Время войне, и время миру

Когда неведомая сила выхватила его прямо из уютного бара, где он коротал вечерок в компании симпатичной девочки (хорошо, девчонка не попала под раздачу), Икки только покрепче сжал стакан, стиснув пальцы до боли. Его несло сквозь темное марево, мимо проносились кометы, взрывались сверхновые и сталкивались галактики, а потом вышвырнуло прямо посреди бесплодной каменистой равнины, над которой, куда ни кинь взгляд, низко нависало темное грозовое небо. Очень знакомый пейзаж. Иногда снился ему в кошмарах, и тогда он, скажешь кому – не поверят, просыпался весь в холодном поту. В правой руке хрустнуло, и холодная жидкость потекла между пальцев. Икки опустил взгляд – так и есть, осколки безжалостно раздавленного стакана падали на камень вместе со стекающей выпивкой. Капли, касаясь земли, тут же с шипением испарялись. Вот дьявол. Слизывая с пальцев остатки виски – «Джонни Уокер Блэк Лейбл», Шун как-то обмолвился, что Хёга рекомендовал, – Икки осматривал явившийся его взгляду подземный мир. Все, как и тогда, вот разве что у него больше нет Материи Феникса. Да и Материи Льва, так и не ставшей привычной, не было тоже. – Кто ты такой, червь? – высокомерно осведомился невесть откуда взявшийся спектр. Икки его не помнил – поди запомни этих спектров, когда их сто восемь штук, а тебе нужно вынести всех и как можно скорее. Нет, серьезно. Конфигурация Стихарей была довольно однообразна, а Икки никогда не отличался терпением, которое позволило бы противникам успеть представиться до того, как умереть. – Сгинь, – по привычке, не тратя времени на ненужные церемониалы, он стряхнул с пальцев крошечные огненные сгустки. Спектр взвыл, проваливаясь целиком, как есть, в невесть откуда появившийся под его ногами лавовый колодец. Икки равнодушно прошел мимо, следя, чтобы капли кипящей магмы не попали на кроссовки – он только недавно их купил, не хотелось бы испортить. Куда идти, он помнил довольно смутно. Кажется, вперед и вперед, пока дорога не приведет к древнему храму внизу долины. Вдруг неожиданная и свежая мысль осенила его, так что он даже встал как вкопанный, заставив замереть в настороженности притаившихся за скалами спектров. Не может ли быть, что Шун (а может и остальные придурки) тоже тут? Икки сосредоточился – чуть ли не впервые в жизни пожалев, что с чувствительностью к чужому космо у него не очень. С задачей обуздать собственную ауру, чтобы не дать ей заглушить чужие, он справился примерно с третьей попытки и весь взмок, пока тщательно укрощал ее. Закрыв глаза, он до боли всматривался в окружающий мрак, пытаясь заметить хоть где-нибудь отголоски такого знакомого золотого космо. Но когда ему показалось, что он почти почувствовал хоть что-то, до его носа донесся запах горящей резины. Горели кроссовки – вырвавшаяся из-под контроля сила расплавила камень вокруг него, превращая в раскаленную лаву, которая горела так, что глазам становилось больно. Ноги Икки провалились в нее по щиколотку, и магма, шипя и плюясь, пыхтела у его лодыжек, ластилась, словно щенок. Икки выругался, скинул со ступней остатки того, что было обувью и носками. От них поднимался темный дымок, пока ошметки не исчезли, полностью растворившись в горячем камне. Зато, пока он прощался с обувкой, впереди и чуть на север, сверкнула, пропав, золотая вспышка – Икки легко опознал космо Канона и даже проследил, чуть прищурившись, за полетом Материи Близнецов. Теперь он знал, куда ему нужно идти. И он нашел и долину, и древний храм, лежащий в ее низко расположенной чаше. Из храма так интенсивно фонило космо, что даже он, уж на что толстокожий, мог идти на это сияние с закрытыми глазами. – Это дядя Икки! – радостно заверещала удочеренная Хёгой девчушка, едва он вошел в гостеприимно распахнутые двойные двери и поднялся по лестнице. Множество взглядов моментально скрестились на нем, и, не будь он тем, кто он есть, то наверняка почувствовал себя как минимум неловко. Но он был Золотым Львом Икки, и то, что на него смотрели и все двенадцать предшественников разом, и трое его товарищей, никак не могло его смутить. Зато Икки вспомнил, кому конкретно он бил морды, и сразу же огорчился, когда понял, что не всем. Шун – драгоценный братишка, в халате и со стетоскопом, наверняка только что закончилось дежурство – хихикнул. – Неужели так жалко, что ты не со всеми присутствующими дрался, старший брат? – Именно, – согласился он, подходя ближе. Кивнул Ширю – тот смотрел на него внимательными, внезапно снова прозревшими глазами. Погладил по голове Наташу и хлопнул по плечу Хёгу, который на такую фамильярность в отношении дочурки чуть не заморозил его взглядом. – Но для начала, я бы хотел узнать, какого дьявола я тут делаю и кто в этом виноват. Повисла тишина. Шун наклонил голову на бок, как делал всегда, когда приходилось давать неудобные объяснения. – Ну… – Кто? – жестко спросил Икки и обвел присутствующих тяжелым взглядом. – Не слишком ли ты о себе возомнил, Икки? – ожидаемо вспылил Айолия. – Ты всего лишь бронз… Икки выкинул вперед руку и хозяйским жестом положил ее на грудные пластины материи. Материя Льва, почувствовав его космо, задрожала, разрываемая между двумя хозяевами. Айолия озадаченно нахмурился. Му, встревоженный демонстрацией, шагнул вперед, опасаясь за целостность Материи, но ситуацию спас Шун. – Вообще-то это был Сейя, – наябедничал он. Но тут же вцепился в брата и с ласковой улыбкой, за которой многие присутствующие увидели отголоски воплощения Аида, добавил: – Но я его только что вылечил. Надеюсь, ты не собираешься пустить мои усилия коту под хвост? Икки раздраженно дернул рукой, пытаясь отцепиться, но Шун держал крепко и продолжал улыбаться. – Ладно, не буду, – прорычал он, сдаваясь, как делал всегда, когда дело доходило до споров с братом. Кто-то в толпе Золотых хихикнул: «Комплекс младшего брата» – или Мило, или кто-то из тех, кого он даже ни разу не встречал, не разобрать. – Но, учти, если мы тут застряли по вине этого придурка… – он осекся, только что сообразив очевидное. – Мы и застряли, – сухо сообщил Хёга. – Наших Материй нет, крови Афины нет, и даже если пробить дыру в Стене, как в тот раз, нам ни за что не преодолеть Дорогу Богов. Я видел, как Грифона порвало в клочья, так что, спасибо, но без меня. Икки тоскливо выругался. Вечер, обещавший стать приятным, прямым ходом катился в тартарары.