Пойми меня, если сможешь

Из личного дневника наблюдений посла Вулкана на Земле Сарека Звёздная дата: 134440.54 Дата по земному календарю: 2226.12.18, 13:04:41 Спустя 58 минут, 13 секунд земного времени наш корабль остановится на орбите Земли, и я с помощью шаттла спущусь на поверхность планеты. 8,458 суточного цикла по вулканскому времени назад я был официально восстановлен в должности главы посольства Вулкана на Земле. Есть ряд событий, которые я считаю своим долгом описать, и ряд выводов, которыми считаю нужным поделиться. При этом я должен подчеркнуть, что, несмотря на приватный характер данных записей, я не имею права фиксировать в них вопросы, касающиеся внутренних решений моего клана и/или затрагивающих дела членов Высшего Совета Вулкана. 14,896 суточного цикла назад Звёздный Флот Федерации передал Высшему Совету Вулкана информацию о том, что ряд представителей нашего посольства были прямо или косвенно замешаны в инцидентах, о которых я упоминал в предыдущих записях начиная с первой в данном дневнике. Очевидно, Звёздный Флот не имел полномочий собирать данные подобного рода, как то: персональные записи членов посольства, личная переписка, данные с камер видеонаблюдения, аудио- и голографические записи разговоров, проводившиеся без уведомления о них. Представители Звёздного Флота заверили Высший Совет Вулкана, что данные не собирались ими целенаправленно, а были переданы частным лицом, сохранившим анонимность. После того как Высший Совет Вулкана выразил сомнения в подлинности данных и отказался от их рассмотрения, представители Звёздного Флота допустили утечку 12,675% данной информации в сеть. Имеется предположение, что утечка данных не была следствием свойственной людям небрежности, а планировалась изначально (я оцениваю вероятность этого в 74,568%). 14,783 суточного цикла назад матриарх клана Т’Пау объявила о своём желании вмешаться в ситуацию. Ранее я имел приватный разговор с Т’Пау, и она поддержала моё решение посвятить следующие два годовых цикла в совершенствовании эмоционального контроля. Однако новая информация заинтересовала Т’Пау, и она пожелала коснуться моего разума, а также нанести визит Высшему Совету Вулкана. 13,62 суточного цикла назад матриарх определила в Совете серьёзные нарушения. 9,595 суточного цикла назад первый атташе посольства М’Ковар и ещё пятеро членов миссии были вызваны на Вулкан, матриарх считала их разумы и признала виновными. Должен признать, что я допустил существенную ошибку в логических построениях, которые фиксировал в дневниковой записи от 134363.98, дата по земному календарю: 2226.10.02, 23:37:46. Событие, обозначенное мною как №1 в общей цепочке, должно было занимать вторую позицию. Событием №1, таким образом, является моя встреча с М’Коваром и его влияние на мой разум, которое и привело к моей полной потере эмоционального контроля, что обозначено как событие №4 (следовательно, должно быть — №5). Факт вмешательства делает меня невиновным в нападении на человека и применении к нему насилия. Т’Пау выразила недовольство сложившейся ситуацией и теми решениями, которые принимал Высший Совет Вулкана в связи с ней. Возможно, этот комментарий будет излишним или же эмоциональным, но я должен признать, что логически не желал бы в будущем вызывать недовольство Т’Пау какими-либо действиями, мыслями или бездействием. Звёздная дата: 134440.56 Дата по земному календарю: 2226.12.18, 13:26:14 В этом дневнике я ранее отмечал некоторые личные размышления, поэтому считаю возможным написать, что, разумеется, соглашаясь с решением Т’Пау, я не могу считать себя полностью невиновным. Я посветил 26 медитаций изучению своего эмоционального состояния и причинам потери контроля, и с вероятностью около 67,456% могу утверждать, что моя реакция не изменилась бы без стороннего вмешательства в мой разум. *** Это были очень спокойные два с половиной месяца. Никто не нападал на школу, не оглушал саму Аманду фазерами, не случалось никаких проблем и скандалов — во всяком случае, ничего более серьёзного, чем очередные неполадки со школьными репликаторами, после которых ещё два дня вся еда была ярко-жёлтой в чёрную крапинку. Роза больше времени проводила на Земле, и они снова, как раньше, часто жили вдвоём, готовили, а не реплицировали ужины и болтали обо всём на свете. Класс прекрасно показал себя на промежуточной аттестации, причём боевая четвёрка под предводительством Амира умудрилась получить уровень А3 в коммуникациях полным составом. И если за результаты Амира и Мэй Аманда и не переживала, то как именно подобного добились вулканцы, оставалось загадкой. Остальные классы тоже показали достойные результаты, и директриса Кравчик минут пять хвалила Аманду в учительской. Было приятно, конечно. Она гордилась достижениями учеников, с удовольствием принимала похвалу, радовалась вечерам с Розой, созванивалась с родителями, беседовала иногда в учительской с Шураком. Дочитала «Лжецов в космосе». Написала две статьи в научные журналы — по теории коммуникаций и по педагогике. Это были бы прекрасные, плодотворные, замечательные два с половиной месяца, если бы каждый вечер Аманда не чувствовала, как больно сжимается что-то в груди. Она скучала по Сареку сильнее, чем могла бы предположить. И она тревожилась за него. Фрэнк время от времени писал что-то вроде: «Работаю над твоим заданием. Можно мне пять минут авансом?» Конечно, о таких вопросах Аманда всегда рассказывала Розе, но та фыркала, кривила нос и сообщала, что он может даже не надеяться. Но как-то, когда Аманда неделю не упоминала Фрэнка и его расследование, Роза спросила нарочито равнодушным тоном: «Что, он сдался?» Прошла волна судебных заседаний. С неприятным осознанием неизбежности Аманда следила за новостями: рядовые исполнители были названы террористами и убийцами, мистер Теодор Ройс — политиком, превысившим полномочия, и ксенофобом. Его приговорили к шести месяцам домашнего ареста и пожизненно запретили занимать руководящие должности. Фрэнк предсказал всё точно: сам он выступил на публике, покаялся и объявил о новом интригующем проекте вместе со Звёздным Флотом. А в середине декабря появилась скромная новость о том, что в посольстве Вулкана произошли некоторые перестановки и посол Сарек возвращается к своим обязанностям. *** Роза стояла перед зеркалом, критически себя разглядывала и пощипывала за бока. — Ты выглядишь восхитительно, иди уже. — Я должна выглядеть сногсшибательно, а у меня тут… — она снова ущипнула себя за бок через платье. — А у тебя тут кожа, я в ужасе, — рассмеялась Аманда. — Ты выглядишь сногсшибательно. Это была чистая правда: Роза выбрала облегающее длинное чёрное платье с разрезом чуть выше колена, и к её коротким красным волосам и резким чертам лица оно шло невероятно. — Поверить не могу, что я туда иду, — проворчала Роза, влезая в туфли на каблуке такой высоты, что смотреть было страшно. Вообще-то, Аманда сама была готова с кем угодно заключать пари на то, что Роза в итоге примет Фрэнка таким, какой он есть, с тягой к грязноватым политическим играм, любовью к хакерству и некоторой беспринципностью. Но, конечно, одного свидания будет маловато. — Ровно час, — объявила Роза, глядя в зеркало. — Я тебе позвоню, и ты меня заберёшь. — Конечно, — кивнула Аманда, не сомневаясь, что через час Роза позвонит и скажет, что задерживается. — Я не спрашивала… — подруга обернулась и чуть прищурилась, — ты рада, что посол вернулся? — Конечно, — повторила Аманда и усилием воли растянула губы в широкой улыбке. — Тебе пора, машина ждёт. — Подождёт, — махнула рукой Роза, покачала головой, а потом резко повернулась вокруг своей оси и вышла наружу. Аманда выглянула в окно и увидела, что Роза спорит с кем-то возле аэрокара. Присмотрелась — и восхитилась упорству Фрэнка. Он решил забрать Розу лично. Но поскольку дорога до ресторана — это не свидание, час ещё не начался. Хитрый жук. Ему хватило нескольких минут, чтобы уломать Розу — та всё же села в кабину. На часах была половина десятого, и Аманда позволила себе маленькую глупую слабость. Накинув куртку, она вышла на улицу и несколько минут дышала прохладным воздухом, смотрела на молодой месяц и бледную россыпь звёзд. Можно было написать большую работу насчёт эмоциональных искажений и переносов. Это, наверное, самая частая проблема в коммуникациях между эмоциональными и неэмоциональными расами. Собственно, любой человек знаком с этим, даже если в жизни не видел представителей другого народа — кому не случалось, допустим, привязаться к терминалу или к лабораторному оборудованию? К кактусу? Совершенно очевидно, что ни терминал, ни трикодер, ни кактус не могут испытывать тех же эмоций, что и человек, не могут волноваться, скучать, привязываться. Это за пределами их возможностей. Однако люди, как и другие эмоциональные расы, раз за разом переносят собственные чувства на окружение. Это нормально. Проблемы начинаются тогда, когда люди забывают об эффекте переноса и обижаются на кактус за холодность и безразличие. Кактус. Зелёный и колючий. Стало смешно. Конечно, она могла написать кактусу сообщение на коммуникатор, благо, код доступа у неё был. Но это казалось излишне навязчивым, тем более что её собственный код у кактуса тоже был. Стало ещё смешнее, и Аманда вернулась в дом, продолжая посмеиваться. Есть выражение «не думать о зелёной обезьяне», а она изобрела собственный вариант. Хотя, надо признать, вариант с зелёной обезьяной тоже имеет право на существование. Весьма актуальный. Очень эффективно, очень здорово отвлекает. Просто замечательно. Особенно если проигнорировать тот факт, что плакать хочется куда больше, чем смеяться. Сообщение на коммуникатор пришло неожиданно. Вытерев глаза, Аманда открыла его, готовясь удивляться. Неужели Фрэнк не справился, и Роза просит забрать её немедленно? «Мира и долгой жизни, Аманда. Считаете ли вы допустимым возобновить наши традиционные прогулки? Обязанности не позволили мне написать вам за уместное количество времени заранее, однако, если вы располагаете свободным временем около…» — и так далее, и ещё на четыре предложения с кучей бессмысленных цифр, от длительности прогулки до количества градусов на улице. Как и у всех вулканцев, письменная речь Сарека была чудовищнее устной. Что, между прочим, логично: устно они формализовали разговорный стиль, а письменно накручивали обороты на и без того забитый канцеляризмами официально-деловой. Она быстро написала, что да, располагает, бросилась одеваться, заметалась — и упала на диван, так и не натянув до конца свитер. В душе творился хаос, в котором она сама разобраться не могла. Вываливать это на Сарека было попросту стыдно. Вот только она сомневалась, что сможет что-то с собой сделать за оставшиеся десять минут. На улице ещё немного похолодало, температура и правда опустилась к нулю. Аманда заперла дверь, сунула ключ в карман зимней куртки, натянула шапку, обернулась и увидела Сарека. Тот стоял на привычном месте, на нём было другое одеяние, такое же тёмное, длинное и плотное, но с капюшоном, сейчас опущенным на плечи. Медленно спустившись, Аманда подняла руку в приветствии, понимая, что не может сдержать улыбку. — Я рада вас видеть. Сарек немного наклонил голову и сообщил: — Я также нахожу возможность видеть вас удовлетворительной. Они неторопливо пошли по улице. Хаос в мыслях и чувствах куда-то исчез, а голове сделалось спокойно, тихо. На впечатления не тянуло, и они просто медленно обходили дипломатический квартал, огибали дома, зачастую причудливого, совершенно неземного вида, дошли до площади с фонтаном. Там остановились. Фонтан работал круглый год, подогретая вода била струёй из чаши. Аманда подняла голову и тихо охнула. — Посмотрите наверх. Сарек выполнил её просьбу, и Аманда успела увидеть мгновенный проблеск эмоций на его лице. Доля секунды, но она всё же заметила! А потом и сама перевела взгляд выше, где фонарь подсвечивал первые, пока ещё совсем редкие снежинки. Они падали медленно, кружась. Аманда вытянула ладонь и поймала несколько штук, проследила, как они тают на коже. Сарек стоял неподвижно, запрокинув голову, и не сводил взгляда со снега, не замечая, что он уже серебрится у него в волосах и на плечах, остаётся каплями воды на лице. Снегопад становился сильнее, гуще. Во влажном воздухе снежинки собирались в хлопья снега, медленные, тяжёлые, мягкие. Они засыпали площадь, облепляли кусты и ветки деревьев, ложились шапками на бортики фонтана и на окантовку фонаря. Было слишком тепло, чтобы этот снег остался хоть на пару дней, но он сыпался прямо сейчас, создавал красивую зимнюю сказку у них на глазах. Красивую — и совсем немного забавную, потому что у Сарека на голове и плечах постепенно росли сугробы. Кажется, Сарек уловил эмоции Аманды, потому что одним движением отряхнулся от снега. — Вам не холодно? — спросила Аманда. — Моя терморегуляция позволяет выносить значительные перепады температур, — ответил Сарек, а потом добавил: — Однако на данный момент я испытываю негативное влияние пониженной температуры. Аманда даже не пыталась сдержать улыбку. Они неспешно двинулись обратно. Когда вывернули к дому Аманды, она вдруг спросила: — Не желаете зайти на ужин? Коммуникатор пискнул, и Аманда прочла предсказуемое сообщение от Розы: «Я задержусь до утра. Но это ничего не значит!» — Если в вашей культуре это уместно… — начал Сарек медленно, буквально по слову, и Аманда решила помочь ему с завершением фразы, поднялась по ступеням, отперла дверь и предложила входить. В доме не царил бардак, но не было и идеального порядка. Аманда окинула гостиную, совмещённую с кухней, одним взглядом, и решила, что ей нечего стыдиться. Сарек осматривался долго, кажется, фиксируя каждую деталь, при этом неподвижно стоя у двери. Аманда успела снять куртку и шапку, переобуться в домашние туфли, сунуть руки в звуковой очиститель и убрать со стола пустую кофейную чашку. И только после этого повторила приглашение входить. Сарек кивнул, снял тяжёлую верхнюю одежду, оставшись, как тогда в шахтёрском домике, в брюках и тунике, прошёл через рамку очистителя и приблизился к столу. — До сих пор мне доводилось бывать только в помещениях, предназначенных для выполнения человеческих социальных церемоний и ритуалов или универсальных жилых модулях. Столкновение с особенностями обустройства человеческого жилого пространства я нахожу интересным опытом. Аманда подошла поближе и тоже огляделась, пытаясь увидеть гостиную глазами Сарека. Она была, наверное, на его взгляд, излишне наполнена бесполезными вещами. Небольшая стойка для вазы с цветами — реплицированными, конечно, но Аманде нравилось их видеть. Светло-голубые шторы, подобранные лентами. Диван, заваленный разноцветными подушками, с разномастными пледами на спинке. Старое большое кресло в вязаном чехле — уродливое невероятно, но любимое, прабабушкино. Аманда перевозила его из квартиры в квартиру, каждый раз говорила себе, что больше никуда с собой не потащит, но потом, собирая вещи, понимала, что расстаться с ним не в состоянии. И искала грузчиков. В небольшом застеклённом стеллаже стояли бумажные книги — тоже прабабушкино наследие, которое мама хранить у себя отказалась. Аманда почти никогда их не читала, но ей нравилось, что они есть. В общем-то, то же самое можно было сказать о мягкой игрушечной жёлтой собаке, сидящей на подоконнике. И о механических настенных часах. — Я подниму температуру воздуха, — сказала Аманда, отворачиваясь. — И что вы скажете насчёт нормальной еды? Не из репликатора? Роза заделалась вегетарианкой в этом месяце, так что у меня гора свежих овощей. Наблюдение: находящийся в её доме Сарек на значительное количество занудных процентов более молчалив, чем он же, но пребывающий на улице. Да и где угодно ещё. Вместо ответа он кивнул, и Аманда слишком поздно задумалась о том, каково отношение к походам в гости и приготовлению еды в его культуре. Это были не те сведения, которые вулканцы охотно разглашали. — Это допустимо в вулканской культуре? — спросила Аманда, понимая, что Сарек всё равно уловит вспышку любопытства. — У нас не существует культурных табу в отношении приготовления пищи. — А в отношении приглашений в гости? — Отрицательно. — Хорошо, — кивнула Аманда, доставая из камеры хранения овощи по очереди и прикидывая, что съедобного из этого всего получится. Роза подходила к выбору с огоньком, поэтому рядом с кукурузой, картошкой, морковью и помидорами в ящиках лежали разнообразные грибы, в том числе внеземного происхождения, всевозможные ростки, причём и нормального, и голубовато-фиолетового цвета, какие-то фрукты — они с равным успехом могли быть привезены с другого конца галактики или из тропиков. В итоге Аманда решила, что готовить будет только из однозначно знакомого. И вовремя спрятала обратно в холодильник помидоры. Впрочем, выбор от этого не стал проще. — Ладно, — сдалась Аманда, — кроме помидоров, что ещё из земной еды вы не едите? Наконец, Сарек отошёл с центра гостиной, вышел в кухонную зону и ответил: — У меня нет выраженной антипатии по отношению к земным продуктам, однако на организм вулканцев значительный негативный эффект оказывают продукты, содержащие в составе капсаицин, аллицин… — Для тех, кто забыл школьный курс химии… — Аманда наморщила лоб, — это всё острое, верно? — Утвердительно. Она убрала обратно перец и лук. Из остального набора удалось составить то, что минут через двадцать превратится в овощное рагу. — Могу я спросить? — произнесла Аманда осторожно, закидывая овощи в ультразвуковой кухонный очиститель. — Утвердительно. — Что произошло… с тех пор, как вы вернулись на Вулкан? Фрэнк сделал свою работу, но отчёта не предоставил — такого уговора не было. А в сети было слишком много противоречивой информации. — Я правильно понимаю, что М’Ковар всё же оказался причастен? Писали, что он лишился должности. Сарек ответил уже после того, как Аманда достала обратно морковь, почистила её и нарезала тонкой соломкой. — Я понимаю причины вашего интереса, однако не имею возможности разглашать информацию, имеющую статус закрытой. Могу только сказать, что внутри нашей посольской миссии и за её пределами сложилась идеологическая оппозиция, которая сочла возможным контактировать с землянами для более эффективного достижения своих целей. — Всё из-за дилития? — Отрицательно. Вопрос контроля и распределения ресурсов не являлся их мотивами. Вулканцы не испытывают корысти. — Тогда что? Не хотели делиться технологиями? После паузы Сарек произнёс: — Ситуация сложнее, чем вы описали, но я могу ответить утвердительно в рамках информации, доступной к разглашению. Вы испытываете раздражение, — заметил Сарек, и, на самом деле, для этого ему совершенно не нужно было читать эмоции — Аманда и сама понимала, что режет баклажан так, словно тот лично её чем-то обидел. — Меня это всё злит, — призналась она, проглатывая прилипчивое «утвердительно», — со всех сторон. И особенно — то, что в убийстве Т’Лока обвинили какого-то парня, который, конечно, не сам это придумал. А тех, кто правда виноват, просто отпустили, слегка поругав. Это несправедливо. — Концепция справедливости логична, однако далеко не всегда реализуема, — сказал Сарек. — Могу я задать вам вопрос, касающийся культурных особенностей? — Конечно. — Почему вы сочли возможным тратить время на приготовление пищи вручную, а не воспользовались репликатором? Скажи это кто-то другой, Аманда решила бы, что её скрыто осуждают. Но Сарек, как и всегда, имел в виду ровно то, что сказал. — Считаете это нелогичным? — однако спросила она. — Отрицательно. Я понимаю, что этот аспект обусловлен культурой и продиктован причинами, которые мне неизвестны. — Я люблю настоящую еду, — сказала Аманда, расправляясь с жёлтым сладким перцем, — мне нравится готовить. И, правда, это, наверное, часть земной культуры. Моя прабабушка застала появление репликаторов, сразу же завела себе навороченную модель. Но когда мы приезжали к ней в гости, она начинала печь нам кексы, или готовить японскую еду, или ещё что-то придумывала. Она всегда говорила: «Когда вы мне окончательно надоедите — я поставлю на стол эту синтетическую дрянь». — Верно ли я понял, что приготовление еды традиционным способом в земной культуре — это проявление доброжелательного отношения? Вот правда, очень хотелось сказать: «Утвердительно», но Аманда просто кивнула, высыпая овощи в глубокую миску на плите, к уже обжаренной моркови. — Я приму это к сведению. Овощи в сладком соусе приготовились быстро, из лапши оказалась только рисовая, но и она сварилась за несколько минут. Однако этого времени Аманде хватило, чтобы понять: Сарек, стоящий на входе в кухонную зону и следящий за каждым движением, совершенно не напрягает. И даже когда разговор затих, было по-прежнему комфортно. В голове устанавливалась уже знакомая замечательная тишина, которую было даже жалко нарушать.