The haunted ocean

В пять лет Лора чуть не утонула, плавая в океане. Она помнила ощущение беспомощности, когда волна накрыла ее с головой и унесла ко дну, в тёмную глубину, полную холода и отчуждения. Лора помнила, как меркнул дневной свет, а она так отчаянно пыталась рваться к нему, размахивая маленькими ручонками, но очередная волна уносила ее все глубже и глубже. Страх и неприятное чувство одиночества окутывало под толщами воды, ощущение неизбежного конца подступало ближе, и словно невидимая рука все тянула и тянула ее вниз своими ледяными объятиями. Лора навсегда запомнила это чувство — быть унесенной на дно неистовой, неконтролируемой стихией. Стоя на пороге дома Хэккетов, Лора каждым волоском чувствовала приближение этой волны. Рассвет наступил, Сайлас мёртв, проклятие снято. Уцелевшие вожатые столпились в холле, куда их привели Бобби и Джедедайя. Надо было сочинить историю о произошедшем, дабы унять внимание федералов. Ребята о чем-то переговаривались, нервно улыбались и с недоверием озирались на остатки ненормальной семейки, все еще стоявшей с оружием в руках. Шериф Хэккет устало потирал глаза, пытаясь составить план дальнейших действий. Лора как будто отрешилась от реальности. Внутренняя тревога нарастала с каждой секундой. Она могла поклясться, что слышала в ушах шум воды, как будто огромная волна со всей своей неистовой силой неслась на нее. Кожа покрылась мурашками. Взгляд переместился на арку справа, ведущую на кухню, где стоял огромный обеденный стол. Не пустой. Лора перестала слышать все, что происходило вокруг, ноги сами понесли туда, где лежало тело, накрытое старым покрывалом. Огромное кровавое пятно въелось в ткань там, где остался след от выстрела. Шум воды в голове нарастал, дышать становилось тяжелее. Дрожащей рукой Лора потянулась к краю покрывала. Ей надо было посмотреть, надо было увидеть собственными глазами, что она наделала, что она забрала. Откинув часть ткани, Лора увидела совсем юное девичье лицо, бледное, с тонкой чуть посиневшей полоской губ. У нее были короткие коричневые волосы, чуть прямой нос, покрытый веснушками. Глаза Кейли были закрыты, казалось, что она спит. Вот только пятно крови, расползшееся по ткани, говорило об обратном. Лора не могла отвести от девушки взгляд. Глаза наполнились слезами, грудь тяжело сдавило. Волна унесёт ее на дно, и сколько не барахтайся — уже не всплыть. Лора заставила себя зажмуриться, ощутила солёные дорожки слез, скатывающиеся по щекам. Все еще не видя ничего вокруг кроме лица Кейли, она быстрым шагом вышла из кухни, не обращая внимания на обеспокоенные взгляды, покинула дом и спустилась по скрипящей деревянной лестнице. Силы ее оставляли, вкус слез на губах напомнил о солёной морской воде. Ноги подкосились, и Лора рухнула на землю, обхватив себя руками. Дыхание стало глубоким, воздуха отчаянно не хватало, грудь все так же сдавило, как будто она наглоталась воды. Голова гудела от шума. Волна настигла ее, обволокла, въелась под кожу, разлилась по венам, наполнив тело свинцом, и потянула ко дну. Лора снова оказалась маленькой пятилетней девочкой, так отчаянно желающей выплыть на поверхность, нуждающейся в глотке свежего воздуха. Сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки, отчаяние растянулось липкой массой в каждой клеточке. Лора согнулась, словно внутри все скрутило, слезы обжигали щеки. Нужно было что-то сделать, нужно было как-то вытянуть себя с этого дна. Собрав оставшиеся силы и сделав глубокий вдох, Лора закричала, выплескивая все, что скопилось за два месяца. Морская волна проносила мимо картинки пережитого — авария, Макс, тюремная камера, Трэвис, его чёрные, наполненные несоизмеримой печалью и усталостью глаза, полная луна, дождь, под которым она бежала по-чёрному лесу в поисках оборотня, выстрел в Кейли, лицо Констанс, изувеченное тело Криса, осколок зеркала в руке Трэвиса, Сайлас. Лора кричала, выпуская воспоминания наружу, высвобождая лёгкие от мрачного кошмара предыдущей ночи. Волна с новой и новой силой била ее, утаскивала вниз, душила потоком слез, выстреливала ледяной дрожью. Крепкие руки обхватили её, прижимая к груди, вытягивая с гнетущего дна. Лора продолжала плакать навзрыд, сжимая руками свои плечи, до крови царапая ногтями тонкую кожу. Горячие ладони обхватили запястья, разжимая цепкую хватку, не давая изранить себя еще больше. Развернули дрожащее тело к себе и прижали крепче так, что можно было услышать чужое биение сердца. Лора почувствовала знакомый запах хвои и мускуса, попыталась сделать глубокий вдох. Ладонь нащупала грубую ткань чёрной униформы, с силой сжала, цепляясь как за якорь. Лора все еще дрожала, ощущая, как одна мужская рука крепко прижимала ее, а другая гладила по голове. Поток слез все так же продолжал бежать по щекам, будто сам океан захотел излиться наружу. Лора выпустила из цепкой хватки офицерскую форму, но лишь на мгновенье, в следующее она уже отчаянно держала мужчину в объятиях, по-прежнему рыдая, не способная ослабить силу, схватившись как за спасательный круг. — Тише, тише, — повторял Трэвис, продолжая гладить Лору по голове и прижимая к себе, как маленького котёнка, продрогшего на холодной улице. Последний всхлип содрогнул хрупкое женское тело. Дыхание выровнялось. Волна отступила.

***

Вода — переменчивая стихия. Она способна разрушить города, похоронить под собой огромные пространства, бессчетное количество всего, что только может быть. Но она же и дарит жизнь, возрождает силы жаждущего, очищает. Лора погружалась в воду с головой, ища там исцеления. Пытаясь смыть собственные грехи, чужой кровью въевшиеся под кожу, жутким шепотом преследовавшими в мыслях. Надеясь найти прощение. Лора погружалась в воду с каждым поцелуем и рваным вдохом, с каждым прикосновением, как лезвием, проходящим по распаленной коже. Она почти не помнит, как оказалась в полицейском участке после похорон трех членов семьи Хэккетов. Как зашла в кабинет шерифа, как несколько мгновений смотрела на ссутулившегося мужчину, сидящего на небольшом диване. Как не могла отвести взгляд от полных одиночества глаз. Как медленно подошла к Трэвису, у которого хватило сил только, чтобы уткнуться лицом ей в живот, пряча проступившие на глазах слезы, сжимая ее одежду. Как запустила руки в его волосы, нежно поглаживая, не способная произнести ни слова. Но Лора помнит, как он все же оторвался от нее на мгновение, поднимая голову и глядя в голубизну ее глаз. Как она провела пальцами по его щеке, стирая влажные дорожки. Как он потянул ее на себя, отталкиваясь назад, не прерывая зрительный контакт, лишь бегло переводя взгляд с глаз на губы и обратно. Как она села на его колени, прижимая их бёдрами, проводя руками по груди и шее, возвращаясь вверх, очерчивая линию скул и губ, зарываясь в волосы. Лора помнит вкус их первого поцелуя. Солёный, как морская вода, от слез его и её. Горький, с привкусом виски, выпитого, чтобы залить гребаную зияющую внутри дыру. Отчаянно напористый вначале, кричащий «ну же, смотри, что от меня осталось, хочешь и это забрать, так я отдам», и затем чертовски неправильно нежный, шепчущий «вытяни меня из этого мрака, спаси меня, исцели меня». Прости меня. Трэвис целует ее словно в последний раз, нехотя отрываясь на ставший необходимым вдох, но утягивая обратно, вжимая в себя, проникая глубже. Ладони переместились, на бедра, поднимаясь выше, нежно касаясь мягкой кожи под черным траурным платьем. Лора стонет, сжимает его плечи и подается вперед. Трэвис слышит тихий всхлип, когда, наконец, открывается от её губ, прокладывая дорожку из мелких поцелуев к шее, едва прикусывая кожу там, где бьётся жилка. Лора выдыхает, чувствуя лёгкое жжение на месте ранки, и до крови закусывает губу, ощущая металлический привкус во рту. Мужские руки уже гладят спину, очерчивая одному Богу известный рисунок. Мгновение спустя перемещаются на грудь, освобождая от бюстгальтера. Трэвис губами тянется от шеи ниже туда, где заканчивается вырез платья, оставляя влажный след поцелуев. Лора выгибает спину, прижимаясь еще ближе. Пальцы беспорядочно ищут пуговицы рубашки и, найдя цель, почти рваным движением расстегивают их, стягивая ткань вниз. Ей надо ощутить тепло его тела, надо быть еще ближе. Только он сможет исцелить, только он простит грехи, которые ни одна вода пока не смогла смыть. Еще один вдох-всхлип, когда он касается губами ее освобожденной от одежды груди, выцеловывая каждый сантиметр. Лора чувствует, как волна накрывает ее с головой, лишая кислорода. Руки обвивают шею, проводят по плечам, отмечая неровности шрамов, накопленных за десятки адских полнолуний, спускаются к ремню брюк и пару минут пытаются справиться с застежкой. Трэвис буквально разрывает ее нижнее белье, снова впиваясь в губы. Лора делает глубокий вдох и подаётся вниз, шумно выдыхая, ощущая наполненность им. Ощущая очередную волну, которая накрывает ее, омывая с ног до головы, смывая грязь, покрывшую ее сущность коркой. Каждый его поцелуй, каждый толчок — как отпущение грехов на покаянии. Лора обрывисто дышит ему в губы, двигаясь быстрее с каждой секундой. — Прости меня. Прости меня, — говорят они в унисон, как молитву. Воздух жаркий, словно в пустыне. Каждое прикосновение как маленький ожог, но лучше опалиться, чем упасть в ледяной колодец из отчаяния, одиночества и безысходности. Они в последний раз задерживают дыхание, перед тем как призрачный океан унесёт их. Новая волна тянет совсем не на дно.