Ставок больше нет.

      Медленными шажками Айви дошла до своей пустующей спальни. Там уже не было вечного веселья и напряжения. Там не было Би. Будь она сейчас здесь, они вновь сидели бы и говорили о чем-либо. Например, о подлеце Чаке, о том, как им выбраться из передряги. Ей, как и всем, было интересно, что она могла сделать такого, чтобы остаться с Чаком.       Диккенс было намного легче жить, чем Блэр. Над ней не было ежесекундного контроля. Над ней вообще ничего не было, кроме нескольких километров свободы. Айви уже хотела остаться здесь. Почему бы и нет? В городе — серость и скука, здесь же — каждый день новое приключение. Дома — одиночество, тут — хоть какая-то, но поддержка.       Для девушки все плюсы были здесь, ведь в своей квартире, в Нью-Йорке, ее никто не ждал. Родители уже давно жили в Лос-Анджелесе, но там Айви не хватало свободы. Ее будто душил весь этот тесный воздух. Город ангелов оказался смертельной удавкой, и тогда она решила, что нужно что-то менять.       Теперь она — вольная птица, не зависимая от чьих-либо указаний и приказов. Сама принимает решения, сама себе хозяйка, когда неподвластна этой компании аферистов. Она свободна как ветер, и ей это безумно нравится.       Айви села на край кровати и потянулась. После вчерашних похождений она слегка устала, и почему бы сейчас не отдохнуть от всех этих заморочек и афер. Она растянулась на кровати и, уже впадая в сон, услышала, как нечто прожужжало под ее ухом. Телефон Блэр.       На экране высветился незнакомый номер, через пару минут звонок оборвался. Девушка вновь включила телефон. На экране светился один пропущенный и одно голосовое сообщение. Незамедлительно, Айви открыла сообщение и прислонила телефон к уху. — Блэр… Блэр, привет, — голос был растерянным и до боли знакомым, — Это я, Картер. Надеюсь, это еще твой номер, и ты не удалишь послание сразу же после моего приветствия. Я знаю, ты не ответила мне на предыдущее сообщение, но я хотел сказать, что вновь прилетел в Нью-Йорк, — он говорил отрывисто и боязненно, — Я думал, может, нам как-нибудь встретится? За чашкой кофе или за ужином… Хочу тебя увидеть. Очень сильно. Нам нужно поговорить. Просто поговорить, о нас… Ладно, пока я буду верить в твой звонок, в то, что ты хотя бы дотянешься до телефона, — он уже начал класть трубку, как замешкался, — И да, Би… я очень скучаю по тебе… Очень сильно. Надеюсь, скоро тебя увидеть. Пока.       Айви опустила телефон, скользнув его корпусом по холодной щеке. Руки затряслись, а глаза накрыла тонкая пелена. Она чувствовала себя ужасно неловко. Ей было сложно это признать, но она была влюблена в Картера. Так сильно, что все ее внутренности ломило при прослушивании этого сообщения. Вот почему у нее в руках был телефон, вот зачем она украла его из сумки Блэр. Это не первое голосовое сообщение за эту неделю. Точнее, за последние несколько дней.       Он звонил ей, набирал сообщение, а бедная девушка сидела и захлебывалась слезами. Вот в чем была причина вечных ссор Айви и Блэр. Уолдорф раскидывалась парнями, как перчатками. Хотя нет, она раскидывалась Бейзеном, и это сильно раздражало Диккенс. Айви любила и любит его, но он любит Блэр, а Би любит себя. Замкнутый и неправильный круг. Не круг, а треугольник, Бермудский. Где все чувства пропадают в неизвестности или растворяются в невесомости.       Еще просидев так пару минут, Айви вновь нажала на кнопку "удалить", и теперь в жизни Блэр снова никого не было. Она подержала в руке уже нагретый в ее ладони телефон и вновь запихнула его под матрас.       Диккенс даже не думала красть телефон, это не входило в ее планы. Просто когда Би вбежала в номер и начала нести какую-то ерунду, она оставила сумку, после чего снова выбежала. А из ее дизайнерской сумочки послышался характерный звук.       Айви не хотела даже прикасаться к телефону, но затем все-таки не сдержалась, сжав в своих когтях, и тогда услышала первое сообщение от Картера. О его чувствах, и о том, как он был не прав, бросив шатенку. А у Айви в этот момент текли горькие слезы по щекам. Но лучше она будет плакать в углу, нежели об этом узнают все и вся. Она ощущала предательство, злость, гнев, опустошенность, стыд, вину и безмятежность. Именно безмятежность, спокойствие, ведь любовь, пусть невзаимная, все еще чуть-чуть, но грела ее душу.       Пересилив расстройство и обиду, она опустила голову на мягкую подушку и погрузилась в чуткий сон.       Девушки спали, на их этаже было тихо, будто тут живут порядочные люди, которые каждое утро выпивают по кружке кофе, а на выходных играют в гольф.       Блэр тихо и крепко спала. За окном моросил дождь, и из окна доходил свежий воздух с запахами листвы и океана, который врывался в комнату и мгновенно отрезвлял. Блэр все еще была мила и прекрасна, пусть и в стельку пьяна. Когда она молчала, все жители приходили в восторг.       Чуть скрипнув дверью, брюнет заходит в помещение, и его совсем не слышные шаги все равно нарушают тишину комнаты. Здесь царит беспорядок: тумба стоит посередине номера, на полу разбросана одежда Уолдорф, валяется открытая бутылка виски, из которой вылился напиток и впитался в ковер. Единственное изумительное здесь — это Блэр, которая спит.       Басс подошел к ней поближе и вгляделся в ее шоколадные волосы, практически обнаженное тело, прикрытое только тонкой тканью белья. Легкое одеяло сползло вниз, предоставив его взору все великолепие девушки.       Не теряя времени, он аккуратно прилег к ней так, чтобы их лица практически соприкасались. Ему это нравилось, еще как.       Сам того не заметив, он уснул рядом с ней.       На часах было девять, когда он услышал всхлипы девушки, доносящиеся из ванной. Кажется, ей сейчас не очень хорошо. Точнее, ей ужасно. Пить на пустой желудок —это сильно, даже Басс знал это.       Через несколько секунд из комнаты вышла бледная, но все же прекрасная девушка. Она вцепилась в дверь, когда поняла, что не может идти ни вперед, ни назад. Ее будто приколотили к полу, и она слегка пошатывалась, все еще стоя перед ним в нижнем белье, на что сейчас ей было плевать. — Ты ужасно выглядишь, — не сдержавшись, уронил парень, — Хотя, с какой стороны посмотреть, — Он опустил взгляд на грудь шатенки. — Знаешь, я сейчас слишком слаба, чтобы отвечать тебе колкостями, так что просто заткнись, голова и так трещит, — отлипнув от порога, она прошла вперед и снова легла на свою половину, — Почему так холодно? — Тебя просто знобит. Могу согреть. — Не стоит, я все равно уже забыла, как это — болеть. Так что почему бы и не вспомнить без чужой помощи? — она говорила это, не открывая глаз. — Да ладно, брось, — он пробежался по ее телу ладонью, от талии до бедер и прижал к себе, — Не охота вести тебя больную в Нью-Йорк. — Я не хочу прилететь в Нью-Йорк такой, а остальное пусть идет к черту, — проговорила она, вытянула руку, чтобы вытащить покрывало из-под кровати, и залезла под него, полностью отдаваясь теплу материи, — Так-то лучше. — Ну, тогда спи, самолет завтра днем. Успеешь поправиться.       Уолдорф ничего не ответила и погрузилась в крепкий снов. Он убрал с ее лица локон, который закрывал ее глаза, и закинул его на ее плечо. — Спокойной ночи, Блэр Уолдорф, — прошептал он и тоже прикрыл глаза.       На часах половина десятого, а весь этаж погружен в объятия Морфея. Им нужно выспаться, так как их ждет долгий перелет и проблемы в городе. И пока они в раю, почему бы не насладится душевным спокойствием? Ведь, как всем известно, спокойствие и Верхний Ист-Сайд — вещи несовместимые. Поэтому нужно воспользоваться последними часами тишины.