Сказание о златокрылой птице

      — Опусти копье, парень. У меня нет времени на это, — проговорил Босациус, потерев ссадину на скуле забинтованным запястьем.       Алатус сверлил его злым взглядом, стискивая колкое древко копья. Летучий Змей сейчас был единственным препятствием, что отделяло его от Святилища Фэнхуана и беззащитной Богини Пыли, на чьих плечах сейчас буквально держался укрывающий их от ярости Осиала заслон.       — Вы оставили ее там одну. Почему ты бросил Госпожу одну?! — прорычал Алатус.       — Она приказала, — просто ответил Босациус.       — Ложь. Ты знаешь, как Госпожа приказывает!       Электро якша хмуро взглянул на него. Наконечник Усмирителя Бед почти касался мутной воды под ногами, Босациус выглядел обманчиво расслабленным, что в данной ситуации казалось почти насмешкой: сам Алатус едва сдерживался, чтобы не сорваться с места и не броситься обратно. Но инстинкты вопили, что если он попытается обойти Летучего Змея, тот его вырубит или вовсе убьет. Алатус не знал, как карается неповиновение у последователей Моракса, а Босациус лишь производил впечатление добродушного балагура.       — Я отвечу тебе. В первый и последний раз, Алатус. Мы — якши. Мы заключили с Властелином Камня контракт — оберегать эти земли и их жителей, и это наш долг до последнего вздоха. А Гуй Чжун сейчас исполняет собственный контракт — сберечь всех, кого она поклялась защищать, — ответил Босациус, глядя на него. — Если уйдешь сейчас, ты нарушишь договор с Властелином Камня, и расплата будет жестокой.       — Мой контракт был другим. Босациус, отпусти меня… — каменное копье в его руках ходило ходуном, и Алатус влил в эти слова всю решительность, что у него была. Если придется вступить со старшим братом в схватку за свои убеждения, он это сделает. Босациус явно был не тем противником, которому стоит показывать спину.       Летучий Змей одарил его тяжелым взглядом и вздохнул.       — Некогда с тобой возиться, — он поднял кулак, окутавшийся фиолетовыми искрами.       Алатус отшатнулся. Перед глазами живо пронеслись воспоминания об электро-шторме, выжегшем все побережье. А сейчас вокруг вода. Босациусу даже делать ничего не придется.       — Не надо… — Алатус отступил еще на шаг, словно лишние пара футов могли спасти его от электрических разрядов старшего якши. — Босациус, я не могу ее бросить после того, что Госпожа для меня сделала.       Летучий Змей опустил руку.       — Ну вот и что с тобой делать, глупый птенец… — выражение лица у него было каким-то странным. Он словно смотрел сквозь Алатуса, будто тот уже был призраком. — Тогда беги. Может, успеешь добраться до Госпожи. Если выживешь, конечно.       Опустив Усмиритель Бед, Босациус повернулся к нему спиной и с треском электрических разрядов исчез в лиловой вспышке. Кожу больно обожгло искрами, дыхание на миг пресеклось, словно на горло накинули удавку. Но в следующее же мгновение Алатус жадно хватанул воздух и сделал несколько глубоких вдохов. Перехватив копье покрепче, он повернулся к океану и сразу же ощутил странное цепенящее чувство, словно от примерзших к земле ступней по телу растекались ледяные струйки. Что-то подобное Алатус испытывал в уничтоженной Сиире деревеньке, окутанной миазмами, и это ощущение крепло с каждым шагом.       Насколько раньше в Ассамблее Гуйли кипела жизнь, настолько здесь теперь ощущалась кладбищенская тишина. Лишь хлюпала под ногами грязная вода, неприятно сковывая движения, и гудел вдали наступающий на сушу океан. Там где Босациус прорезал воду, словно заряженный электричеством клинок, Алатус увязал по колено, тяжелое копье цеплялось за полосы травы, в воде похожие на бледных змей. Наверное, поэтому он и не уловил момента, когда эта жижа налилась чернотой и начала пузыриться, словно в самой зловонной топи.       Остановившись, Алатус замер изваянием и весь обратился в слух. Грохотали бьющиеся об заслон Гуй Чжун волны, шумела прибывающая вода, и постепенно в них проступали иные звуки, похожие на утробные стоны, постепенно перерастающие в низкий рык. Облизнув холодные губы, Алатус чуть сощурился, пытаясь расфокусировать взгляд. Этому приему его тоже научила Богиня Пыли во время одной из совместных медитаций, и только это позволило сквозь полуопущенные ресницы различить поднимающиеся из самой земли уродливые дымные силуэты. Пока бесплотные, они наливались чернотой с каждым ударом сердца, и Алатус передернулся от омерзения. Об этом говорил Босациус? Что стоит только этим тварям ощутить, что защитные печати Моракса и Гуй Чжун ослабли — и они тут же вторгнутся в Ассамблею? От мысли, что сейчас полчища чудовищ и останков жаждущих возмездия поверженных Властелином Камня демонобогов заполонят всю долину, у Алатуса перехватило от ужаса дыхание. Какой толк от его очищающих техник, когда врагам не счесть числа?..       Вдох-выдох. Вдох-выдох. Как учила Гуй Чжун. Контроль дыхания помог отринуть ненужные чувства и восстановить ясность ума.       Ему не нужно сражаться с ними, главное только прорваться к храмовому комплексу прежде, чем это сделают они. Ведь среди этих тварей не только бездумные эманации зла. В этом Алатус убедился почти сразу, как только увидел первого демона. Полностью поглощенный миазмами ненависти, все еще сохраняющий антропоморфные черты, но при этом гротескно уродливый, словно слепленный из нескольких более мелких существ, это мог быть такой же якша, как он сам, внезапно осознал Алатус. А откуда еще берутся эти чудовища?       Осознание пронзило его, словно раскаленное добела копье, и инстинкты среагировали прежде, чем несколько демонов обрушились на него с нескольких сторон. Алатус взвился в воздух, придавая себе ускорение ветряным потоком, оттолкнулся от чьего-то дровяного сарая, и лишь ощутил дуновение воздуха от полетевших во все стороны обломков, когда за ним скакнули сразу несколько тварей. Быстрые. Свирепые, чуявшие в нем отголоски элементальной силы и живое бьющееся сердце. С такими чудовищами приходится иметь дело их патрульным, когда он отсиживался в безопасном тылу?       Но как бы он ни старался, обогнать этих тварей у него не вышло.       Он не достиг даже окраины людских кварталов, когда путь впереди преградило сплошное колышущееся черное месиво из оскаленных пастей, рогов и когтистых лап, а из бурлящей, налившейся мертвенным багрянцем грязной жижи прорастали все новые порождения миазмов.       Алатус замер по колено в грязной воде, неожиданно ставшей тягучей, словно деготь, а на плечи будто обрушилась вся тяжесть пиков Заоблачного Предела. Омертвение растекалось по коже отвратительными трупными пятнами, подобными тем, что поражали жителей Ассамблеи, подошедших слишком близко к местам захоронений останков чудовищ. Возможно, будь на его месте обычный смертный, чудовища бы уже приступили к своему мрачному пиршеству, но Алатус лишь с усилием поднял невыносимо тяжелое копье и резко крутанул его перед собой, зажав между предплечьем в левой руке. А правую сложил в печать очищения, пытаясь хотя бы немного ослабить это мертвецкое оцепенение.       — Бесполезно. Даже близко не паучиха, — процедил он.       Первое чудовище Алатус сшиб на подлете, размашисто взмахнув копьем словно дубиной. За этот инстинктивный выпад Босациус бы ему подзатыльник отвесил — настолько неуклюже это получилось. А от следующих пришлось просто уворачиваться, используя их массу и скорость против них же самих. Тело двигалось само — предугадывая, считывая, черпая пригоршни элементальной энергии, позволявшей ему чуть быстрее, легче и проворнее уворачиваться от страшных когтей и шипов, способных одним лишь прикосновением оставить на его теле страшные гнойные раны, как те, что вытягивала перед особо опасными миссиями Сиире. Ни разу не сталкивавшийся в этом теле со столькими противниками одновременно, Алатус только сейчас осознал весь смысл и задумку Босациуса, бесконечно валявшего его по земле и требовавшего от него не отбивать удары, а парировать. И с каждым шагом, перекатом и уворотом Алатус все отчетливей улавливал ритм, с которым он должен был двигаться: рваный, текучий, словно беспорядочный шум капель дождя, подхваченных ветром ненастной ночью. Он пробивался сквозь ряды монстров и с каждым шагом его прыжки становились все выше, а выпады — стремительней. Предплечья, плечи и спину то и дело жалили обжигающие касания демонов, но едва заметная глазу зеленоватая дымка, окутывающая его мерцающим коконом, словно стирала эти черные росчерки с его тела, как ветер сдувает с пергамента следы сажи. И в какой-то момент, проскальзывая под когтистой лапой особо крупного зверя, юноша с изумлением различил в сгустившемся воздухе мельчайшие капли — они переливались искристо-бирюзовым, хотя еще мгновение назад были всего лишь брызгами мутной грязной воды.       Быстрее… Еще быстрее.       От истошного визга чудовища, напоровшегося на его копье в отведенной в выпаде руке, у Алатуса зазвенело в ушах, и он с силой рванул древко на себя.       Всегда неудобное и тяжелое копье подалось с неожиданной легкостью — юноша чуть было не потерял равновесие и почти пропустил удар с другой стороны, инстинктивно вскинув копье, чтобы оглушить врага утолщенным бугристым наконечником…       Оскаленную зубастую пасть прошила изумрудная вспышка, пробив тело чудовища насквозь клиновидным ослепительно-зеленым наконечником с хищно расходящимися в стороны, словно лучи звезды, такими же изумрудными лезвиями.       Алатус моргнул.       Копье? Когда оно…       Понимая, что его сейчас сметут навалившейся со всех сторон массой монстры, Алатус сделал единственное, что ему оставалось в этой позиции, — высоко взвился в воздух.       Настолько высоко, что он и сам не ожидал и судорожно вцепился в объятое полыхающим бирюзовым пламенем нефритовое копье.       Время словно застыло.       Копошились вниз чудовища — заторможенно, словно в толщах океанских вод, растекались в холодном воздухе клубы миазмов, складываясь в завитки и дробясь на мельчайшие, похожие на угольную пыль, частицы, переливалась застывшая в воздухе водяная взвесь, отражавшая нефритовую зелень копья. Алатус смотрел на все это сверху, словно на миг вновь обрел свои крылья, и внезапно осознал, что должен сделать.       Как пикирующий на свою добычу коршун, он грациозно извернулся в воздухе, и в это же мгновение секунды догнали его, вплетая якшу обратно во временной поток.       С яростным криком, Алатус обрушился на клубок черноты, выплескивая всю сконцентрировавшуюся в нефритовом копье энергию, которая ударной волной хлынула на демонов и миазмы, расщепляя и сдувая их вместе с водой, на целых несколько мгновений обнажив истоптанную грязную землю, обода от колес телег и брошенные кем-то мешки на десятки футов вокруг.       Это купило ему несколько секунд, которыми Алатус не смог воспользоваться — колени подломились, и если бы не копье, он бы рухнул в хлынувшую обратно грязную жижу. Вокруг шевелились оглушенные монстры, путь к храмовому комплексу временно был свободен. А из него словно весь воздух выпустили и в теле не осталось ни одной целой мышцы. Стиснув зубы, Алатус заставил себя подняться. Неважно, что больно, бывало и хуже. Опираясь о пробудившееся копье, словно о посох, юноша похромал вперед, краем глаза следя за притихшими чудовищами. Они выглядели оглушенными, но, кажется, постепенно начинали приходить в себя, и Алатус прибавил шаг.       Затишье длилось недолго. Уже спустя несколько минут он ощутил движение и нарастающую концентрацию миазмов.       Казалось, они шли отовсюду, поднимались из фундаментов хижин, сбегались сюда со всех окраин — там, где плотность золотого заслона ослабевала. Отрезая от пути к отступлению всех тех, кто бежал с побережья и попал между молотом и наковальней. Алатус слышал их крики ужаса и боли. По брошенной Ассамблее разносились захлебывающиеся стенания рога. Они звали на помощь Босациуса, командиров отрядов. То тут, то там, чтобы постепенно затихнуть в вое голодных демонов и искаженных чудовищ.       — Кто-нибудь!.. На помощь! — надрывался молодой мальчишеский голос, и эти стенания оборвались со звуком, похожим на удар.       — Замолчи. Просто бери копье и продолжай сражаться…       Почему-то Алатус представил Меногиаса и Первасеса, и от этого внутри все мерзко сжалось. Превозмогая желание зажать уши, чтобы не слышать звуков этой резни, в которой один за другим гибли возвращавшиеся из патрулей ребята, Алатус продолжал идти вперед. Сжимая теплое древко все еще напитанного остаточной энергией копья, он старался думать лишь о Богине Пыли. Отсюда никому не выбраться. Даже если он вступит в бой, чтобы пробиться к другим якшам, сколько минут жизни это купит им прежде, чем барьер Гуй Чжун разрушится и их сметут гигантские волны? Если он не успеет добраться до нее раньше этих тварей, тогда никакие силы адептов не уберегут обоз отступающих жителей Ассамблеи от ярости Осиала.       Стараясь отрешиться от предсмертных криков собратьев, Алатус перешел на бег. Вливая в разрывающиеся от боли мышцы элементальную силу, он врубился в колышущиеся ряды чудовищ, ползущих по каменным стенам и отвесным лестницам на подступах к храмовому комплексу. Вращая нефритовое копье, якша раскидывал демонов, пронзал сверкающим наконечником раздутые от ненависти и разложения уродливые туши, ударами ноги отшвыривая их, отвоевывал ступеньку за ступеньку. Такой знакомый путь, который он проделывал десятки раз, возвращаясь в свою комнату на вершине комплекса, откуда был слышен океан, где раньше пахло заливными полями и рекой Бишуй, теперь был залит черной пузырящейся кровью, с шипением въедавшейся в камень. И сам Алатус теперь немногим отличался от этих тварей — словно выкупавшийся в оскверненной крови чудовищ, не успевавшей осыпаться с него черным пеплом. Гуй Чжун, наверное, отчитала бы его, что он так перемазался…       Оставшуюся сотню ступеней, Алатус уже ковылял, помогая себе копьем, словно посохом. Прорвавшись сквозь основную массу чудовищ, привлеченных энергией Богини Пыли, теперь он натыкался на редких тварей, самых ретивых, жадных и нетерпеливых, которых безжалостно отшвыривал вниз. Остальные булькали и рычали внизу, неуклонно наступая на крутые лестницы, ведущие к Святилищу Фэнхуана, словно бурлящая зловонная топь. Оглядываясь на Ассамблею с высоты, Алатус обреченно осознал, что выбраться отсюда своими силами они уже не сумеют.       Со стороны входа в Святилище не доносилось ни звука, и если бы не переливающийся золотой купол над головой, можно было подумать о самом страшном. А потом до него донеслось бормотание и жадное чмоканье, от которых его буквально подбросило, и последние пару десятков ступеней юноша промчался, не чувствуя ног.       На площадке лежало несколько куч полуразложившейся плоти демонов, все вокруг покрывали грязные подтеки и следы миазмов. Платье Гуй Чжун, все так же стоявшей посреди видовой площадки, висело клочьями и почернело от чужой крови. Ощутив его присутствие, она с трудом обернулась к нему, и ее золотистые глаза растерянно расширились при виде Алатуса.       — Птенец?.. Зачем ты здесь? — устало, но с такими знакомыми интонациями спросила она, и якша перевел дух. Она не гневается на него за ослушание приказа.       — Защищать вас. От этих… — он посмотрел под ноги на останки чудовищ, с которых уже почти стекла пузырящейся жижей вся плоть, обнажив кости.       Богиня Пыли только вздохнула, и от Алатуса не укрылась гримаса боли, исказившая ее бледное лицо.       — Вы…       — Все в порядке. Это царапины, — но он отчетливо ощущал острый запах крови, от которого рот против воли наполнялся слюной, а к горлу подкатил липкий ком тошноты. Этот запах невозможно было ни с чем спутать. Как и черный дымок, сочившийся вместе с кровью сквозь скрюченные пальцы Гуй Чжун по ее пораненному правому боку.       Проследив его взгляд, она грустно опустила голову, и мокрые пряди свесились ей на лицо.       — Ты считаешь меня грязной?       — Что? — Алатус чуть не поперхнулся собственным возгласом и негодующе вскинул на нее взгляд. — Нет! Как вы могли…       — Поэтому мы и зовемся демонобогами, — тихо проговорила Гуй Чжун. — А в божества нас превращает вера наших последователей, когда как боль и гнев веками копятся в наших телах, чтобы после нашей гибели оставить после себя лишь выжженные и отравленные пустоши…       Камень под ногами завибрировал. Этот гул нарастал с каждой секундой, и спустя несколько мгновений Алатус уже не мог удержаться прямо. Рядом свалилась на колени Богиня Пыли. С оглушительным треском каменная кладка крошилась, плиты раскалывали трещины, словно храмовый комплекс рушился у них под ногами, и сквозь какофонию обвалов и воя голодных чудовищ, подступавших уже к самому Святилищу Алатус различил новый звук — рев закручивающихся вихрей. То тут, то там в золотом своде защитного барьера появлялись прорехи, которые тут же затягивались, обнажая черное небо, озаряемое вспышками молний.       — Госпожа… Нужно отсюда уходить, — вцепившись в нефритовое копье, словно утопающий в соломинку, позвал юноша. — Перекрытия трескаются, если тряхнет посильнее…       Услышав скрежет когтей, он резко обернулся и еле успел сбить в прыжке особенно крупное чудовище. Они добрались до входа в святилище.       — Нужно продержаться еще чуть-чуть. Моракс обязательно придет за нами, — Гуй Чжун с трудом поднялась с треснувших каменных плит.       Алатус ничего не ответил. Он слышал гул в земле, рев скручивающихся в воронки вихрей и оглушительные раскаты грома, сопровождавшие разряды молний, и понимал, что Властелину Камня противостоит враг, почти равный ему по силе, и они здесь и сейчас не более чем пылинки на хвосте дракона.       — Баллиста… Если мы сможем добраться до одной из баллист… — его руки коснулись холодные липкие от крови пальцы, посылая ему быстрый мыслеобраз сложной оборонительной конструкции, прямо здесь, в храмовом комплексе, увенчанной одной из баллист, подобной тем, что на отмелях.       В этот момент небо сквозь золотистый свод озарилось еще более яркой янтарной вспышкой, на миг почти ослепившей Алатуса. Он уже видел подобное однажды и знал, что за этим последует…       На мгновение ему показалось, что под ним разверзлась сама земля, а от грохота заложило уши. Его подбросило в воздух, и Алатус отчетливо услышал, как раскалываются под ногами камни. Рядом нелепо взмахнула руками потерявшая опору под ногами Гуй Чжун, и на миг он понадеялся, что она сможет обратиться птицей и…       Не обратилась.       Оттолкнувшись от расколотой каменной плиты, юноша извернулся и скакнул к соскальзывающей с разрушенной смотровой площадки Богине Пыли и успел подхватить ее на руки. Дальше все слилось для Алатуса в единый калейдоскоп из летящих обломков, их стремительного полета-падения, когда под ногами все рушится, со всех сторон на них бросаются обезумевшие и опьяневшие от запаха крови Богини Пыли чудовища, а сам он лишь пытается уберечь свою драгоценную ношу и убраться подальше от складывающегося в самого себя храмового комплекса. Если бы он только мог вернуть свои крылья…       Их буквально выбросило ударной волной на перепаханную землетрясением и разрушенную площадку с обвалившимися сторожевыми башенками. Алатус не устоял на ногах и успел отшвырнуть от себя женщину, прежде чем его потащило дальше — кубарем, среди обломков, лишь проскрежетал об камни наконечник копья, которым он пытался зацепиться и погасить скорость, после чего якша врезался в обвалившуюся часть стены и ненадолго затих.       Пришел в себя Алатус от того, что его тормошила за плечо Гуй Чжун. Сквозь расплывающуюся и дрожащую пелену перед глазами, юноша смотрел, как она указывает куда-то в сторону, ее губы двигаются, но в ушах стоял дребезжащий звон, в котором тонули все посторонние звуки. Богиня коснулась его мокрой щеки, обеспокоенно склонившись к нему так близко, что он ощутил ее быстрое частое дыхание, потом, видимо, заметила, что он пришел в себя, улыбнулась и быстро сместилась влево — только и плеснул перед глазами мокрый подол ее платья.       — …листа! …смогу ее… У меня получится ею управлять! — наконец разобрал он ее слабый подрагивающий голос.       С трудом он смог приподняться с груды каменных обломков, но при попытке оглядеться по сторонам затылок прострелило отозвавшейся в позвоночнике болью, а приступ тошноты и накатившей слабости, едва не уложили его обратно. С силой прикусив изнутри щеку, чтобы не отключиться, Алатус кое-как выпрямился и посмотрел на Богиню Пыли, балансирующую на наклонной площадке уровнем выше с заваленной баллистой со сбитым прицелом. Вцепившись в стрелку прицела, смотрящей куда-то вбок и вниз, Гуй Чжун изо всех тянула ее вверх, пытаясь совместить с насечками на корпусе. Механизм поддавался неохотно, а женщина сама еле стояла на ногах, но когда узор на корпусе баллисты неожиданно зазолотился, прицел с щелчком встал на место.       — Управление на ручной режим, сейчас отсоединю фиксатор и…       Гуй Чжун не успела договорить.       Что-то огромное обрушилось на них словно из пустоты, обнажившейся сотнями переливающихся нитей, и чудовищный удар снес баллисту вместе с крепежной платформой, каменной башенкой, буквально перерубив их зазубренными гигантскими когтями в несколько человеческих ростов длиной. Гуй Чжун снесло оттуда словно пушинку. Алатус метнулся к ней, желая подхватить, но в этот миг что-то, похожее на хлыст, обвилось вокруг его горла и вздернуло в воздух, чуть не отрезав ему голову. От мгновенной смерти его уберегло лишь древко копья, которое якша по привычке закинул на плечо и которое захлестнуло вместе с его шеей.       Спасибо, что привел меня к ней, Алатус.       — Нет… — просипел он, режа пальцы об зазубренное щупальце, удерживающее его в воздухе на высоте пары десятков футов. Прямо перед его лицом жадно клацали челюстями чудовищные пасти, проступившие по всему бронированному черными пластинами паучьему телу, покрытому грубыми толстыми волосами. Стрекательный хлыст вздернул его еще выше — к чудовищной клыкастой морде и пучку холодных черных глаз, выдвинувшихся ему навстречу прямо из-под массивного, похожего на зубчатую корону черепа-гребня.