Ворон и Рысь

1925 год, замок близ Блуа - Неужели это правда, Одетт, что ты решила оставить службу у нас? - Да, так и есть, мсье. Со следующего месяца. - Но почему? После стольких лет... Надеюсь, никто здесь не обидел тебя? - О нет, мсье! Я хочу получить профессию медсестры, потому и уезжаю. - Что ж, Одетт, и кузина Элен, и я искренне желаем тебе успеха и добра, хоть нам и будет очень не хватать тебя! Но, говоря между нами, ты права. Наше время открывает перед человеком многие возможности, если он сам того желает и готов трудиться, и просто грех не пользоваться этим! - Да, мсье. Но до конца месяца я продолжаю здесь работать. Завтра придет новая горничная, я все ей объясню и покажу заранее. - А сегодня у тебя выходной, не так ли? - Да, и снова именно в этот день пошел дождь. - Это целый ураган, Одетт, собаку на улицу не выпустишь! А ночью было ещё хуже. О да, этой ночью Одетт смотрела в окно, как когда-то в детстве. Тогда она, как и теперь, обожала старинные легенды и сказки, связанные с этим местом. И специально ждала таких ночей, когда небо разверзнется от молний и загрохочет гром, и жадно всматривалась в него. Ведь горничная Симона, известная своей буйной фантазией, давно успела рассказать маленькой Одетт, что в такие вот ночи среди свинцовых туч и вспышек молний иногда можно увидеть, как барон Родерик и граф Гастон рубятся на мечах за Диану-Бретонку! Но, конечно же, это была просто сказка, а в действительности их никто никогда не видел... - Ты хотела куда-то поехать сегодня? - спросил Шарль-Анри. - Да, собиралась навестить подругу, которая живёт в Блуа. Но разъездная машина сломалась... - Что ж, все ясно. Думаю, что смогу тебе помочь. Скоро вернётся мой шофер, и я скажу, чтобы отвез тебя в город. Вечером он же доставит тебя назад. - Вы так добры, мсье виконт! Не принести ли вам пока кофе? - Буду признателен, Одетт. Если можно, покрепче, и без сахара. Она вышла и через несколько минут вернулась с подносом. Сейчас, в свой выходной день, Одетт была не в униформе горничной, в которой виконт привык ее видеть, а в лёгком платье из шелкового сатина. Оно было голубым, с рисунком из переплетающихся жёлтых и розовых цветочных гирлянд, и очень шло к ее светло-русым волосам. И даже туфли на каблуке, надо же, тоже голубые! Виконт вспомнил, что у женщин ее круга это вроде бы считалось верхом непрактичности. Туфли должны быть черными или бежевыми, на низком устойчивом каблуке, поскольку такая обувь якобы подходит под любое платье, и точка! Он улыбнулся. Нельзя же ожидать от престарелой мадам Форестье, бабушки Одетт, чтобы она знала о последних тенденциях моды. Но самой Одетт явно они были известны! Взгляд Одетт задержался на его мольберте с только что законченной акварелью. - Этот рисунок тоже отчасти относится к циклу работ о моих далёких предках, - пояснил он, заметив интерес девушки. - Но вряд ли он станет иллюстрацией к роману моего американского друга. - Из-за того, что здесь изображён другой замок, мсье? - Браво, Одетт, ты сразу заметила это! Да, это Шато де Монришар. Когда-то он был грозной твердыней, но теперь это просто груда развалин. Печально осознавать, что замок, выдержавший столько войн и вражеских осад, в конце концов был разрушен не чужестранцами, а нашим же народом. - Как и многие другие замки, мсье виконт. Как и Бастилия. - Да, людей не нужно доводить до последних пределов отчаяния, когда им становится нечего терять. Об этом весьма красочно пишет наш общий знакомый, Робер Партилезье. Слышала ли ты последние новости о нем? Роберу наскучили труды на ниве журналистики, и он решил стать еще и писателем! Недавно он дал интервью и анонсировал исторический роман, над которым сейчас работает. Это будет его дебют в литературе, и наш приятель клянётся, что роман произведет эффект разорвавшейся бомбы! Кажется, Робер угрожает даже взять Нобелевскую премию по литературе. - О чем же его роман? - удивилась Одетт. - Его любимая тема - борьба с проклятыми угнетателями народа, Одетт! А какая эпоха лучше всего подходит для подобных разоблачений, если не эпоха революционного террора? Девяносто третий год и Термидор! - Вряд ли я стану это читать. - Ну, роман ещё когда выйдет! Может быть, он окажется лучше, чем статьи любезного автора. А пока не хочешь ли взглянуть на другие рисунки? - О, очень хочу, мсье Шарль-Анри! - Тогда бери себе тоже чашку для кофе и садись. - Но мсье, разве так можно... - Можно. Ты ведь скоро не будешь горничной, Одетт, да и сегодня твой законный выходной день. Я думаю, что имею право угостить тебя кофе. Не стоя же ты будешь смотреть рисунки и слушать, что я тебе расскажу! И молодой художник показал Одетт другой рисунок. Теперь перед нею был тоже замок Шато де Монришар, но на этот раз Шарль-Анри сделал его только фоном, без детальной прорисовки. А на фоне замка бесновалась толпа оборванцев. Искаженные злостью и ненавистью лица мужчин - небритых и словно нарочито грязных, но с дорогим оружием в руках, и женщин, столь же неопрятных и взлохмаченных, но в шелковых платьях и шляпках, найденных, по всей вероятности, в гардеробной графини и ее дочерей. И как будто в противовес беснующейся толпе - фигура в черном, преграждающая вход в замковую усыпальницу... Священник - один против разъярённых якобинцев. Все это было изображено так, будто автор видел весь творившийся ужас и хаос откуда-то сверху... - Что это? - вырвалось у Одетт. - Здесь ты видишь повстанцев на территории замка. К тому времени, когда они ворвались туда, граф с семейством и слугами, сохранившими ему верность, покинули поместье. Разумеется, повстанцы были не в восторге от этого. Хоть там и оставалось много такого, что могло заинтересовать их, но они жаждали мести, и только кровь проклятых аристократов могла удовлетворить их, и то на короткое время. Поэтому, разграбив и осквернив все, что было возможно, они предались разгулу и пьянству, и так провели весь первый день в том месте... ...И вот наступил второй день их торжества. Франсуа проснулся после полудня, с тяжелой головой, прямо посреди замкового двора. Зло чертыхнулся и плюнул. Вот какова благодарность за то, что привел сюда своих друзей и щедро показал им, где хранится все наиболее ценное! Кому же, как не ему, было это знать, ведь при монархии он был слугой в этом замке. И его дружки, и особенно эта курица, гражданка Ратона, с которой он недавно сошёлся, могли бы позаботиться и перенести его в комнаты. А они оставили Франсуа валяться на голой земле, тогда как сами наверняка завалилось спать на шикарных кроватях с балдахинами! Он застонал и сел, ошалело огляделся по сторонам. Голова загудела ещё больше, но он все-таки что-то помнил... Да, все события вчерашнего дня не были сном. И сейчас он находился в замке Шато де Монришар. Сюда его подкинула непутёвая мамаша четверть века назад. Здесь эти подлецы его вырастили, чтобы сделать своим бесправным слугой, почти рабом! Здесь с ними, детьми прислуги, занимался отец Преваль, местный священник. Старый чудак вечно помогал всем, кто взывал о помощи, и даже без всяких просьб, и делал это просто даром! Франсуа не знал наверняка, был ли Преваль таким добрым, или же просто он был сумасшедшим. Но слушать его порой бывало невероятно интересно! Преваль с юных лет изучал историю этого края, перечитал все, что только можно было найти, и мог без запинки перечислить всех владельцев замка, начиная с того, кто его построил и правил здесь при императоре Карле Лысом! Другие люди свою родню так не знают, как отец Преваль знал всех рыцарей и дам благородного семейства Монришар. Наверно, в их ярком и порой жестоком мире ему было интереснее. И святой отец вдохновенно рассказывал замковым детям о жизни и страстях тех людей, и мог ответить, казалось, на любой вопрос о них. И те слушали, как заворожённые, и порой, когда господа бывали в отъезде, пробирались тайком в портретную галерею и смотрели, смотрели... Отец последнего графа и сам был увлечен историей, он и надумал увековечить память далеких предков, даже тех, чьи изображения не сохранились, да и никогда не были написаны... Но описания внешности некоторых из них, даже их предпочтения в нарядах, нашлись в старинных хрониках, и нанятые за золото именитые художники приступили к делу. Благодаря им дети смотрели, затаив дыхание, на рыцарей, побывавших в Святой земле, и прекрасных дам с белоснежной кожей, в воздушных вуалях поверх причудливых двурогих головных уборов... Но внимание Франсуа больше иных привлекала картина, которая висела одной из первых в длинном ряду и изображала сразу двоих. Увидев их впервые, он оцепенел и долго стоял и смотрел, не в силах отвести взгляд. Это были мужчина и женщина. Он - смуглый, темноволосый и красивый особой красотой аристократа и воина, хотя, кажется, не слишком молодой. Она - белокурая и голубоглазая, вызывающе и ослепительно нарядная в красном с золотой вышивкой платье, и словно бросающая вызов всему свету своей юностью и красотой. Но главное - взгляды их были обращены друг на друга. Наверно, художник не зря получил уйму денег за эту работу, ибо смог отобразить не просто телесные оболочки, но души двоих любящих друг друга людей! Позднее священник пояснил, что жили эти супруги очень давно, аж в десятом веке, крепко любили друг друга, растили своих детей, а еще они были воинами - и он, и она. Его родовое прозвище было Ворон, а ее - Рысь, и не сладко приходилось тем, кто осмеливался прийти с оружием на их земли! Портретная галерея находилась в той части замка, которую сожгли в первые дни мятежа, и потому Франсуа не знал, вывез ли кто-нибудь картины, или же они все сгорели. - Красивая была девчонка! - проговорил он вслух. - Где теперь такую найдешь? Да нигде! - Это какая такая девчонка? - проревел кто-то совсем близко. Оказывается, Ратона, требовавшая, чтобы ее именовали непременно гражданкой, уже проснулась, явилась во двор и услышала его слова. Франсуа окинул ее недовольным взглядом. Он с каждым днём все больше сомневался в ее преданности святому делу. Ведь не горничной и не крестьянкой была ещё год назад эта крепкая, приземистая девица с нечесанными волосами цвета соломы. Она была воровкой, как и ее родители, как дед и бабка, и гнить бы ей ближайшие десять лет на каторге, к которой ее приговорили, если бы не известные события... Но Ратона все равно считала, что ей не повезло, ведь заклеймить-то лилией ее успели! - Так про кого ты говорил? - не унималась она. - Разве не меня ты уверял, что я прекраснее всех? - Чего не наплетешь, когда столько выпил? - огрызнулся он. - Дура ты, если всему веришь! - А я и без тебя все знаю! - она топнула ногой в парчовой туфельке с огромным бантом, добытой в гардеробной замка. - Добрые люди рассказали! Тебе, дураку помешанному, больше по нраву какая-то древняя баба с картины, а живая женщина не нужна! Один учёный студент, мой бывший любовник, говорил, что это называется... ну, это... Когда мужик покойниц любит, то он, значит, некрофил! И место ему не среди добрых людей, а в лечебнице для... Ааааа! Договорить она не успела. Франсуа влепил ей затрещину и, не глядя, как она барахтается в пыли, пошел прочь. - Так что, между нами все кончено?! - крикнула она вслед. - Догадливая ты баба, наконец-то поняла! - не оборачиваясь, глумливо бросил он и свернул за угол. Она продолжала вопить, но Франсуа было все равно. Сейчас гораздо важнее было найти, чем опохмелиться. Ратона изрядно надоела ему, но он ей, видимо, ещё нет, или просто гражданка хотела оставить последнее слово за собой, но она решила отомстить. В тот же день, сидя в гостиной замка и распивая дорогие вина, она завела разговор о том, чему сама была недавно свидетельницей. Еда у них закончилась, готовить никому не хотелось, а бывшие в замке слуги разбежались, ещё когда завидели их издали. А вот разных вин в подвалах оставалось сколько угодно, и вскоре все изрядно опьянели. Итак, рассказ воровки был о разграблении замка Шато д'Анет, в былые годы принадлежавшего Диане де Пуатье, красавице XVI века. В этом замке королевская фаворитка провела последние годы жизни, там же умерла и была похоронена. И вот теперь, пусть и после смерти, проклятая королевская шлюха и угнетательница простого народа, получила сполна! Ее гробница была разрушена и осквернена якобинцами. Особенно их разъярило то, что красавица былых времен лежала в своем гробу нетленной... И оставалась красивой и в смерти! Опьянённые безнаказанностью ещё больше, чем вином, бродяги даже не задумались о том, что место погребения священно. Они сбросили останки в реку и разграбили все, что смогли. - Правильно, так ей и надо! - расхохоталась Бланшетт, подружка Ратоны. - Я бы их всех так! Кто не поплатился при жизни , пусть хоть теперь... - Да, так, так! - поддержал кто-то из парней. - А ведь тут тоже усыпальница есть! - злорадно-торжествующе заявила Ратона. - И сторож местный мне разболтал, что туда ещё никто не ходил. И там есть что взять, за столько-то лет! - Да разве так бывает? - усомнилась Бланшетт. - Чтобы никто там не побывал до сих пор... - Говорят, не очень просто туда войти, - крикнул Жанно, бывший солдат, а ныне дезертир и мародер. - Я уже об этой гробнице слышал. Туда лучше не соваться. - Это почему же? - спросил кто-то. - Я наполовину цыган и знаю, что говорю! Каждый, кто пытался проникнуть туда и забрать ценности, не дожил до следующего дня! Не иначе, как место это заговоренное! - Ты просто трусишь! - обвинила Ратона. - Я не трус, когда надо резать живых аристократов. Разве не я в прошлом году в Париже нес голову шлюхи Ламбаль до ворот Тюильри на своем копье?! Разве дрогнула тогда моя рука? Может, кто хочет поспорить и выйти против меня сейчас? Жилистый, неимоверно сильный Жанно обвел своими цыганскими глазами всех собравшихся, будто хотел выяснить, кто готов с ним схватиться. Желающих не оказалось. Дезертир немного подождал. - Но воевать с мертвыми - это без меня! - закончил он после паузы. - Конечно, без тебя! Но тогда не злись, если при дележе не получишь ничего! - Смотри, гражданка, не получи сама не совсем то, чего желаешь! Но она уже принялась подробно описывать, какие изумруды, алмазы и жемчуга удалось взять в усыпальнице Шато д'Анет, и у многих загорелись алчным огнем глаза. Для пущей достоверности Гражданка поднесла палец к своему уху, в толстой мочке которого раскачивалась великолепная грушевидная жемчужина-серьга. - Это оттуда! - Да, хороша! - присвистнул кто-то. - А второй-то почему нет? - Спер один прощелыга, мать его за ногу! – Ратона смачно плюнула в камин. - Ну, это не страшно, дело наживное. Я потому и говорю вам, что нужно забрать жемчуг и другие камушки у этой девки в красном платье! Я желаю разорить могилы этих тварей, а пуще всего - ее, гадюки, что заправляла здесь в прежние времена! Вот уж кто упер уйму золота и алмазов с собой на тот свет, но нас не проведешь! И она тоже была Дианой, как и змеища из замка Анет! И для пущей убедительности она запела пронзительным голосом: - Пойдет, пойдет, пойдет! Долой аристократов! - Пойдет! Пойдет! Долой! - подхватили, приплясывая, остальные. Денежки грабь без всяких забот, Чтоб посмотреть, как дело пойдет! Пойдет! Пойдет! Ратона первой кинулась к графской усыпальнице. Окованная железом дверь была заперта на внушительный замок, и кто-то побежал за ломом. - Одумайтесь, дети мои! - это прокричал местный священник, единственный из прежних обитателей замка, кто не стал спасаться бегством. Он протиснулся сквозь толпу и встал между входом в усыпальницу и грабителями. - Шел бы ты прочь, старик! - кричали ему. - Тебе жить надоело, что ли? - Как любой человек, я не хочу умирать! - ответил отец Преваль. - Что же тогда не свалил отсюда вместе с графом? - Мой долг повелел мне остаться там, где я больше нужен. - И кому ты нужен здесь, интересно узнать? - Может быть, даже вам! - Ха-ха! И для чего же? Я себе и помоложе найти могу! - заржала Ратона. - Но чего же ты ищешь здесь, возле усыпальницы, дочь моя? - Я и все эти люди пришли, чтобы воздать сполна этим тварям, что раньше правили здесь! И особенно - проклятой Диане, которую называли Рысью! - Графиня Диана жила для блага своих подданных и брала в руки оружие, чтобы защищать, а не нападать на безвинных! - возвысил голос Преваль. - Зачем ты хочешь нарушить ее покой? - Затем, что она гадина и отбивает мужиков! Да и к чему ей украшения, теперь-то? Прочь с пути, святоша, пока мы тебя не порешили! Священник не отступил, и Ратона выхватила из-за пояса длинный охотничий нож. Но воспользоваться им не успела. Кто-то, одуревший от пьянства и жары, выстрелил из мушкета. Пьяный выстрел мог убить любого из своих, но попал прямо в сердце старого священника. Он упал, как подкошенный, под ноги бандитам. Это жестокое и нелепое убийство мало смутило их. Раздался первый удар лома. И сразу после него - голос Франсуа: - Зачем священника убили, идиоты поганые? - Чтоб под ногами не мешался! - рявкнула Ратона. - Вам мало здесь дорогих тряпок и вина? Зачем вскрываете усыпальницу, тревожите мертвых?! - Для справедливости! - закричали все. - Отойди оттуда, Франсуа, - крикнул Жанно. Сам он наблюдал происходящее с расстояния, однако же, мушкет был и у него тоже. - Отойди. Теперь ничего не сделаешь, эти люди сами решили свою участь. Цыганские глаза мрачно блеснули. Жанно указывал куда-то вверх. На небе за десять минут до этого не было ни одного облачка, теперь же, словно по мановению руки чародея, его заволокло толстой пеленой черных туч. И повеяло холодом. Наверно, такой холод царит в древних усыпальницах... - Чего испугались? - взвизгнула Ратона. - Это же только туча, заодно и помоемся! Нечего трусить! Несколько человек, видимо, самые отчаянные, снова ринулись ломать дверь. - Смотрите! - вскрикнула вдруг перепуганная Бланшетт. - Что это такое?! Темнота стала гуще, как будто случилось затмение. Казалось, наступает ночь. Но, приглядевшись, все увидели, что свет заслонила огромная птица с черным оперением. - Ворон! - прошептал Франсуа. И в самом деле, это был ворон. Грозная птица сделала круг над головами собравшихся возле дверей усыпальницы. Потом - второй круг, пока ещё не снижаясь. Но, поскольку якобинцы не думали бросать свое дело, ворон на минуту замедлил свой полет, будто давал им время. Новый удар по двери, и ещё один круг, гораздо ниже, теперь ворон почти коснулся их голов. - Бегите! - крикнул Жанно, и на этот раз в его голосе был страх.- Бегите, он же предупредил вас! - Сейчас мы его сами предупредим! - Ратона выхватила у кого-то мушкет и выстрелила в ворона. Он кружил совсем низко, и попасть в него было не трудно. И она попала. Но ворон продолжал кружить, а мушкетные пули, бессильные, упали на землю. - Что за негодные пули нынче отливают! - выругалась бандитка. - Кто из вас мастер стрелять, убейте гадкую птицу! Кто-то выстрелил, и снова пули отскочили от ворона. - Колдовство! - взвизгнула Бланшетт, кидаясь бежать в сторону жилых построек. - Ломайте дверь! - бесновалась Ратона. - Это же просто птица! - Не просто, если ее пулей не убьешь! - на бегу возразил кто-то. Возле входа осталась Ратона и ещё парочка самых оголтелых парней. Но и они не смели больше тронуть дверь, и бандитка взялась за лом сама. Ещё один удар, и... На этот раз ворон спустился ниже, и через минуту Ратона лежала на земле с пробитой головой. Птица взмыла вверх, а двое сообщников, побросав мушкеты, с воплями ужаса убежали. Все это видели Франсуа и Жанно. - Нужно уходить отсюда, спасаться - сказал дезертир. - Да не туда, где спрятались те придурки. Там гнев падёт и на нас тоже. Чем дальше будем, тем лучше! - Я должен предать земле священника, - ответил бывший слуга. - Хорошо. Видно, он был не из пугливых. Я уважаю таких людей и помогу тебе, но потом сразу уходим. Так они и поступили, а что было с ними дальше, история умалчивает. Зато известно, какая участь постигла их бывших сотоварищей. Начавшийся вскоре ураган помешал им покинуть брошенный замок. Решили уйти с утра, но страшная участь Ратоны и колдовская птица порядком напугали всех. Для храбрости грабители перепились. И потом некому было рассказать, что стало причиной их гибели. Быть может, молния попала в здание, или же они сами по неосторожности устроили пожар... но утром от них остался только пепел. Откуда взялся ворон и куда он делся потом, мы тоже до сих пор не знаем... - Но это же ясно! - воскликнула Одетт. По ее щекам градом катились слезы. - Он не дал осквернить ее, свою Диану! Какой же он... Он настоящий, понимаете?! - Я и сам так думаю, - сказал Шарль-Анри, тронутый ее реакцией. - Не плачь, девочка. Послушай меня! Потом, когда стало ясно, что потомки славного рода в замке жить больше не будут, они перезахоронили всех своих предков в другом месте. Никто не осквернил их прах, а значит, все хорошо. - Да, хорошо, - едва слышно отозвалась девушка. Виконт подошёл к окну. - Я вижу свою машину! - с улыбкой сообщил он. - Сейчас распоряжусь насчёт тебя, Одетт. Дождь поутих, но все равно возьми с собой зонт. Он вышел из комнаты. Оставшись одна, Одетт приблизилась к столу, взяла его кисти и карандаши и перецеловала их все, прежде чем уйти...