Pihaššašiš

За те два месяца, что его не было дома, порядки несколько изменились. Так решил Доко, когда увидел десяток длинных очередей, протянувшихся, словно мифические драконы его родины, от причала до таможенных пунктов. Он внимательно оглядел открывшуюся ему картину и решил, что стоит пореже покидать страну. Кто знает, вдруг в следующий раз его вообще не пустят? Он повел плечами, устраивая груз на спине поудобнее, подхватил правой рукой объемистый чемодан и посмотрел вниз на свою левую руку. Изо всех сил сжимавший ее мальчуган лет шести смотрел на него снизу вверх большими испуганными глазами. Доко улыбнулся. – Вот мы и добрались, Рюхо, – сказал он по-китайски. – Еще немного, и мы сможем поехать домой к твоей новой семье. Мальчик, немного поразмыслив, кивнул, но глазенки его как будто стали еще больше. – Нам осталось только пройти вот эту очередь, – подбадривая скорее самого себя, чем ребенка, кисло пробормотал Доко. При взгляде на таможенные пункты складывалось впечатление, что провести в очереди придется не одни сутки. – Ну что ж… не стоять же тут… – и он направился к дальней шеренге, доверившись тихому голосу своей интуиции. То ли ему повезло, и американские таможенники наконец-то научились работать действительно быстро, или же конкретно этот работал спустя рукава, но он правильно угадал. Всего два часа, за которые Доко успел позаниматься с Рюхо дыхательной гимнастикой – если учить, так учить правильно и с самого начала! – покормить мальчика, напоить теплым чаем, рассказать несколько занимательных историй из собственного детства и детства Ширю, и вот – он стоит прямо перед офицером. На нагрудном бейджике была написана фамилия. Офицер Джонсон. Замордованный собственной работой офицер выглядел не лучше, чем прибывшие на последнем пароходе пассажиры. Многих людей, как заметил Доко, он досматривал чисто формально – достаточно было принадлежать к белым и светловолосым, но, стоило возникнуть перед ним молодому китайцу с маленьким китайским мальчиком, как Джонсон воспрял. Кажется, мысленно он уже раскрывал величайшее преступление китайской триады и получал прямо из рук Правителя почетную награду, несколько званий вне очереди и пожизненный титул национального героя. Доко улыбнулся своей самой безобидной улыбкой. И что с того, что он одним пальцем может перешибить этого белого дьявола; ему известен гораздо более действенный способ доставить себе удовольствие в издевательстве. И способом этим он владел просто виртуозно. Всего-то нужно выглядеть максимально безобидно. Вот Ширю, кстати, так и не научился. – Ваше имя? Документы? – Ли Доко, – улыбнуться широко, так, как привыкли белые демоны, показывая ровные, один к одному белые зубы. Сияющая улыбка номер раз, как называет ее Шион. С крайне почтительным видом протянуть стопку документов, комментируя каждый: – Вот мой паспорт, офицер. Это – свидетельство о рождении Рюхо, это мой племянник. Кстати, Рюхо, – он приподнял мальчика, вознося его на один уровень со взрослыми, – поприветствуй офицера Джонсона. По-английски. – Здлавствуйте… – пролепетал Рюхо с таким очаровательно растерянным видом, что стоящие в соседних очередях женщины растрогались от умиления. – Как видите, его документы на китайском, но на следующем листе вы найдете перевод. Разумеется, нотариально заверенный. Я – американский гражданин и свято чту законы своей страны! – А разрешение на вывоз ребенка? Где его родители? Доко позволил улыбке немного увянуть. После чего вкратце поведал печальную историю про то, как его младшая троюродная сестра родила своего единственного сына в великих муках, пока ее муж находился на заработках в Манчжурии. Но, увы, умерла, едва только увидела лицо сынишки. А после пришло извещение, что и ее муж тоже скоропостижно преставился – несчастный случай на стройке. А так как сам он был сиротой, то единственным живым родственником, которому могли бы передать опеку над малышом, остался он, Доко, и он, видят боги, уехал в Китай как можно скорее. Сердобольные дамы уже откровенно всхлипывали. Доко мимоходом подумал: хорошо, что Рюхо пока не понимает беглую английскую речь. Офицер, чье каменное сердце не дало ему отвлечься от проверки документов, наконец разобрался со всеми бумажками. Увы, но все они были в полном порядке – Доко потратил двое суток, разбираясь в хитросплетениях китайского, американского и международного законодательств, даже ходил за консультацией к нотариусу, но зато его усилия не пропали даром. Он принял обратно документы и бережно уложил их на прежнее место, во внутренний карман своей полувоенной куртки. Наконец таможенник обратил свой хищный взор на багаж. – Предъявите багаж к досмотру, – скучным голосом, за которым все же можно было угадать еле сдерживаемое предвкушение, произнес он. – Что везете? Алкоголь, наркотические средства, оружие? Доко напустил на себя немного комический испуганный вид, замахал руками и стал судорожно стаскивать со спины рюкзак. – Что вы, как можно, офицер! Я честный человек, ничего такого! – и он, нарочито напрягая руки и пуча глаза, тяжело водрузил багаж на стойку, и перевел дух, показушно отерев якобы пот со лба. Офицер потянул за тесемки, но, связанные одним из ста секретных китайских узлов, они не поддались. К сожалению, пытаться дальше развязать их он не стал, только подкинул их в сторону Доко. – Развяжите. Пришлось немного попыхтеть, изображая, как страшно сложно развязать такой узел, хотя, умеючи – очень даже быстро. Достаточно потянуть правильный шнур. Офицер незамедлительно сунул свой нос в рюкзак и тут же отпрянул, атакованный смесью нескольких не самых аппетитных запахов – немного грязной одежды, немного забытой пищи, пара особенных травок, – и, пожалуйста, белого дьявола чуть ли не наизнанку выворачивает. – Что у вас там, Ли?! – просипел таможенник. Выпучив глаза, он судорожно глотал ртом воздух, изо всех сил стараясь сдержать подкатывающую к горлу тошноту. Доко сделал вид что задумался, почесал подбородок, потом, с размаху хлопнув себя по лбу, кинулся к рюкзаку и, порывшись, с виноватым видом вытащил нечто, что раньше могло быть едой. Наверное. – О боги, какой ужас! Как я покажусь на глаза своим друзьям! Я же обещал привезти им «Янтарно-красное совершенство в саду божественных лотосов»! А оно… испорчено! Таможенник скривился. – Уберите это. Вон мусорка. Доко кивнул и с виноватым видом потрусил в указанную сторону. За свои вещи он не беспокоился. В рюкзак теперь никто не полезет, на чемодане сидит Рюхо. Вернувшись, он застал все ту же картину. Наконец, оставив попытки досмотреть рюкзак, офицер обратил свое внимание на чемодан. – Что в чемодане? Доко тут же снял Рюхо с чемодана, водрузил чемодан на стойку и с бесхитростным видом протянул руку. – Позвольте помочь вам, офицер, – на мгновение их руки соприкоснулись, и этого мгновения Доко хватило, чтобы нажать на определенную точку на запястье, но всем, кто мог наблюдать сейчас за ним, показалось, что он действительно просто помог офицеру таможни открыть свой собственный чемодан. Он приподнял крышку чемодана, внимательно наблюдая за расфокусированным взглядом досмотрщика. Нажатая им точка оказывала кратковременное воздействие на глазной нерв, что в совокупности давало удивительный эффект: человек смотрел и не видел, на что смотрит. Глаз фиксировал картинку, но мозг не мог ее обработать, а потому домысливал то, чего не смог увидеть. Рискованно, конечно. Предубеждения могли сыграть свою злую шутку, но Доко не мог позволить, чтобы кто-нибудь увидел, что он в действительности везет в чемодане. Шион разозлится, если так получится. А его лучше не злить. Ой, лучше не злить. Офицер моргнул, зрачки его оставались обычного размера – ни удивления, ни возмущения, ни страха – Доко незаметно перевел дух. Обошлось. – Мне все ясно, мистер Ли. Досмотр закончен. С возвращением. Доко широко улыбнулся – почти искренне – и, подхватив и ребенка, и вещи, поспешил убраться подальше. Он остановился только тогда, когда убедился, что таможенный пост и его одураченный сотрудник остались позади. Тогда он огляделся, сквозь толпы людей высматривая какой-нибудь укромный уголок и, обнаружив таковой, направился в ту сторону. Рюхо почти бежал за ним, споро переставляя свои маленькие ножки. Доко искоса посматривал на него, ожидая, что тот сдастся, сбавит шаг или даже захнычет, но малыш, который и вправду приходился ему племянником, оказался той же породы, что и все Ли – гнется, но не ломается. Достигнув укрытия – небольшой закуток между какими-то будками, – Доко посадил ребенка на чемодан, а сам открыл рюкзак. Вырвавшийся из развязанной горловины гнусный запах он проигнорировал, запустил руку и стал нащупывать запрятанные среди других вещей некоторые важные штуки – именно их перевозка была для него целью номер один. Все было в порядке. Он закрыл рюкзак, завязав тесемки уже другим, не менее хитрым узлом, вскинул его на спину и потянул Рюхо, понуждая встать. – Пошли, Рюхо. Еще немного – и мы будем дома. Билеты на поезд ждали его в условленном месте. Порт-В, конечно, был довольно большим по сравнению с Городом, но Доко не был бы тем, кем он был, если бы не умел ориентироваться в любом месте. Настоящие джунгли или каменные, рукотворные – для опытного солдата и разведчика не было никакой разницы. Поэтому он безошибочно вывел их обоих на центральный почтамт – широкое здание в псевдоклассическом стиле со всеми этими колоннами, пилястрами и прочей мишурой. На его имя был зарегистрирован абонентский ящик. Помимо билета (Рюхо по малолетству билет не требовался) в ящике оказались небольшая сумма денег и потрепанная записная книжка в черной, слегка потертой кожаной обложке. К книжке прилагалась записка с просьбой передать непосредственно Шестому Провинциальному Лорду, буде случится такая оказия. Доко хмыкнул – где он, а где Провинциал, – но книжку взял. Деньги пересчитал, сунул несколько купюр в карман куртки, оставшееся запихнул в чемодан. Изучение билета повергло его в небольшой шок. Мягкий вагон в трансконтинентальном экспрессе, четвертый вагон, место три. Доко, конечно, предпочел бы место номер семь, да и менее помпезный вагон его бы вполне себе устроил, но попутешествовать с комфортом тоже было неплохо. Вокзал Порта-В он уже видел, и потому тот не произвел на него никакого впечатления. Доко вообще считал это дуростью несусветной – строить вокзалы как дворцы. В такой зайдешь – и сразу чувствуешь себя ничтожной букашкой, если не во фраке или смокинге. Не он, конечно, с самооценкой у него неплохо, но за других не поручится. А вот Рюхо восторженно глядел по сторонам и, наверное, не тащи его Доко за руку, так бы и застыл маленьким соляным столбиком посреди зала. По сравнению с утренним представлением в порту сейчас они выглядели несколько более прилично. Если бы Доко за каждый тумак наставника получал бы по центу, то уже давно стал бы миллионером, столько знаний в него было вбито. Благодаря тем же тумакам он усвоил и полезную привычку – не выделяться. Поэтому сразу после посещения почтамта он направился в ближайшую гостиницу, снял номер и занялся приведением их двоих в порядок в соответствии с тем, как должны выглядеть люди, путешествующие по билетам их класса. Конечно, великосветского денди из него не получилось бы, так ведь и не денди тоже ездят в мягком. Его удобную полувоенную одежду сменил приличный костюм-двойка, тоже не стесняющий движений, из магазина доставили туфли по размеру, а для Рюхо – типичный детский костюмчик из рубашечки и шортиков, в которых он стал немного походить на тех слащавых ангелочков, которых так любят замужние матроны. Старая одежда отправилась в рюкзак, который с парой манипуляций превратился в довольно приличную сумку. С запахом, который так надежно отваживал излишне любопытные носы, пришлось распрощаться – вонючки не ездят в мягком. Еще раз помянув добрым словом, но на этот раз не наставника, а собственных подопечных, Доко тщательно растер между ладонями несколько веточек душистой травы и аккуратно ссыпал получившуюся пыль в рюкзак. К моменту, когда они входили в вагон, внутренности рюкзака источали слабый аромат весенней свежести. Вежливый до приторности проводник небрежно, но тщательно проверил билет – профессионал! – и проводил их до купе, которое выглядело как гостиная или салон. Вдвое шире обычного и две даже на вид мягкие, широкие полки, белоснежные занавески на окне, столик на колесиках, покрытый хрустящей салфеткой, и ковровая дорожка на полу. Доко порадовался, что принял решение сменить имидж. В прежней одежде они бы смотрелись тут крайне неуместно, и кто-нибудь, да тот же самый проводник, их непременно запомнил бы. – Садись-ка к окошку, Рюхо, – он помог мальчику взобраться на соседнюю полку, мимоходом попробовав нажать на нее рукой, и удивился – в самом деле мягкая. – Скоро поезд тронется, и за окном ты увидишь много чего интересного. Здесь все не такое как дома, так что смотри в оба. Ребенок послушно приник к окну, а Доко пока тщательно разместил багаж под их местом и успел как раз до прибытия соседа. Дверь отъехала в сторону, открытая все тем же предупредительным проводником, и на пороге нарисовался молодой, но уже с проседью в черных волосах парень в слегка измятом, как после долгого путешествия, приличном костюме. В правой руке он держал небольшой саквояж, во второй – билет. – Добрый вечер, – Доко захлопнул полку и поднялся на ноги. – Добрый, – у соседа оказались удивительно светлые серые глаза. Он пристально смотрел на Доко, как будто подозревал его в чем-то. Доко улыбнулся как можно более дружелюбно. – Мы сейчас освободим ваше место, не беспокойтесь. Рюхо, слезай. Парень перевел взгляд на мальчика, как будто только сейчас заметив его. Выражение его лица неуловимо изменилось, стало мягче и немного дружелюбнее. – Эм… да ничего, все нормально. Пусть малец сидит пока. Он небрежно поставил свой багаж на пол, повесил пиджак на плечики на крючке за спиной и уселся на полку. Рюхо таращился на него круглыми как плошки глазенками. Сосед криво усмехнулся ему. – Сын? – Племянник. Я – Доко. Парень пожал протянутую руку и представился: – Маниголдо. Дальнейший разговор не клеился. Рюхо переполз на их полку, парень сидел и смотрел в потолок, а Доко, смежив веки, тихонечко изучал его. По его виду казалось, будто ему страшно хочется курить, длинные худые пальцы легонько подрагивали, немного нервно, словно он сдерживался, и вообще был весь какой-то худой и нескладный что ли. Он кого-то смутно напоминал, но призрачное воспоминание все ускользало, неуловимое, хотя Доко мог поклясться, что его навыков хватит поймать облако или сигаретный дым. Это раздражало. Заставляло сердиться на самого себя, а наставник категорически говорил этого никогда не делать. Он говорил, себе нужно доверять. А как тут доверять, если собственная память тебя подводит? – Вы в Город по делам, мистер Маниголдо? – полюбопытствовал он легко и беззаботно. Поезд, наконец, был готов к отбытию. Проводник уже прошел мимо их купе, предупредив, что вот-вот начнется движение, будьте внимательны и аккуратны. Маниголдо встрепенулся, как будто услышал что-то странное. Коротко, лающе рассмеялся. – Да ну, какой я там мистер. Просто Маниголдо. – Хорошо. Тогда я – просто Доко. Они скрепили знакомство рукопожатием. – А что до твоего вопроса. Нет, я домой еду. Соскучился. – Как удачно! – обрадованно воскликнул Доко. – Мы тоже, в некотором роде, домой едем, – и он мимоходом погладил Рюхо по голове. Вагон дернулся, пейзаж за окном покатился в сторону, все набирая скорость. Застучали колеса. Рюхо, который первый раз ехал на поезде, восторженно пискнул и прилепился к стеклу, вызвав у взрослых смешки. – Я давненько там не был. А ты? – Три месяца, а как будто год прошел. На таможне досматривали как международного преступника, – Маниголдо странно усмехнулся этим словам, но ничего не сказал. – Даже не сообщили, что произошло. А мы ведь были в море целых полторы недели – без новостей, так, сделает пару объявлений капитан, а в остальном как на необитаемом острове. Вот приедем, – Доко мечтательно прикрыл глаза, – закуплюсь газетами и завалюсь в самый приличный бар в Городе. Кстати, отличное место, рекомендую. Маниголдо вопросительно приподнял бровь. – «У Одноглазых».