Время войне, и время миру

«Прежде, чем Хронос повернет время вспять, и вы исчезнете, чтобы вернуться к себе предыдущим, пройдет некоторое время. Используйте его с умом», – сияние звезд и туманностей, окружившее их там, куда провалился расколовшийся на части Элизиум, пульсировали в такт словам Гекаты. Космические ветра подхватили людей, отделили их друг от друга, словно безвольные марионетки, только Афина в сияющей золотом Материи, парящая в центре их импровизированного зодиакального круга, была видна всем одинаково отчетливо. – Почему я не могу использовать Другое Измерение? – ярился Канон, сжимая кулаки. Причудливая игра света поделила его лицо на две половины – светлую и темную, безжалостно высвечивая его двойственную натуру. Сага спокойно пожал плечами. Казалось, невозможность использовать свои силы, которыми он так небезосновательно гордился, нисколько его не волновала. Лицо его, также поделенное светотенью на две половины, было умиротворенным. Никогда еще близнецы не были так похожи друг на друга, словно две половины одного целого. Выхватив взглядом оказавшегося рядом Айолоса – он был почти полностью скрыт тенью, на свету были только очертания губ и кончик носа, как у Чеширского кота, – Сага протянул к нему руку. – Обещай, что остановишь меня. Стрелец вытянул руку и дотронулся своей ладонью до его. – Ага. Только ты меня не убей снова. – И беззаботно засмеялся, словно хорошей шутке. – Вы прямо как супружеская парочка, – проворчал Канон и привычно увернулся от братнего подзатыльника. – Только попробуй снова убить учителя Дедала, и я тебя не прощу, – втолковывал Шун, грозя пальчиком Афродите. Святой Рыб от нечего делать следил глазами за кончиком грозящего перста. Потом демонстративно зевнул, изящно прикрыв рот ладонью. – Зачем ты это мне говоришь? Приказы у нас Сага отдает. – Ага, так я и поверил, что ты во всем его слушаешься, – Шун резко подался вперед, ловя взгляд своего оппонента. – В общем, я тебя предупредил. – А то что? – Афродита фыркнул. – Что ты мне сделаешь? Снова убьешь? И содрогнулся, увидев милую улыбку, за которой, однако, скрывалась тонна коварства. – Я с Шакой посоветуюсь. – Это безумие, соглашаться с подобным! – пытался втолковать Му, но все было без толку. Он и сам это понимал. Скоропалительно данное согласие было принято – Гекатой или Мирозданием, не так уж и важно, – и забрать его обратно не представлялось возможным. На глазах Святого Овна стояли слезы, но он даже не пытался их смахнуть. – Нам следовало разделить эту плату между всеми нами! Учитель, скажите же хоть что-нибудь! Доко вздохнул. – Ширю, ты… ты ведь наверняка устроил свою собственную жизнь, неужели ты готов так ею пожертвовать? Его преемник, Золотые Весы Ширю, был бледен, но держался твердо. – Я унаследовал твою Материю, учитель. Помогал восстанавливать Святилище после Войны. Стал Хранителем Закона, как и подобает Весам. Женился на Шунрей и воспитал прекрасного сына. Конечно, мне жаль! Но… ради того, чтобы исправить ошибки прошлого и сохранить мир, пожертвовать всем этим я готов. – Кривая усмешка исказила его рот. – Я могу только надеяться, что мы снова встретимся. Доко хлюпнул носом и утер слезы. – Какой же ты хороший мальчик, Ширю… Его ученик улыбнулся, склоняя голову к нему. – Вашими стараниями, учитель. – Клянусь Афиной, если что, первым делом я снова убью этого мудака, и будь что будет, – мрачно заявил Мило. Его несло сквозь космическое пространство как сухой листочек, но это его мало волновало. Оказавшийся рядом Айолия проследил его взгляд – на той стороне Сага о чем-то разговаривал с Айолосом. Близнецы был серьезен и бледен. Стрелец беззаботно веселился, как в старые добрые деньки, когда еще Афина не снизошла в свое Святилище – Я тебе помогу, – кровожадно согласился Лев, и они скрепили свой мужской договор крепким рукопожатием. – А вообще, чего ты не с Камю? Мило дернул уголком рта. – Еще успею с ним наговориться. Пусть… попрощается. – Пять лет походов к психоаналитику. Трижды в неделю. Без перерывов на отпуска и каникулы. К концу нашей работы мы стали почти семьей. Две попытки самоубийства. Глупость, согласен. Только потому и не довел до конца. Один запой. Было хреново и стыдно, так что больше не повторяю, – спокойным, будничным тоном перечислял Хёга. Разве что пальцы не загибал для наглядности. – Когда этот ко… прости, Понтифик Канон и Афина вынудили меня принять материю Водолея и твой храм, мне казалось, что я готов послать все это как можно дальше и сделать лоботомию. Не вышло. Пришлось впахивать на благо Святилища. – Камю внимательно слушал его, даже не пытаясь вставить слово. – Потом я как-то умудрился вырваться в Токио и остаться там. Открыл свой бар. Стало легче. Но даже так я очень долго думал, что чем-то болен. Свихнулся, – Хёга повертел пальцем у виска, – после того, что ты вынудил меня сделать. Но, в конце концов… – В конце концов?– хрипло повторил за ним Камю. Откровения этого совершено незнакомого ему мужчины, в котором он тем не менее узнавал своего юного, доброго ученика, заставляли волосы вставать дыбом. Если бы… Хёга погладил по спине притихшую в его объятиях девочку. Потом взглянул ему прямо в глаза и без улыбки, серьезно ответил: – Ты – все для меня. Вся моя жизнь. Я люблю тебя. – И почему я вдруг оказался в вашей компании? – Икки подозрительно оглядел летящих сквозь пространство рядом с ним Тельца и Деву. Альдебаран расхохотался и с размаху хлопнул его по плечу. В прежние времена этот удар наверняка заставил бы того мальчишку-Феникса, каким он был, когда те четверо придурков штурмовали Великую Лестницу и Двенадцать Храмов, уйти под землю по самую маковку, ибо Телец не церемонился и силу не дозировал. Но те времена прошли, и этот дружеский хлопок равного Икки принял не дрогнув. – Потому что ты там не нужен? – невозмутимо предположил Шака. Его глаза были открыты и сияли своим собственным светом, словно две звезды, но знакомого ощущения давления космо не было. Икки скривился, выхватывая взглядом из темноты Шуна. Братик говорил с Афродитой, явно на повышенных тонах, а тот отмахивался от него, как от назойливой мухи. – Вот-вот, – поддакнул Шака, бросив взгляд в ту же сторону. – Дай им самим разобраться. Икки проворчал что-то неразборчивое. Хотелось выругаться, но в компании этих двоих это казалось почему-то неуместным. Альдебаран и Шака переглянулись, обменявшись молчаливым диалогом и придя к единому мнению. – Правильный ты парень, Икки, – Альдебаран положил обе руки ему на плечи и хорошенько встряхнул. – Вот попадешь снова к нам, я тобой конкретно так займусь. – Ты же не будешь этого помнить, – Икки попытался вырваться из дружеских клещей, но не смог. Следующие же слова Шаки заставили его похолодеть. – Зато я буду. – Используйте с умом, – передразнил Десмаск слова Гекаты.– Хотелось бы знать, как? – он раздраженно взмахнул руками и ногами, как лягушка, застрявшая в паутине, но не сдвинулся и на миллиметр относительно своего положения. Шура тяжело вздохнул. – Попробуй поразмыслить над своим поведением. Во имя Афины, твои выходки позорят всех Святых! Рак сплюнул. – И вот свои последние минутки я вынужден провести в обществе этого моральнутого святоши… Пространство вокруг незаметно пришло в движение. Как морские волны, взбаламученные столкнувшимися течениями, оно вспучилось, вздыбилось и стало заворачиваться в бурлящий водоворот, в центре которого оказалась Афина. Она только успевала провожать глазами проносящихся вокруг нее со всевозрастающей скоростью Святых, пока они не превратились в ослепительно сверкающие звезды. Спустившись по спирали к ней в центр, все звезды слились в одну, и прямо над ее поднятыми руками взорвались ослепительной сверхновой.