***
Реальность была мешаниной серого. Я не знала, кто я и где я, но я умирала. И я пошла — потому что лучше было умереть на ногах, чем сдаться. Это снег, осознала я заторможенно. Я заплутала в снегах и умираю от обморожения. Густые сугробы делали каждый шаг всё более и более невыносимым, а камни и ветви как назло лезли под ноги. Я продолжала идти вперёд и продолжила даже тогда, когда перестала видеть направление. Я продолжала идти даже тогда, когда у меня начали отниматься ноги. Даже с осознанием, что это бесполезно. Потому что жизнь учила меня бороться до конца. Игнорируя тошноту и отвратительное головокружение, как и жуткую дезориентацию, из-за которой даже не знала, не хожу ли кругами. Я была на грани потери сознания, но проходила ещё минута, и ещё минута, и ещё, и я всё ещё справлялась с этим. И даже тогда, когда сделать один-единственный шаг стало ужасающим испытанием… Я упала вниз внезапно — мой мозг понял, что ноге не на что было ступить, только тогда, когда тело уже лежало. Борясь с тошнотой и головокружением, я с трудом разлепила глаза и увидела смазанный пучок красного и рыжего перед собой. И следующего мгновения уже не существовало.***
Парень был светловолос, бледен и до неестественного красив. Он казался абсолютно умиротворённым, но что-то говорило мне, что он взволнован. — Как ты себя чувствуешь, Кли? — мягко спросил он там, где отчего-то ожидалась вежливая нейтральность. Я моргнула. Стоп. Прикрыв глаза, помотала головой, точно пытаясь что-то стряхнуть. Открыла глаза. И стало мне так грустно и отвратительно со всем ощущением ужасающей беспомощности и какой-то странной обречённости. От дурных мыслей сами по себе выступили злые слёзы. — Мне было так холодно, братик Альбедо, — тихо произнесла я и заплакала. Тот растерялся, точно вовсе не знал, как себя вести в таких ситуациях, но потом присел на одно колено и погладил меня по голове. — Всё теперь хорошо, — сказал он, и мне захотелось ему поверить. Я вспомнила почти сразу после того, как он обратился ко мне. Альбедо был в моей основной пачке для игры, и я видела его лицо достаточно много раз, чтобы признать знакомые черты даже при переносе из аниме варианта в фотографически точный реализм. — Я собиралась зайти совсем недалеко… — пробормотала я и шумно шмыгнула. — Но потом снег стал идти так сильно, и я ничего не видела, и… Вот в чём было моё осознание — в том, что я либо сплю, либо галлюционирую, либо я неведомым образом оказалась в мире игры — зачем-то, почему-то, отчего-то. И, сколько бы Геншин не нравился мне как опенворлд РПГ, я никогда не желала потерять ради него мою обычную и стабильную жизнь, где всего добилась сама и преодолела немало трудностей. Словно кто-то мог раз — и перечеркнуть все мои усилия и достижения. Я окончательно разрыдалась, пряча мокрые глаза в рубашку Альбедо. И, пусть у меня была совершенно иная причина для грусти, эмоции оставались абсолютно правдивыми. Я не была хорошей актрисой, и я бы не смогла сымитировать слёзы. Но я правда была расстроена, мне правда было ужасно страшно, и вот, я рыдала на руках у своего вроде-теперь-брата, отстранённо вспоминая о зимнем ивенте и равнодушном Альбедо, хладнокровно убивающим кого-то с его собственным лицом. — Главное, что ты справилась, Кли, — осторожно заметил Альбедо и приобнял меня, точно боясь раздавить, — тебя спасла тепловая фея. Она обнимала тебя, пока мы не пришли. Ну, для начала, в спасении принимала участие и я сама тоже. Не обесценивать же все приложенные мной усилия только из-за того, что потом мне помогли. Но фея… Я не была большой любительницей углубляться в лор и не знала, кем являются феи вовне того, чтобы сопровождать их до их статуй и получать сундуки. Но, сколь бы они ни были разумны или неразумны, я всё равно была благодарна той, что в итоге спасла мою жизнь. В конце концов, даже если я вовсе не желала жить здесь, в чужом мире, удобном мне лишь как игра, это не значило, что я желала умереть. И, вероятно, раз теперь я здесь — не верилось мне ни в трип, ни в галлюцинации — то, возможно, мне стоило просто смириться. А смиряться я умела. Я шмыгнула вновь и, отстранившись, попыталась стереть слёзы. — Я хочу сказать ей спасибо, — сказала чуть хрипло после рыданий, — спасибо за то, что она спасла меня. И, пусть Альбедо наверняка был в ужасе от идеи пустить меня в горы снова, он не был из тех людей, что могли просто сказать «нет» на понятную просьбу ребёнка. Он вздохнул. — Скажешь, — ответил устало, — но мы идём с тобой. И после этого ты вовсе не смотришь в сторону Драконьего Хребта, пока сезон штормов не закончится. И я кивнула, словно бы даже уже немного довольно, пусть всё ещё и была ужасно вспотевшей и сопливой. Это было странно — ощущать себя маленькой. Даже в раннем детстве мне не доводилось плакать у кого бы то ни было на руках. С этого и начну — повидаюсь с феей. Пусть даже это глупое и бессмысленное путешествие, но для меня это было чем-то сродни закрытию гештальта, а Кли, пожалуй, на самом деле хотела бы сказать ей искреннее спасибо. И всё почти в порядке. Хотя Кли — хотя я — почти умерла и спаслась только чудом. Но я сильная, я освоюсь тут и буду жить так, чтобы в конце признать, что это чёртово попаданчество принесло мне не только боль из-за потери прошлой жизни, близких мне людей, а также обыденных удобств. Что в этом есть хоть что-то кроме моих разрушенных перспектив. Но… Я моргнула, сбитая внезапно всплывшей мыслью. Погодите. Кто такие «мы»?***
— Перепугала ты нас, Искорка, — Кэйа склоняется, чтобы потрепать меня по волосам, и улыбается, прикрыв единственный видный глаз. И почему они вечно норовят растрепать мне волосы? Когда Кэйа открывает глаз, у меня пересыхает в глотке. Потому что я вижу в его взгляде тошнотворную тревогу, перемешанную со страхом. И, чёрт, разве игровой Кэйа хоть когда-то о чём-то по-настоящему волновался? Кэйа был из тех героев, что плотно въедались в память — самоуверенный и спокойный, почти равнодушный, он словно бы всегда контролировал ситуацию и никогда не оказывался в моменте, когда что-то не было под его контролем. Он казался безразличным, и, пусть даже это не было так, в нём никогда не было страха. А сейчас — сейчас он боялся, даже если выглядел абсолютно обыденно. Я явно пропустила что-то в отношениях Кли и Кэйи. Разве он не просто присматривал за ней в Ордо Фавониус?.. Закатив глаза, я кивнула сама себе и вздохнула. Конечно. Кэйа же ничего не делает «просто так». Ему бы не навязали Кли, если бы он не хотел, чтобы это произошло. И это объясняло всё и ничего одновременно. — Но всё же теперь хорошо! — ответила я, точно не совсем понимая, что едва не настигшая смерть это очень серьёзно. — Я жива, здорова и хочу увидеть фею. Последнюю неделю Альбедо держал меня в кровати, пичкал лекарствами, кормил супом и был рядом даже ночью. Я каждые два часа меняла ставку насчёт того, чего он так боится — что болезнь убьёт меня, или что я убегу через окно. Не то чтобы его волнение было беспочвенным — если настоящая Кли убежала бы из-за скуки и жажды действий, то я бы убежала просто из принципа. Кто вообще будет держать ребёнка дома целую неделю? Тейват нуждается в органах опеки. — Сходим, — Кэйа кивнул, — но обещай мне никуда не сбегать в этот раз, хорошо? В смысле «в этот раз»? — Хорошо, Кэйа, — моё выражение лица, впрочем, сложно было бы назвать радостным, но не то чтобы я не понимала, что они просто очень волнуются. Хорошо, что мне вообще удалось уговорить Альбедо — сама-то я нужное место бы и вовек не нашла, даже если бы успешно выбралась из дома, преодолев все преграды. Мне ж даже ориентироваться не на что — ну снег и снег, ну яма и яма. А горы большие. Ещё потеряюсь, а ощутить обморожение и оказаться на волоске от смерти снова мне категорически не хотелось. — Если ты всё же решишь сбежать, — заметил явно не поверивший моему честному слову Кэйа, — то я расскажу об этом Джинн, и она посадит тебя в тюрьму. А стены штаба… — Взрывать нельзя, — закончила я чуть устало. Счастье, что я вообще запомнила эту часть из игры — воспоминаний самой Кли-то у меня не было. — Молодец! — вот теперь Кэйа одобрил, даже палец вверх поднял. Запугал ребёнка и радуется… — Нам пора выходить, если мы собираемся успеть вернуться до темноты, — Альбедо на ходу поправлял ворот и манжеты своей одежды, — Кли, не забудь взять с собой четыре шапки, — заметил с какой-то безумной параноидальностью, словно человека в какой-то ситуации могут спасти три дополнительные шапки. Я покатала на языке сказанное им. Четыре шапки. Блин, а почему не пять?***
Интересно, Альбедо вообще помнит, что у Кли Пиро Глаз Бога? Одежды на мне было так много, что я не задыхалась разве что чудом. Даже лицо было наполовину плотно прикрыто широким воротом, только глаза и выглядывают. Это было вовсе неожиданно с первого пробуждения здесь — осознание, что холодный роковой мальчик Альбедо на самом деле квохчущая курица-наседка, денно и нощно следящая, чтобы ничего не пошло против задумки. И даже в одежду я была упакована с явным пониманием, что и в какой последовательности поддевать, потому что всё лежало плотно, но не давило. Так что, ну, в теории абсолютно ничего не мешало мне просто дышать. Дело было в другом: жара. Никогда бы не подумала, что однажды буду умирать от жары в заснеженных горах. Не из-за критического обморожения, когда снег кажется горячим — буквально из-за жары, потому что я едва ли могла сосчитать, сколько на мне теперь было слоёв одежды. И если Альбедо шёл немного впереди, указывая путь, то Кэйа держался слева в меньше чем полуметре от меня. Это объясняло, зачем он вообще пришёл: чтобы было, кому за мной присматривать. И, когда Альбедо ушёл немного дальше, Кэйа негромко заметил: — Знаешь, Искорка, это ведь Альбедо тебя отыскал. Конечно он! Это было очевидно уже по тому, что он ведёт. — Он очень перепугался за тебя, Искорка, — мягкость в голосе Кэйи словно бы даже была искренней, — так что ты прости его за то, что сейчас его забота может немного душить. Альбедо просто очень сильно любит тебя, его маленькую сестрёнку. И как часто он задвигает такие сложные идеи детям?.. Я не нашлась с ответом и просто кивнула, а потом прибавила в шаге. И усиляющаяся вьюга явно говорила мне о том, что мы уже приближаемся к пункту назначения. — Не уходи никуда отсюда, — сказал Альбедо, держа меня за руку. Перед нами была… Пожалуй, я была неправа, думая о ней как о яме. Это была пещера — не слишком большая, но достаточная, чтобы я могла свободно вытянуться в полный рост. И внизу, меж снегов и пожухлых кустов, стояла статуя, в которой, свернувшись в клубок, дремала тепловая фея. — Не вздумай взрывать пол! — напутствовал Кэйа перед тем, как помочь мне спуститься вниз. Тут было невысоко, и скала даже не отвесная, я бы и сама смогла зайти и выйти. Но это был просто жест заботы. И он фрустрировал меня даже больше, чем прошлые. Вместе с этим, я была рада, что Альбедо и Кэйа дали мне пространство — убедившись, что я в порядке, они отошли на небольшое расстояние, словно бы изначально понимая, что мне бы не хотелось, чтобы нечто по-своему сакральное происходило на публику. Ведь маленький возраст человека не может быть причиной обесценивать важные ему вещи. Я присела на снег у статуи — с количеством одежды на мне заболеть от холода казалось невозможным — и протянула руки вперёд. От феи исходило мягкое неопасное тепло, я бы даже назвала его по-своему дружелюбным, каким не бывает обычный огонь. — Привет, огонёчек, — я осторожно погладила фею, и та словно бы лениво шевельнулась в ответ, — я не так много про тебя знаю, — улыбка была немного вынужденной, — но братик как-то рассказывал мне, что вы крайне умны, только прокляты. Нервничая, я в попытках заземлиться накрутила крупную прядь на палец. — Не знаю, понимаешь ли ты меня и спас ли потому, что хотел спасти, — я понизила голос, который точно страстно желал задрожать, — но в любом случае… Спасибо. Потому что я здесь только из-за тебя. Мне отчего-то захотелось плакать. Кли, бедная Кли, она была всего лишь ребёнком, и с ней никогда не должно было случиться чего-то столь чудовищного. А я — я не желала и не желаю её жизни, но я не хочу умирать. Даже если плохо, даже если того не желая, но всякая ведь жизнь краше смерти. Кли, бедная Кли, она была всего лишь ребёнком, а я ребёнком никогда не была — реальность и обстоятельства не дали ни времени, ни возможностей. Мне пришлось слишком рано повзрослеть, я почти не успела побыть обычным ребёнком, и мой разум после восемнадцати всегда старался это компенсировать: мне хотелось обнимать мягкие игрушки, покупать детскую ерунду и смотреть мультики, ведь я наконец могла себе это позволить. И, раз у меня самой детства никогда не было… Почему бы мне не прожить детство Кли? И в этот миг фея заполыхала. И, сколь бы сюрреалистично это не звучало в случае тепловой феи, изначально выглядящей как комок огня, то было самым близким объяснением — её вмиг объяло широким шлейфом тёплого пламени, чем-то напоминающим объятья. Я замерла, завороженно наблюдая за тем, как разгоревшееся пламя сворачивается в клубок, формируя текстуру и форму. То было таинством, и я словно бы никогда не должна была его застать. А потом всё закончилось. И передо мной завис огненный шарик — тепловая фея меньших размеров, покачивающаяся в воздухе. Она сначала дёрнулась, но потом неторопливо поплыла в мою сторону, и, облетев вокруг, приземлилась на плечо. И даже сквозь слои зимней одежды я ощутила тепло. И всё же разрыдалась.***
— Феи — навечно проклятые жители старого мира, — поведал Альбедо, осторожно гладя меня на голове. Он держал меня, всё ещё плачущую, на руках и точно бы рассказывал сказку. — Они лишены облика, и они лишены возможности говорить. Они почти беспомощны. Но иногда… Иногда они делают небольшие подарки тем, кого желают одарить. Местность перед нами потеряла снежный покров, и Альбедо ступил на морозную, но уже покрытую жёсткой травой землю. Кэйа держался позади, давая нам говорить без лишних ушей. Солнце медленно спускалось вниз. Я вдохнула полной грудью холодный воздух, пропитанный запахом травы и дождя, и словно бы только сейчас окончательно осознала: теперь это — моя жизнь.