Pihaššašiš

Такими ночами – чистыми, ясными, когда луна смотрит полным глазом на расстилающуюся внизу землю и перемигивается со звездными россыпями, – предки говорили с ним. Последний шаман племени по имени Огненная Птица – Икки – сидел у костра и заученными движениями барабанил по туго натянутой коже ритуального бубна. На его плечах лежала дедовская накидка, сшитая из многих лоскутов тканей, собранных по всему континенту, а в длинные пряди волос, жесткие и темные, были вплетены ленты, бусины и птичьи перья. От костра вверх поднимался ароматный дым – сухой хворост, который он натаскал сюда еще неделю назад, был переложен заранее заготовленными травами. Опытный нос мог бы узнать в запахе дыма ароматы багульника, шалфея, тысячелистника и других трав, пригодных для ясновидения. Икки глубоко вдохнул дым. Полуприкрыв глаза, он мысленно представлял, как дым заполняет его тело, начиная от трахеи и легких, оседает в каждом маленьком уголке его плоти, а затем выходит вместе с дыханием, чтобы смешаться с поднимающимся дымом от костра и снова повторить тот же цикл. Чем дольше он вдыхал дым, тем четче ощущал всякое движение воздуха вокруг себя, шелест трав и пение ночных цикад звучало в его ушах диковинной песней, сливаясь с грозным набатом бубна. Не выдержав долгого сидения на одном месте, он вскочил на ноги и закружился вокруг костра в древнем призывном танце – будучи мальчишкой, он украдкой наблюдал за тем, как немногочисленные мужчины его клана танцевали вокруг костра, пока дед – верховный шаман – раскачиваясь и бормоча заклинания, призывал духов. Тогда-то он и запомнил эти движения и, став последним, один танцевал, один бил в бубен, один речитативом декламировал заклинания. Заклинания произносились на древнем языке его народа, которого не знал ни сам Икки, ни даже его дед или прадед. Заклинания передавались изустно от отца к сыну, положенные для слепого заучивания, но никто никогда не объяснял, что же эти слова значат на самом деле. Икки продолжал кружиться, бить и заклинать. Постепенно его голос все усиливался и усиливался, пока наконец, не выкрикнув последние слова прямо в небеса, он не упал на колени, чудом не свалившись в полыхающий огонь. Пламя костра качнулось из стороны в сторону, густо повалил дым, образуя почти правильный столб, уходящий точнехонько в небо. Внутри этого столба, складываясь из отдельных клубов и завихрений, протаяло человеческое лицо. Икки как будто бы смотрел на самого себя – того себя, который был старше и опытнее, с суровым, строгим, словно бы вырезанным из дерева лицом. Глаза возникшего в столбе дыма предка открылись, и резкий взгляд пронзил призывающего. «Ты пришел», – пророкотал его голос внутри головы, заставив Икки скривиться от головной боли. – Я пришел, – хрипло ответил он, только сейчас обнаружив, что от постоянного чтения заклинаний его горло пересохло и плохо слушается. Он судорожно дернул мышцами горла, нагоняя хотя бы несколько капель слюны, чтобы смочить связки. «Последний сын клана, – слова предка бились в его висках, образуя свой неповторимый узор, как и звуки шаманского бубна, – внемли же словам предков!» Внезапно закружилась голова, от дыма, забившего нос и рот, стало не хватать воздуха. Икки покачнулся и одним плавным движением осел на колени, почти моментально проваливаясь в транс. И пока его смертное тело оставалось у костра, в опасной близости от языков полыхающего пламени, его сущность, его душа беспрепятственно выскользнула прочь и, несомая призывами духов, полетела вперед в окружении предков. Их души летели рядом с ним, касаясь души потомка своими краями, и время от времени, соприкасаясь с ними, он испытывал ни с чем несравнимое ощущение ледяного холода, пронзающего все его существо. Куда они летели – он не знал. Предки направляли его, внизу на земле под ними проносились леса и озера, в чьих очертаниях Икки узнавал некогда принадлежащие его клану земли, поселения белых, узкие колеи железных дорог, опоясывающие землю словно цепи каторжника, пока наконец впереди не показался большой город, горящий сотнями огней. Летя в окружении духов, Икки снизился, пронесся почти над самыми крышами домов, вспугнул стаю птиц – люди его, конечно, увидеть не могли, а вот птицы и животные видели намного больше. Полет прекратился у большого здания, к которому подходили несколько железнодорожных путей – вокзал. «Смотри, – зашептали предки, кружась вокруг него подобно воронью. – Слушай. Запоминай». Вдалеке показался поезд. Растянувшись, несильно попыхивая клубами белоснежного пара из котла паровоза, он медленно подходил к вокзалу. Завыли-заскрежетали тормоза, заставив духов вспорхнуть от неожиданности и испуга подобно птицам. Прозвенел долгий сигнал, означающий прибытие поезда. С лязгом открылись двери, и из вагонов на перрон посыпались люди. Духи забеспокоились, закружили сильнее, побуждая Икки вглядываться пристальнее. Люди роились по перрону словно муравьи. Мужчины и женщины, старики и дети. Баулы и сундуки, тюки и тележки. Икки смотрел во все глаза, сам не понимая, что или кого он должен увидеть. На краю зрения, стоило отвести взгляд в другую сторону, мелькнуло что-то белое, и духи снова засуетились. Он обернулся назад. Она только что покинула вагон и стояла на перроне, ожидая, пока ее спутник решит какие-то свои дела с проводником. С виду – обычная девушка, длинные светлые волосы собраны в пучок, голова прикрыта соломенной шляпкой, темное строгое платье и сумка-мешок, которую она держала перед собой обеими руками, довершали образ бедной девушки-бесприданницы. «Смотри, – запричитали духи. – Смотри! Запоминай! Это она!» Икки хотел было спросить, кто – она, – как девушка, как будто почувствовав его взгляд и роящихся вокруг него духов, подняла голову и взглянула прямо ему в глаза. Икки сотрясло от смутного чувства узнавания – это была она! – он потянулся к ней всем своим существом, но тут странная сила резко потянула его назад. Он со свистом вернулся в свое беспамятное тело, захрипел, повалился на бок, тело скрючило судорогой от застоявшихся в неподвижности мышц. Икки заорал, не от боли в мышцах, а от досады – ритуал был прерван. Будь он обучен по всем правилам, будь признан племенем… и будь у него свое племя… такого бы не произошло. Он смог бы вытянуть из предков куда больше информации, чем эти ничем не объяснимые видения. Что это вообще? Прошлое, настоящее или будущее? Где этот город и как он называется? Куда идти? Что нужно делать? Кто она такая? Эта девушка, чьи синие глаза смотрели прямо в его душу, хотя он должен был быть невидим для человеческих глаз. Казалось, она обладала силой, сродной его, хотя и принадлежала к роду бледнолицых захватчиков. Икки откатился от костра – огонь пожрал весь хворост и постепенно затухал, – он смотрел в языки пламени и еще раз пропускал перед внутренним взглядом свое видение, чтобы не забыть, когда проснется. – Саори-сан… – неосознанно прошептал он, засыпая. В Город он вошел на рассвете, когда большинство горожан еще спали. Только птицы и немногочисленные ранние пташки-дворники видели, как Икки вошел в город. Он выглядел вполне обыденно – все его шаманские племенные вещи были тщательно уложены в заплечный мешок, – а длинные волосы, собранные в хвост, не были чем-то из ряда вон, чтобы привлечь внимание полисменов. Однако Икки старался следовать правилам порядка, и потому переждал утренние часы в городском парке, где насладился тишиной и покоем, такими нехарактерными для городов, а потом отправился в ближайшее отделение полиции. Молоденький офицер оглядел его слипающимися от сна глазами, зевнул, прикрыв рот рукой в белой перчатке, извинился, проверил документы, сделал соответствующую отметку в своем журнале, дежурно осведомился о цели прибытия, и на этом все формальности были соблюдены. – Скажите, офицер, где в вашем городе лучше остановиться? Полицейский осмотрел его еще раз – куда более трезвым взглядом, – от этого взгляда, Икки почувствовал каким-то доставшимся от предков звериным чутьем, не ускользнула ни одна мелочь, и без тени раздумий отправил его в недорогой хостел в рабочем квартале, и даже подробно объяснил как туда добраться. Икки поблагодарил и прямо от полицейского участка отправился в совершенно другую сторону. Когда он уснул после своего последнего общения с духами, предки навестили его еще раз, уже во сне. Он не очень хорошо запомнил, о чем они говорили, сохранилось только ощущение раздражения и досады, наполняющих предков при виде его, хоть и талантливого, но необученного. Но все же они были милостивы к своему непутевому потомку и дали некоторые пояснения, касающиеся его недавнего видения. Это, определенно, было ближайшее будущее. Это знание немного успокоило Икки, потому что теперь у него была цель – добраться до этого Города и встретить ту девушку. Проснувшись, он смотрел на облака, медленно плывущие по небу, но видел не их, а некое подобие карты – прямо в своей голове он видел как и куда ему нужно идти, чтобы успеть. Костер уже прогорел, даже угли успели остыть. Он поворошил их носком ботинка на всякий случай, убедился, что нет ни искорки. Свое шаманское облачение он аккуратно сложил в заплечный мешок, выпутал из волос бусины, ленты и перья, причесался, собрав волосы в хвост. Под плащом он носил совершенно обычную одежду – и потому практически никогда не привлекал к себе чужого внимания. Мало ли по этим дорогам ходит потомков коренного населения и метисов, зачастую больше похожих на индейцев, чем чистокровных, его перемещениям ничего не мешало. Закинув мешок за спину, он отправился в путь. В желудке негромко потягивало от голода, он сунул в рот горсть орехов, приготовленных как раз на этот случай, а поесть более плотно можно будет в ближайшем поселке – до него ходу всего несколько часов. Всего через несколько дней, где пешком, напрямик, а где с теми, кто согласился его подвезти, он добрался до Города. Таинственная незнакомка должна прибыть в Город примерно в середине дня. Жаль, он не знал, откуда идет ее поезд – придется караулить каждый, но Икки не сомневался, что узнает ее – забыть такие глаза было бы невозможно даже через несколько жизней. Бойкий мальчишка в школьной форме, которого он остановил на ближайшей улице, споро показал дорогу, объяснив ее так подробно, что Икки мог бы добраться с закрытыми глазами. Наградив парнишку парой долларов, Икки направился по указанному пути, лениво раздумывая о том, почему школяр кажется таким знакомым. Наверное, встречал кого-то похожего, наконец решил он. Такие мальчишки есть в каждом городе – в каждой бочке затычка, ничего без него не обходится. Здание вокзала располагалось почти в самом центре города, отделенное от него широкой площадью. На широким входом висели часы – десять часов утра. Икки вошел внутрь, повертел головой и направился прямо к расписанию поездов. Из прибывающих было только два – и один как раз в то время, в какое он должен встретить ту незнакомку. Из столицы. Зал ожидания был практически пуст. Лишь несколько человек коротало время. Кто-то читал газету, кто-то спал, расположившись прямо на скамьях. Икки кинул мешок на одну из незанятых скамей и сам с удобством растянулся на ней. Очень удачно в зале также висели часы. Сделав себе строгое внушение проснуться через пару часов, он задремал. Пару раз он выныривал из дремы и, приоткрыв один глаз, осматривался. Часики тикали, время шло, зал ожидания стал немного заполняться. Около него самого тоже постояли, попыхтев, несколько человек, но так и не решились разбудить – Икки расплылся в довольной ухмылке: благодаря своему дикому виду он производил незабываемое впечатление на неокрепшие души. Он проснулся в двенадцать, как и приказал самому себе. До прибытия поезда оставалось что-то около получаса, и он потратил пару долларов на то, чтобы выпить чашку не самого поганого кофе в вокзальном кафе. А когда до прибытия поезда оставалось совсем ничего, вышел на перрон. Было странно смотреть, как красная гусеница поезда медленно подползает к перрону. Он уже видел это раньше, только сверху, незримым призраком паря над вокзалом, а теперь видел снова, только уже в собственном теле. Поезд затормозил и остановился у перрона. Его прибытие ознаменовалось протяжным вокзальным гудком. На перрон с двух сторон хлынули люди – с одной стороны встречающие, с другой пассажиры. Икки быстро шел сквозь прибывающую толпу, цепко охватывая взглядом каждый выход из вагонов. Он все высматривал ту самую соломенную шляпку – все равно он не запомнил ее спутника, – но людей было столько, что он начал бояться, что просто-напросто пройдет мимо и все пойдет прахом. – Мне нужно кое-что уточнить у проводника, – услышал он рассудительный мужской голос. Высокий и черноволосый, он разговаривал с невысокой девушкой, по его склоненной голове была видна почтительность, с которой он общался с ней. – Подождите тут, мисс Саори… Он что-то еще говорил, убеждая девушку дождаться его, но, стоило услышать это имя, как словно бы молния прошила все существо Икки от головы до ног и ушла в землю, приковав его к ней, не давай возможности ни идти дальше, ни повернуться. Она что-то ответила, он не расслышал за гомоном толпы. Собравшись с силами, он, преодолевая сопротивление всего тела – из глубин его существа поднимался глубинный, древний страх, мешающий не то что двигаться, но даже соображать. Икки аж взъярился на самого себя за такое сопротивление. Злость придала сил, он рванулся до боли в мышцах, крутанулся на месте, стирая подметки ботинок о перрон, и замер. Неожиданно он встретился взглядом с нею, той, которую видел в своем видении, и внезапное спокойствие вдруг снизошло на него. Он подошел ближе, сделав несколько неверных шагов ослабевшим ногами, все это время не отрывая от нее глаз. Он даже не видел ничего, кроме этих синих глаз. А подойдя, опустился на колени. – Саори-сан… – слова сами сорвались с губ. Он догадался, что это было ее имя, но откуда он мог знать его? Ее рука дотронулась до его головы и легонько погладила по волосам. – Я так рада тебя видеть, Икки.