***
— О, а чё толпа такая? — оглядывая зевак, столпившихся возле входа на соседний пляж, спросил не понятно, у кого, Брагин. — Чего, утонул кто-то, что ли? Вот развлечение, а, Перочинская, утопленников разглядывать! — фыркнул. — Прям в лучших традициях нашего отделения! Марина промолчала — разных кошмарных вещей ей хватало и на работе, а сейчас она была в законном отпуске и ни о каких утопленниках, упавших с крыши и попавших под поезд, слышать ничего не хотела. — Господи, ну кто ж так сердечно-лёгочную-то делает? — продолжал возмущаться Олег. — Мужик, уйди, ты ж его угробишь сейчас! — сняв с шеи Катьку и поставив её рядом с Нарочинской, мужчина рванул к лежащему у кромки воды человеку и тому, кто пытался его реанимировать. — Стоп мотор! — донеслось тут же громогласное женское. — Почему посторонние в кадре? Мужчина, у нас тут съёмки вообще-то! — Так а какого хрена вы сердечно-лёгочную неправильно делаете? Чтобы над вашим кино все врачи смеялись? — не остался в долгу Брагин. — А ты чё, врач, что ли? — обратился к нему смутно знакомый почему-то мужчина, внешне чем-то отдалённо напоминавший его самого. Тот самый, который пытался откачать «утопленника». — Ага, хирург, — кивнул Олег. — В Склифосовского работаю. Съёмочная группа грохнула от смеха. — А мы про вашего Склифосовского сериал снимаем, — фыркнул собеседник. И Брагин понял, что перед ним Максим Аверин.***
— Короче, учите матчасть, господа актёры, — объяснив Аверину как правильно реанимировать утопленников (даже если они ненастоящие), буркнул Олег, направляясь к жене и ребёнку. — Ну что, домой? — спросил, снова подхватывая на руки Катьку и усаживая её на шею. — Брагин, а вот без тебя они бы не разобрались, да, как правильно СЛР делать? — Нарочинская с недовольным видом вручила мужу пляжную сумку и крепче перехватила собачий поводок. — Ну как видишь, нет, — развёл руками тот. — Просто чё они наш славный Склиф позорят, неумехи эти? Будут ещё про моё отделение плохо думать. А оно мне надо? Марина только глаза закатила — с Брагиным спорить себе дороже. — О, вы ещё не ушли? — подошла к семейке какая-то девушка, видимо, из съёмочной группы. — А можно мы у вас собаку для одной сцены возьмём? Это же ваша? — Наша-наша, — кивнул Олег, — только хозяйка её вон, меня оседлала. У неё разрешения спрашивайте. Батон дёрнул ухом, будто поняв, что речь идёт о нём и, усевшись, сделал самую милую морду из всех тех, что были в его арсенале.***
Из дневника Батона Ну ничего себе, тут, оказывается, наш с дедушкой любимый «Склифосовский» снимают! А я так жду выход нового сезона! И дедушку тоже жду — он послезавтра должен приехать уже к нам сюда со своей тётей Олей. Вот приедет он, и мы все-все-все серии пересмотрим! Это всяк лучше, чем на море это ходить. Папа зачем-то к дяде Аверину пристал — тот якобы неправильно утопленника ре-а-ни-ми-ро-вал (что за ругательные слова такие у папы странные?), а мама на него потом ругалась — дядя Аверин сам бы мог разобраться, как ему правильно дядю спасать. Пока мама папу отчитывала, к нам какая-то тётя красивая подошла. У неё шерсть на голове как у тёти Саши Покровской кудрявая. Только тётя Саша тёмненькая, а эта светленькая. — О, вы ещё не ушли? — спросила она у нас. Ну не ушли, видишь же. Чего глупые вопросы задавать? Но следующий её вопрос меня просто шокировал: — А можно мы у вас собаку для одной сцены возьмём? Это же ваша? Блин, ну она реально глупая или прикидывается? Видит же, что я с мамой и папой стою. Значит, их, наверное, не приёмный. Это Катька у родителей не очень получилась — леволапая же, а я самый лучший в мире мальчик. Но я ухом дёрнул и на всякий случай самую милую морду сделал — не каждый день меня в кино зовут сниматься. Но папа почему-то сказал кудрявой тетёньке, чтобы она у Катьки спросила, можно ли мне в кино сняться. Это чего это вдруг, пап, она мной распоряжается? Но креветка у нас добрая (пусть иногда и лупит меня случайно, а ещё вчера истерику устроила, когда ей папа не ту сказку рассказал на ночь, которую она хотела), поэтому она меня забрать разрешила. Но, конечно же, с оговоркой: — И меня в кино! И маму с папой! В итоге, мы всей семьёй снялись — мама на шезлонге книжку читала, мы с Катькой вдоль прибоя в догонялки играли, а папа в море плавал и того дядю-недоутопленника дяде Аверину помогал из воды доставать. Креветка, конечно, после такой минуты славы спать не хотела абсолютно, пока мама дедушке не позвонила и Катька ему всё-всё не рассказала. И как мы с ней в догонялки играли, и как меня дядя Аверин за ушком почесал, и как я тётю Машу Куликову чуть не уронил… Ну а чего у неё платье длинное такое, что я в нём чуть не запутался, когда мимо пробегал? А ещё тётя Маша Куликова очень на маму похожа. И, как сказала тётя режиссёр, если бы им нужна была дублёрша на роль дочки героев дяди Аверина и тёти Маши Куликовой, то Катька бы им очень даже подошла — похожа она на них якобы. Ну не знаю, как на них, а на маму с папой точно похожа — глаза у неё мамины, а остальное в папу. Тётя Нина говорит, что мама — ксерокс. Но я не знаю, что такое ксерокс, поэтому не понимаю, чего она обзывается. Надеюсь, это не обидное обзывательство, а то если обидное, я тётю Нину укушу обязательно. И Пашке не дам больше меня за уши тягать. И Варьке тоже. Вот. Конца разговора Катьки с дедушкой я уже не слышал — уснул. Интересно, когда нас по телику покажут?