Зереф уселся на землю и вздохнул, одолеваемый раздражением. — Как я уже упоминал, когда ты по дурости спасала мою жизнь, мне бы очень хотелось, Люси, чтобы ты принимала выгодные с точки зрения стратегии решения, что бы это мне ни принесло. Мы могли бы давно уже добраться до Голубого Пегаса, просто сосредоточься ты на победе над врагом. — Все ваши пожелания учтены, но благополучно проигнорированы. — Люси… — Это не дискуссия, Зереф. Что делать этого я не буду, я уже сказала. Конец.       По его встревоженному упрямому лицу было ясно, что нет, не конец, и Люси поспешно добавила, не желая затягивать спор. — Ну, если у вас проблемы, то вспомните для начала свои поступки, из-за которых я приняла такое решение. Ирония в том, и это не случайно, но за мной вы пошли, чтобы меня защищать, а не испускать тут свои психи, из-за которых нас двоих бросили за решетку. — Защищать тебя… — отозвался Зереф, чуть склонив голову набок в удивлении. — Это сказал… я?       Поначалу Люси подумалось, что он как обычно издевается, но, раскрыв рот, чтобы бросить какую-нибудь едкую фразочку, она встретилась с бесцветной чернотой его глаз. Они не были лукавыми, не были таинственными, а просто были… мутными. По позвоночнику пробежали мурашки: холоднее кандалов, холоднее мрачных подземелий, холоднее глаз злой версии Зерефа, того Военачальника, заставившего целый злобный культ отказаться от реального божества ради иллюзии. Ее ударило поддых, когда она вспомнила ту ночь в Жасмине, когда Зереф был неустойчив и противоречив, и не осознавал этого, пока Люси ему об этом не сказала.       Тщательно подбирая слова, Люси ответила: — Да, вы вбили себе в голову, что идти одной слишком опасно, и пошли со мной. — Нет, на меня это не похоже. Этого не может быть, — изумление все еще не покидало его голоса, и говорил он рассеянно, словно сейчас ломал голову над сложнейшей математической загадкой, а не решением, принятым им самим менее двух часов назад. — Должна быть другая причина, почему я… — Наверняка вы бы знали, даже если бы соврали мне, — заметила Люси обескураженно. — Наверняка, — отозвался Зереф. — Зереф, с вами все хорошо?       А вот последнее явно было лишним. Теперь его взгляд, хищником вынырнувший из туманной бездны, впивался в нее. Но взамен объяснений или хотя бы благодарности за проявленное беспокойство, он сказал просто: — Мне не очень нравится сидеть в клетке, Люси. — Тогда приступим к делу, — заявила она. — И для начала я сейчас выставлю себя немножко глупой, чем потом — немножко огромной дурой. Так вот: магию, пока вы в наручниках, вы тоже использовать не можете?       Его губы искривились в слабую улыбку — такую нужную после его забытья, такую живую, что сердце сжалось облегченно, пусть слова Зерефа не принесли ничего хорошего: — Если бы мог, сидел бы еще тут? — Засчитаю это как «нет». — Мудрое решение. — Ладно… хорошо, значит просто сидим тут. Надеюсь, Грей придет и спасет нас, когда узнает, что меня схватили… — Грей здесь? — Да, я с ним недавно виделась. Он шпионит в Аватаре, — Люси, вспомнив его последние слова, нахмурилась. — А еще он говорил, что не сможет мне помочь из-за своего прикрытия. И он больше хотел убраться подальше, чем во что-то вмешиваться. Я так думаю, Нацу он не вызволил именно по этой причине. — Хм-м… Любопытно. — Вы не беспокойтесь, даже если Грей не придет, придут Эрза и Джерар и разгромят тут все, если к утру не получат от меня вестей, — заявила Люси оптимистично.       Уголок его рта дрогнул в хитрой улыбке. — Да-а, так и представляю себе лицо Джерара, когда он поймет, кого ты таскаешь за собой в напарниках. На это будет занятно посмотреть. — Хм-м, почти так же занятно, как его лицо, когда он поймет, что вас бросил за решетку ваш же собственный фанатичный культ, ага?       Его улыбка сменилась оскалом. — Что ж, как бы увлекательно все это ни звучало, однако твои дружки сюда и носа не покажут в ближайшем времени. Они не станут срывать твою тайную миссию, так что, даже если случится ужасное, обо всем они узнают только завтра, когда ты не явишься. — И правда…       И подземелья снова наполнились жутким и гнетущим молчанием, пока Люси пыталась найти хоть какой-нибудь выход из положения. Каждый звон цепей, сопровождавший их заключение, воспринимался с отрадой, поскольку это значило, что в этом пустынном месте до сих теплилась чья-то жизнь. — Стычек почти не было, — заметила Люси. — Для оплота зла эта церковь очень… пустая. — Ох? Ты знаешь, почему? — Нет? — сказав это, она мысленно застонала.       Зерефу необязательно было указывать на ее незнание, однако он оказался достаточно любезен, чтобы как следует заострить на этом внимание. Люси поспешно добавила: — Ну, может они сейчас нападают на какой-нибудь город или что-то в этом духе. Или, наверное, внутренний круг очень мал, а старая церковь такая большая…       Он не обратил внимания на ее оправдывания. — Мыслишь неправильно. Перестань относиться к ним, словно они не люди… словно то, что они злой культ, исключает их человеческую натуру.       Люси вспомнился тот мечник, неизвестно за что чуть не прирезавший Макбета со спины, когда он хотел сдаться правосудию. И она сказала ледяным тоном: — Нет, не перестану.       Зереф не стал комментировать ее холодность, а просто изобразил рукой резкий кружащий жест. — Переверни мышление. Если я скажу, что Магнолия вот-вот подвергнется нападению могущественных врагов Хвоста Феи, что ты в первую очередь сделаешь? — Эвакуирую горожан, — отреагировала Люси. — Правильно.       Она засверлила его взглядом. — Хотите сказать, они подозревали о нападении и убрали слабых членов из церкви? Оставив лишь Грея и того чайного парня? — Это только теория, которую нельзя исключать из другого ряда предложенных тобою теорий, — последовал сдержанный ответ. — Но в этом нет никакого смысла, — возразила Люси. — Во-первых, темные гильдии никогда так не делают. Я сражалась с Альянсом Балам, помните? А такие, как они, слабых членов ни во что не ставят. Они нужны лишь, чтобы добывать деньги, делать простую работу и умирать, пока замедляют врагов, которых не могут победить. Их не защищают. И, во-вторых, что самое важное: Аватар — культ кретинов. Разве они слышали о планировании? Да они даже не поняли, что бросили в тюрьму своего собственного кумира!       Зереф пробормотал что-то невразумительное.       Люси воззрилась на него недоуменно. — Что, свыкаетесь со своим фан-клубом? — Безусловно нет. Однако, не стоит слишком недооценивать ситуацию, — опершись спиной о камень, Зереф загадочно на нее посмотрел. — Вообрази, что ты — враг Хвоста Феи, которому нужно изучить его повадки, чтобы понять, как он сражается. К каким выводам ты придешь, зная репутацию Хвоста Феи? Что они сумасбродно воюют? Что сломя голову несутся в бой? Что отлично ладят с ближайшими союзниками, но, в целом, совсем не скоординированы? — Наверное так? — откликнулась Люси, не понимая, к чему он ведет. — Точно так. Поэтому все твои соперники удивились, когда твоя команда победила в последний день Великих Магических Игр.       Люси протяжно вздохнула. — Зереф, я понятия не имею, что случилось в том сражении. Если вы не забыли, я все это время сидела в подземельях Меркурия, потому что кое-кто бросает свои злые артефакты где попало. — А. Ну ладно.       Люси, сдавшись, поинтересовалась: — Может, приведете другую аналогию? Или, не знаю, прямо скажете, к чему клоните? — Мм, могу. Но, если как следует поразмыслить, лишняя информация может помешать моим долгосрочным целям, тем более, когда я готовлюсь к войне с твоей гильдией… так что и в целом, приводить я ничего не буду. — Да я все понимаю, можете не говорить, что защищаете секреты своего фан-клуба… — сострила Люси с хитрым видом.       Казалось, он вздрогнул. — Я хотел сказать, Люси, что не имело значения, насколько была умна твоя победившая команда, когда они просто следовали инструкциям умного человека.       Взгляд Люси на миг раздвоился: кучка одержимых Зерефом ненормальных, не способных осознать, что так называемый спаситель прямо перед ними… и темный культ, месяцами не привлекавший внимания Греха Ведьмы. Культ, который Грей счел столь опасным, что решил разорвать все связи ради внедрения в него. Культ, чей мечник чуть не упокоил шестерых сильных волшебников, трое из которых все еще были бы в отключке, не придумай Зереф, как убрать проклятие клинка. — Зереф… — начала Люси, однако он предупреждающе поднял ладонь и мотнул головой в сторону лестницы.       Она различила чью-то тяжелую поступь, уверенную поступь охотника, знавшего, что добыча никуда денется. А через мгновение в подземелье вошла лысая, слегка покачивающаяся, голова мистера Чая, приблизившегося к пленникам. — Ах, вижу, вы двое очнулись. Прекрасно, — он одобрительно покивал, на что глаза Люси сощурились. — Наверняка, — тем временем продолжал он, — вам стоит начать свою повесть с имени того, на кого вы работаете?       Люси гневно вскочила, натянув цепи. — Где Нацу?       Внезапно плечо прострелило болью. Кандалы, зашевелившиеся сами собой, подняли руки высоко над головой, слишком высоко. Локти странно согнуло, спину выгнуло дугой. Миг чудовищного растяжения, и ее, вздернутую за острую грань черного металла на запястьях, подняло в воздух. Она прикусила губу, не издав ни звука. — Думаю, вы так и не поняли, в какую пренеприятность угодили, — резонно заметил мистер Чай. — Вы не на чаепитии. Оно не для тех, кто оскверняет нашу святыню. Спрошу еще раз: на кого вы работаете? На темную гильдию охотников Грех Ведьмы? Магический Совет? Какая-то другая организация? — Я тебе ничего не скажу! — вспылила Люси. — Что ты сделал с Нацу?       Несмотря на обездвиженные конечности, она снова ощутила магию культиста, паучьим роем заскользившую по коже. Кандалы снова задвигались. А запястья и лодыжки начало вытягивать до тех пор, пока позвоночник протестующе не взвыл.       Сквозь мокрые от мучений веки она разглядела притаившегося в углу камеры Зерефа. С таким же полным заботы видом, он мог бы пялиться на Люси и ее миленькое интервью с гостем где-нибудь в Еженедельном Волшебнике. Будь Нацу здесь, он бы обрушил весь свой гнев на врага, посмевшего только притронуться к ней, и с ревом вырывался бы из своих оков… «И то было бы бесполезнейшим зрелищем» — вставило ее ехидное Я, как оказалось, не очень простившее Нацу, несмотря на ее решение кинуться тому на помощь. «Лучше бесполезный гнев, чем молчаливое принятие, — парировала Люси. — Да и каким должен быть человек, который сидит, глазеет и даже не выказывает хотя бы символического протеста?..» «Наверное таким, кто не раз говорил, что он тебе не друг». — Итак, какой же штрафной чай мне вам придумать? — мурлыкал мистер Чай. — Железная дева? Дыба? — с каждым его словом в воздухе появлялось орудие пыток, охваченное его мерзкой магией, все еще струившейся по рукам Люси с кандалов. — А как насчет деревянной лошади? Давненько я ее не применял…       Вдруг Зереф нетерпеливо подался вперед, а в сердце Люси вспыхнула искорка надежды, потому что он все-таки решил побороться за нее…       Восторженно захлопав в ладоши, Зереф поинтересовался: — О-ох, а ты можешь устроить пытку лизанием ног?       Управляй Люси сейчас ногами, она бы непременно его пнула. — Хм… — Мистер Чай рассеянно огладил подбородок. — Не припомню, чтобы меня просили о подобном. Такое считается незаконным аж с давних времен…       Зереф закивал восторженно, словно ребенок, которому дали волю в магазине сладостей. — Это было незаконно даже когда я был молод, а ведь тогда всем сходило с рук что угодно. Всегда мечтал увидеть эту пытку в деле! — Лизание ног? Что за извращенная пытка такая? — завопила Люси. — И вообще, вы на чьей стороне, а? — Верно говоришь. Нельзя упускать такой шанс, тем более, если есть благодарная публика, — протянул мистер Чай глубокомысленно. — Лизание ног, да. Ждите тут.       И, оставив Люси хватать воздух от изумления, помчался верх по лестнице.       Волшебство, воздействовавшее на кандалы, с его исчезновением тоже пропало, и Люси грузно рухнула вниз. Медленно и презрительно, она встала и отряхнулась.       Голосом, от которого и ледяной волшебник схватился бы за грелку, Люси проговорила: — Зереф, вы предатель и извращенец, и я даже не знаю, что из этого хуже. — Может быть, — легко согласился Зереф и чуть склонил голову набок, отчего в живых темных глазах показались искорки. — Или, быть может, волшебство нашего врага, как я приметил, вероятно, действует лишь на пыточные инструменты. Или, быть может, я просто вспомнил, что в пытке лизанием ног нужен живой козел, а потом догадался, что его волшебство не может сотворить что-то живое из ничего, и ему придется идти до ближайшей деревни за козлом… что выиграло нам немного времени перед побегом. — Ох… — Не то что бы я не желал посмотреть на… — НЕ ЗАКАНЧИВАЙТЕ ЭТО ПРЕДЛОЖЕНИЕ.       Однако Люси улыбалась, несмотря на грозный тон. Ведь, как выяснилось, в том-то и заключалась разница между ее нынешней и прошлой командой.       Будь с ней друзья, они бы со всей яростью набросились на врага, коснувшегося ее. Люси любила их до безумия, но признавала — это все равно ничего не изменило бы. Зереф же, просто сидел и наблюдал, не делая с Аватаром ровным счетом ничего… а потом выдавал что-то дельное, меняющее буквально все.       Хотя, если они не попытаются сбежать, этот второй шанс окажется для них бесполезен. — Все это, конечно, отлично, — обратилась к нему Люси, — но мы все еще заперты, и если у вас есть план, как разрушить блокаторы магии, сейчас самое время поведать о нем миру. — Есть, — последовал беззаботный ответ. — Ты должна убить меня. — Я… простите? — поперхнулась она. — Убей меня. Тогда мое проклятие активируется и разрушит все ограничения, сдерживающие меня.       Его очаровательная веселость, звучавшая в голосе еще минуту назад, пропала, оставив безупречную серьезность и немигающую пустоту глаз, которые терпеливо выжидали, когда она вникнет в его слова. — Вы же говорили, что использовать магию с кандалами не можете…       Его полуулыбка, лишенная своей ребяческой игривости, казалась теперь какой-то чуждой. — На что мне придется тогда спросить: будь это так, почему я не ношу их все время?       Она было раскрыла рот, потом снова закрыла. Зереф прищурил глаза и пожал плечами, вздохнув. — Ну, я не врал тебе. Эти ограничения не дают мне, как и любому другому, колдовать осознанно. Однако они не могут подавить проклятие, наложенное на мое тело.       В ответ на ее неверующий взгляд (как будто она могла отреагировать как-то по-иному после его слов!), он снова испустил вздох и похлопал по камню. — Присаживайся. Я расскажу, как устроено мое проклятие, — заметив ее мешканье, прибавил: — Ну или, если собираешься стоять и пялиться на меня, то слушай так, мне все равно.       Она неохотно села. — Это не совсем проклятие, — задумчиво начал Зереф. — Проклятие предполагает намерение — словно на меня его наложил кто-то или что-то, наделенный правом это делать. Это не совсем правда. Просто так легче воспринимать: людям, которые были тому свидетелями, легче поверить в суеверия или языческих богов, чем углубляться в это. А мне просто так легче объяснять. Словно есть виновник моего состояния. — Тогда как это вышло? — осведомилась Люси, распираемая любопытством.       Он наградил ее укоризненным взглядом. — Я не говорил, что буду это рассказывать. — И не очень-то хотелось, — проворчала она, осознав, что больше не сможет делать вид, что не заинтересована, какими бы ужасными ни были его слова, породившие этот разговор. — По правде говоря, многое мне стало известно совсем недавно. Внутри моего тела есть аномалия. Осколок чего-то несуществующего. Сингулярность в магическом ядре, вот здесь, — он стукнул себя по груди, повыше сердца, а затем вновь оперся рукой о камень. — Она не должна существовать в реальности. Физически не может. И все же существует. Ее сила не подчиняется обычным законам насчет возможности или невозможности чего-то. По сути, это источник бесконечной магии. — Бесконечной? — удивленно выпалила Люси, на что Зереф криво улыбнулся. — Не волнуйся, я не могу ее использовать. Моя настоящая магия совершенно нормальна и совершенно предельна. Ее больше, чем у других, но только лишь потому, что я прожил дольше всех и развил свою магию лучше всякого до и после меня. Сингулярность в центре ядра не имеет никакой магии и при этом безгранична. Она не выдаст никакой энергии, если я попытаюсь применить ее в личных целях. Однако, она следует двум целям: поддерживает мою жизнь и отнимает жизнь других. Если она следует той или иной цели, хочу я или нет, проклятие становится настолько сильным, насколько это необходимо в данной ситуации. — И что это означает? — Смертельная магия проклятия игнорирует блоки или сопротивление. В противном случае я бы просто окружил себя сильными союзниками, способными отразить ее, как это случается с любым другим колдовством. Если сингулярность активируется, то делает это всегда с достаточной мощью, чтобы смерти не представлялось возможным избегнуть. Даже если сильнейший волшебник мира создаст щит и вольет в него всю свою силу, проклятие будет биться о щит до тех пор, пока волшебник не выдохнется, а затем его прикончит. Безусловно, есть и ограничения, наиболее значимые из которых — малый радиус воздействия и мое умение управлять проклятием. Кроме того, оно не влияет на существ, невосприимчивых к волшебству. Но недостаток силы в эти ограничения не входит, так что в этом отношении оно фактически безгранично. — Значит отсюда проистекает ваше бессмертие? — догадалась Люси. — Да. Все равно, сколько вложено магии ради моего убийства. У проклятия всегда больше, поэтому оно всегда предотвращает мою гибель. Сила любого мага конечна, сила аномалии — бесконечна. — И как ваши слова нам помогут?       Приподняв руки, Зереф позволил свету факела озарить подавляющие магию оковы, а затем снова опустил их во мрак подземелий. — Кандалы, скажем так, создают препятствие между ядром волшебника и физической реальностью, тем самым не давая колдовать. Они неразрушимы, неуязвимы, а еще с минимальными усилиями могут сдерживать даже сильных магов, ну или тех, кто магией не владеет вовсе, конечно.       Он сменил позу, на мгновение звякнув цепями. — Сейчас же, аномалия в моей магии тоже связана похожим образом. Она спит, но если проснется, то столкнется с барьером, сотворенным оковами. Как думаешь, что случится тогда? — Безостановочная сила и несгибаемый материал, — забормотала Люси. — Две безграничности, которые не могут подавить друг друга, и поэтому просто бесконечно генерируют и подавляют волшебство… — Правильно, — подтвердил Зереф. — Вот только в действительности все иначе. Сингулярность — ошибка самой магии, она совершенна. Оковы — нет, потому что сделаны людьми. Их металл, даже если будет улучшаться технологиями несколько людских поколений, никогда не станет совершенным. Всегда будет существовать какой-то изъян, примесь — хоть на одну тысячную, хоть на одну миллионную. Это не несгибаемый материал, на самом деле. Это несовершенный барьер. Да, любой другой волшебник никогда не перепрыгнет его, однако… он конечен. И если попробует остановить мое проклятие, тут же уничтожится.       А потом, кончив речь, посмотрел ей в глаза и изрек все тем же ученым констатирующим тоном: — Вот почему ты должна меня убить.       Она колебалась. — Вы серьезно?       Зереф устало смежил веки. — Люси, ты ведь осознаешь, что я не могу умереть? Все, к чему это приведет — активация бессмертия и разрушений ограничений… и мы сможем убраться отсюда до возвращения культиста. Может, я и шутил про лизание ног, но это действительно пренеприятно. — Может существует другой способ? — отчаянно спросила Люси. — Безусловно, есть и другой, — промолвил он, опасно сверкнув глазами. — Но поскольку твоя смерть окажется постоянной, а моя — лишь временной, думаю, мой способ предпочтительнее. — Но… разве вы не исцелитесь от несмертельных повреждений, как тогда, когда Стрелец запустил в вас стрелу?.. — Да, однако то побочный эффект моего бессмертия, а не его настоящее предназначение. Проклятие не проявится, если мне просто навредят… если не преодолеется некоторый порог. И, если честно, намного проще и быстрее умереть.       Его слова что-то задели в ней. Такие безмятежные. Такие обыденные. Словно ничего плохого в них и не было.       Хуже угроз мистера Чая. Заморозившие горло. Льдом сжавшие сердце на одну, две, три секунды, пока она приглушенно не выдохнула: — Нет. — Но почему? — Вы еще спрашиваете, почему? — она почти расхохоталась. — Как я уже неоднократно говорила, это неправильно, Зереф. Это отвратительно, как вы говорите про свою смерть, и участвовать в этом я не буду. — Не надо делать слона из мухи, Люси. Всего одна смерть за все время наших поисков — довольно хороший результат для меня. — Муху здесь видите только вы, — огрызнулась Люси. — А как же использование преимуществ нашей команды, чтобы мы в итоге вышли целыми и невредимыми? Нет, Люси, ничего плохого в том нет. — А вы лучше пораскиньте своими умными мозгами, — отреагировала Люси. — И предложите, наконец, что-то дельное… — Я уже предложил выход. Мы могли бы давно оказаться в лесу, просто покончи ты с этим. — Просто покончи! С этим! Мы, вообще-то, говорим об убийстве, Зереф! — И что? Ты бы поблагодарила меня, если бы я остановил врага, решившего тебя убить. Это то же самое. — Нет, не то же самое! Вы просите меня, причем хладнокровно, сделать то, что я сделать не могу, да и не хочу!       В его глазах заплескалась тьма; еле сдерживаемый гнев, выступивший наружу в отсутствие света. — Перестань упрямиться, Люси. — А я и не упрямлюсь! Это вы тут просите меня сделать невозможное! Наверное, я могла бы немного ранить вас, будь на то серьезная причина… но я не вы! И я не хожу, и не убиваю людей направо и налево! — И не нужно, потому что я не умру! — МНЕ ВСЕ РАВНО!       Она вскочила на ноги и яростно на него закричала. С бешенством, которое немногие враги видели, и еще меньше — друзья. С бешенством, по сравнению с которым даже кинутый стол в лучшего друга показался бы теплым приветствием. — Вы хотите, чтобы я попробовала, а С ДРУЗЬЯМИ ДРУЗЬЯ ТАК НЕ ПОСТУПАЮТ! — Мы не друзья, Люси. — НЕТ, ДРУЗЬЯ! — взвыла она. — Мне все равно на ваши слова! Вы мой друг, и я не хочу видеть вашу боль! И если вы думали, что я соглашусь на вашу дурость, то значит, вы меня совершенно не знаете! — Ты дура, Люси Хартфилия. Мы враги. Ты не просто должна воспользоваться предоставленным шансом, а еще должна надеяться, что меня это прикончит. — Заткнись, Зереф.       Она протянула эти слова с каким-то мрачноватым наслаждением. Потом села к нему спиной и, с необъяснимым легким сердцем, принялась сверлить хмурым взглядом пустынное подземелье. Воцарилось молчание, правда, не такое безмятежное, как раньше. Камни пропитались спором, как и все вокруг. Ее непокорность все еще достигала его ушей в виде яростного бормотания.       Она гадала, когда вернется их похититель. И задрожала от своих мыслей, но все равно — ее дрожь ничто по сравнению с тем ужасом, зародившимся, когда она допустила мысль, что этот невыносимый мужчина, с которым она так много пережила будет страдать, метаться, умирать…       Наконец, Зереф сказал: — Ну вот и все. Никаких шансов выбраться отсюда. — Если я не приду, Джерар и Эрза обязательно спасут нас, — решительно возразила Люси, удивленная, как ровен ее голос.       Быть пленником, конечно, плохо, но желать зла своему другу, убивать его — попросту неправильно. — До утра еще долго. Наш пленитель больше заинтересован в тебе, чем во мне, а человек, чье волшебство основано на пытках, вряд ли окажется приятным собеседником. — Ну и ладно. Лучше я помучаюсь, чем буду смотреть на ваши страдания.       Отвечать на это Зереф счел ниже своего достоинства.       Все равно. Он не изменит ее чувств. Она с радостью заплатит любую цену, лишь бы быть верной себе и своим убеждениям… — Одно дело — ни во что не ставить свою жизнь, — сказал Зереф. — И другое — то же самое проделывать с Нацу.       Дрожь. Треск.       Незыблемая уверенность дала трещину. — Что… что вы имеете в виду?       Она порывисто повернулась к нему лицом. Зереф, прислонившись к стене, сидел в тени. Его черные глаза лихорадочно блестели, сам он казался далеким, будто находился за миллион миль от нее. — Что, не думала об этом? — усмехнулся он. — Думаешь, пока мы здесь ждем пыток, твой дорогой друг мило беседует с лидерами Аватара? — Я… Нет, я… — …не подумала, — в притворном издевательском изумлении закончил за нее Зереф. — Он в Аватаре уже многие часы. Все еще хочешь подвергнуть его еще одной ночи гостеприимства, когда можешь спасти его прямо сейчас? — Я не…       Он запнулась, не в силах вымолвить и слова. — Враг смертельно опасен, Люси, — убавив насмешливость, сказал он; больше нет нужды издеваться, когда слова делали это за Зерефа. — Враг не такой, как другие враги, с которыми ты сражалась. Они убьют его, потому что он уже привлек врагов вроде нас. Его сила бесполезна. Он уже в западне.       Она молчала.       Тихо, но жестко, он произнес: — Если хочешь мучиться, а не спасаться, то пожалуйста. Ты вольна выбирать. Но не принимай решения за Нацу. Больше всех от твоего легкомыслия пострадает он, не ты.       Нацу.       В глаза настойчиво лезли воспоминания.       В них она. В потрясении замершая в тот день, который должен был стать днем счастливого воссоединения. Она прямо перед тем, как кинет ему в лицо стол. То не конец книги, но отказ начать с чистого листа.       Наверное, он был в ужасе, когда заявился домой и понял, что там был Зереф. Страшное, страшное чувство вины. Потому что позволил врагу ее забрать. Какую страшную вину он испытывал, ведь, если бы не те слова, оброненные в ресторане, он мог, он должен был быть с ней в ту ночь.       Отчаяние, притащившее его в Саблезубый Тигр. Кража заказа, слишком опасного для одиночки. Бросание в омут с головой в надежде, что Аватар выведет к Зерефу, а Зереф — к ней…       Это она виновата.       Во всем.       Думала только о себе, отвергнув предложение Нацу, и ушла с Зерефом, не оставив даже записки. Думала о себе и сейчас, отказываясь сделать все для побега. Обрекла Нацу на часы пыток… и все ради того, чтобы сделать назло Зерефу.       Голос дрожал, слезы застилали глаза. — Обещайте, что не умрете. — Я бессмертен, Люси, — терпеливо ответил он. — Как я должна?.. — шепотом. — Учитывая ситуацию, а также имеющиеся в наличии у нас ресурсы… — он вытянул руку, мертвенное-бледную, точно призрачную, и прижал ту к шее. — Предлагаю использовать цепь.       Все взаправду, слишком взаправду. Она отшатнулась и бешено закачала головой. — Я не могу, Зереф, не могу… — Сможешь, — с верой, в тысячу раз сильнее ее собственной и, боже, как она была ей ненавистна. — Мы сможем уйти вместе. Прямо сейчас. — Но если вы умрете по-настоящему… — Не умру! — он сорвался. — Не смогу! Проклятие не позволит! — А что если позволит?! — она закричала надрывно.       Молчание. В его глазах что-то вспыхнуло — нечто, что он не хотел бы ей показывать. Одинокой рыбкой затерявшейся в пасти эмоционального контроля.       Что сразу же исчезла в кромешной темноте, оставив слова, ровные, холодные. — Тогда ты окажешь мне этим и своей гильдии огромную услугу. Однако это не произойдет, Люси. Я не жду и не надеюсь сегодня умереть. Даю слово. — Зереф…       Он молча оттянул ворот и оголил шею. Коснулся ладонью цепочки, спрятанной под воротником. На миг сжал кулон и стянул его через голову. — Ах, — промолвил он, разглядывая перламутровый овал на ладони. — Все мои карманы внепространственные. Я не могу ими воспользоваться. — Я возьму.       Снова на миг заколебался. Потом вдруг склонился к ней и надел на нее кулон. — Благодарю. — Угу…       Металл на коже ощущался теплым. Теплым от тепла тела, что очень скоро остынет.       Затем он отодвинулся и повернулся к ней спиной. Сложил руки на коленях и принялся ждать.       В ушах гулко стучало. И она подумала, что вот-вот рухнет в обморок. И она все бы отдала, чтобы провалиться в забытье, чтобы покинуть ужасную реальность. Однако головокружение прошло, а он все так же терпеливо ожидал смерти.       С тем же успехом можно было стоять подступах к виселице. Животный ужас обратился в свинец. И она вдруг увидела, как зашевелились конечности, будто чьи-то марионетки — перекрестились, проделали петлю из черной цепи, накинули ему на шею. Слишком жестокие руки, не ее, вцепились в кончики цепи повыше места, где та кончалась у ее запястий.       Чуть потяни руками — и все.       А он и не сопротивлялся. Не боролся. Безупречно неподвижный, пока она вся тряслась. Он не видел в этом ничего не обычного, но она…       С самого начала была права. Через такое она не сможет пройти. — Не думай, Люси, — пробормотал Зереф. — Просто сделай. Чем быстрее, тем лучше.       Как он может быть так спокоен?       Это нечестно.       Это нечестно, нечестно, нечестно…       Она попробовала подумать о Нацу, пытаясь вызвать чувство вины, сподвигшее согласиться на все это, но не получилось. Быть может, где-то там Нацу и правда мучился, умирал, вот только мучился и умирал не здесь, не на ее глазах. Да, она виновата, но это не она затягивала его цепь, не она сдавливала горло, не она удерживала, его, корчащегося, пока глотка захлебывалась кровью…       Не думать.       И зажмурилась. Мысленно отступила от пропасти, пресекая все мысли, пытавшиеся туда упасть. А потом обратилась к другим. Бессмысленным словам. Ошметкам стихов. Старым странным воспоминаниям. Жадно хватая все, что не напоминало… ну, происходящее сейчас.       Отстранилась и отогнала все прочь. Ощущалось послевкусие — грусть? — но и оно быстро развеялось, а сама она больше не могла вспомнить, почему так грустно. Все исчезло.       Не так сложно, как оказалось. Почти медитация, почти засыпание. Из магического ядра поднималась ввысь безмятежность. Не в воздух, нет, оковы мешали, но проникала в разум и душу, сжимала мятежные мысли в вечное сияние.       Затем отступила от края еще дальше, позволив пустоте беспорядочно накрыть разум и отгородить собственное «я» от тех, кого нужно было спасти, и кто был всего лишь орудием для этого. Она уже и не помнила их имена.       Отступить. Нужно кое-что сделать. Да, она собиралась кое-что сделать.       Еще отступить. Есть последствия. Чудовищные. Или ничего. Она не помнит. Не помнит, что ее тогда ужаснуло. «На три» — подумала.       Один. Неясный испуг, но такой ничтожный, такой далекий.       Два. Распахнула глаза. Перед нею ждущий чего-то незнакомец. Некая яркая эмоция попробовала поднять голову, но она шлепнула ее, задушила в зародыше, заставив уползти со стоном.       Три.       Она дернула. В ответ — сопротивление. Дернула сильнее, и нечто поддалось, цепи вонзились в плоть. Что-то внутри лопнуло.       Ничего заслуживающего внимания.       Его спину выгнуло дугой в извращенной судороге. Тело задергалось. Удушье.       Ничего заслуживающего внимания.       Корчится, не в силах разжать жестокие руки. Слабый, слабеющий, увядающий. Немощный.       Ничего заслуживающего внимания.       И — пустота.       Это было так просто.       Это было не очень приятно.       Но и не плохо.       Она вообще ничего не почувствовала.

***

      Зереф пришел в себя в середине конвульсий.       Его тело было неправильно скручено, спина неправильно выгнута, равновесие — потеряно. Он грузно рухнул на землю, никак не сопротивляясь падению. Затем растянулся на камне, сквозь стиснутые зубы тяжело и глубоко задышал. По телу металась туда-сюда боль, словно ошалелый пьянчужка, пытающийся найти хоть какую-то опору, а не найдя, боль исчезла в трясине, из которой выныривались мысли.       Следующий удар сердца был подобен грому. Он неуверенно вздохнул, воздух просочился в легкие, и тело наконец признало, что ужасная смерть, чуть не утянувшая его в могилу несколько мгновений назад, по-прежнему недосягаема.       Он не просто был живым — он чувствовал себя всесильным, бодрым, победившим. Вместе со смертью из мышц испарилась всякая напряженность. Он почти что взлетел на ноги.       Магия ластилась к лодыжкам, нежно теплилась на кончиках пальцев, освобожденных от оков, измятым куском валявшихся на полу. Поддавшись неясному порыву, Зереф поднял ладони на прутья клетки, тут же рассыпавшиеся. Улыбка заиграла на губах. Не спеша потянувшись, он выгнал из тела неприятные ощущения от смерти и воскрешения, хотя, тело его всегда было слишком молодо, упруго для неприятных ощущений или каких-то похрустываний. И, затем сказал: — Видишь? Я же говорил, что все будет хорошо со мной.       Нет ответа. — Люси?       Она, не шевелясь, сидела на камне с вытянутыми руками, до сих сжимавших концы оплавленной цепи, и безучастно глядела в пустоту. — Люси.       Зереф присел перед ней и, заметив, что ее зрачки не реагируют на него, помахал рукой перед ее лицом.       Все еще нет ответа.       В этот миг Зереф осознал много чего, но, как это с ним бывает, просто отбросил это подальше.       И в полной тишине начал отстраненно и по-врачебному хладнокровно размышлять. — Я унесу тебя отсюда, — решил он. — А потом…       Он решит, что делать дальше. Нужно сделать первый шаг в плане, а потом просто его придерживаться. Последствия, пока не произойдут, не имеют значения. Он в совершенстве овладел этой мыслью, превратив ее в краеугольный камень многих ментальных ограничений своего проклятия.       У Люси не получилось встать. Ее конечности висели ниточками, а взгляд был пуст. Цепи, что ограничивали волшебство, разбились от его прикосновения, однако ясности ее глазам это не добавило. Скорее, он подумал о странности золотого света вокруг ее тела, но и эта мысль вылетела из головы. Напрягшись, он хотел было поднять ее, как услышал неясное бормотание. — Люси? — спросил он, наклонившись; гадая, пришла ли она в сознание.       С ее губ сорвался тихий шепот: — Где… Нацу?..       Не став ничего говорить, он смежил на одну долгую секунду веки и махнул свободным запястьем, заставив перед собою появиться книге. Старой, потрепанной, ценной — в которой было все и даже больше. Не став, однако, разглядывать ее, поскольку ведал о каждой царапинке на коже, о каждом ожоге на странице, о каждой ниточке, выбившейся из дорогого переплета.       Коснувшись ее ладонью, он позволил импульсу пронестись по пространству коридоров и сводов, всего через миг вернувшемуся к книге. Ни ответа внутри церкви. — Так и думал, — заметил Зереф, вернув книгу в пространственный карман.       Решив, что делать ему здесь больше нечего, он поднял бесчувственную Люси на руки и оставил черную церковь позади.