Ксенодерма

Кабуто редко пил саке. Да он вообще особо предпочитал не пить. Но в ночь, после смерти Орочимару он долго опаивал им Хируно, пока та не вырубилась. С тех пор прошло много времени, девушка стала сама не своя, да и Якуши не особенно-то радовался происходящему. Одно он знал точно: Если Змей погиб, то они оба обязаны продолжить его дело, иначе смерть станет напрасна. Это было сложно. Сложно было подняться на ноги и смириться с ужасной потерей, но он смог. Теперь в его жизни появилась новая цель - добиться того, чего не смог добиться Саннин, завершить его дело. Хируно же, судя по всему было плохо. Да и это не удивительно. Уроков она у него больше не брала, а большую часть времени проводила за опытами в лаборатории, или в карцере. А ещё чаще того на тренировочном поле, убивая всё и вся, оттого тренировалась она только с заключёнными. То есть... Как тренировалась. Изощрённо убивала каждого, кто попадался волею судьбы. Он понимал, что внутри неё разгорается всё большая жажда крови и мести, но внушить собственную идею продолжения дела Орочимару он ей так и не смог. Да и разговоров-то толком не получалось. Женщина постоянно молчала, запиралась в комнате Змея и там отсиживалась всё свободное от прочих дел время. Да, конечно, смерть Саннина подкосила их всех и он понимал её. Хоть подобной любви к нему Кабуто и не испытывал, но тяжело было осознавать, особенно поначалу, что того, чья жажда жить перекрывала любые запреты мира, больше в этом самом мире нет. Нет ни его, ни его болезни, ни счастливой жены. Впрочем, Змей оставил за собой наследие, причём сполна. Теперь вся деревня, логово и лаборатории держались на Якуши и Хируно. А ещё все его работы и ген. Кабуто было трудно, но он справлялся с собой, с горем, с заключёнными. Но не справлялся с женщиной. А в один прекрасный день она и вовсе сбежала из деревни скрытой в Рисовых полях. ____________________________________ Погода в Конохе этим утром была отвратнейшая - шёл ливень стеной, на душе было паршиво. Джирайя уже успел тысячу раз пожалеть о том, что решил пойти прогуляться - теперь он вынужден был торчать под скалистым навесом неподалёку от деревни, вместо того чтобы преспокойненько отводить душу, глядя на окрестные красоты. Было противно, сыро и грустно. Правда последнего Джирайя никак не мог понять. - Эй! - в дожде мелькнула смутно знакомая фигурка. Ему не мерещится, это в самом деле супруга Орочимару. Да только вот что она делает здесь, в Конохе, да ещё и одна? - Хируно? - Лягушатник напрягся, однако когда та промокшая до нитки скользнула к нему под навес, он увидел, что та выглядит скорее потерянной, нежели опасной. Одежда на ней была походная, но никаких сумок видно не было. От мужа сбежала, что ли? Неужели даже её Змей умудрился достать? Почему тогда прибежала сюда? - Ты выглядишь неважно, что тебя сюда принесло? - Я пришла, потому что кроме тебя, мне больше не к кому пойти. Слушая её рассказ, всё более глубоко Джирайя понимал, отчего это утро казалось таким садняще тоскливым, как и многие другие дни до этого утра. Ровно с тех самых пор, как погиб Орочимару и в стране Звука повис негласный траур. Выслушав всё и заметив в зелёных глазах нотку отчаяния, он подумал немного и обнял женщину, по-дружески прижимая к себе хрупкое тело: - Я понимаю, что сейчас тебе тяжело. - Пусти, - голос показался смутно хриплым и он вдруг перепугался, что сдавил Хируно слишком сильно и выпустил её из утешающих объятий. - Я помогу тебе, как мог бы однажды помочь и самому Орочимару, обещаю. Ну тише, не печалься ты так, Хируно... - Это не Хируно... - она вздохнула и посмотрела ему в глаза. - Прости? - Лягушатник непонимающе моргнул, всматриваясь в лицо женщины. Та вдруг подняла руку и стала снимать с себя маску, показывая белую кожу, чёрные волосы и янтарные глаза. Несомненно, тело принадлежало женщине, но спустя время пребывания в нём Орочимару приобрело несколько иное лицо. - Это уже давно не Хируно.