Карусель

У Стива Харрингтона случился сердечный приступ. По крайней мере, он был почти уверен, что у него сердечный приступ; у него никогда до этого не было приступов, но ведь именно так себя чувствует человек, когда у него сердечный приступ? Он буквально ощущал, что сердце бьется так сильно, что вот-вот взорвется. Ребра словно превратились в пианино, на котором кто-то играл грустную мелодию, пронзая легкие острыми шипами снова, и снова, и снова. Бесконечно. Безжалостно. Стив чувствовал слабость и усталость, но в то же время внутри у него зарождалась истерика: бушующий шторм над эмоциональным полем битвы. Если это не сердечный приступ, то что еще это может быть? Он был убежден, что в любую минуту рухнет на пол и отправится на тот свет раньше времени. С другой стороны, Стив часто задавался вопросом, не живет ли он на этой земле взаймы. После битвы с инопланетными существами и встречей с правительством Стив провел последний год, задаваясь вопросом, не истекает ли его время. Вокруг все было спокойно. Слишком спокойно. Особенно для города, в котором ему пришлось отбиваться от огромного, диковинного существа бейсбольной битой с шипами из гвоздей. Именно поэтому он до сих пор возил эту самую биту в багажнике своей машины. Просто на всякий случай, если однажды он наткнется на еще одного монстра по дороге домой. Или если правительство появится на его пороге. В конце концов, Стив обменял молчание на мирную жизнь. Ключевое слово - жизнь. В его случае это означает, что нельзя быть слишком осторожным. Кто знает, что может произойти? С оружием у него хотя бы будет шанс. Однажды Стив может открыть дверь одному из тех уродов, которые хотят, чтобы он молчал; однажды они могут зайти слишком далеко. И тогда: пока-пока, Стив Харрингтон, ты прожил глупую, скучную и короткую жизнь. Последний год Стив жил на грани. Хотя, когда рядом была Нэнси, он делал вид, что все хорошо. Он вел себя так, будто ничего не изменилось, будто он не борется с ночными кошмарами, будто их не принудили к сделке с гребаным правительством — которые, кстати, и виноваты в появлении жуткого монстра! Стив был не из пугливых, но события прошлого года потрясли его до глубины души. Он понятия не имел, что происходит в их маленьком городке, пока не оказался в доме Байерсов. И то, что он тогда испытал, нельзя было назвать просто страхом. Потому что это был не страх. В тот вечер он почувствовал неописуемый, пронизывающий насквозь ужас. И теперь он оживал в его снах. Каждую ночь. Стив думал, что это был самый страшный день в его жизни, но, если подумать, похоже, в тот день это были еще цветочки… Никогда еще Стив Харрингтон не ощущал, что живет взаймы так отчетливо, как в эту самую минуту, когда застывшее тело Тэсс Прескотт упало на пол спортзала, а ее обмякшие конечности с тошнотворным шлепком ударились о деревянные половицы! Внезапно Стив передумал. Это был самый страшный момент в его жизни. Какого черта, она там умерла что ли? Это ведь добрая и милая Тэсс Прескотт, она всегда следует правилам, выполняет все задания, печется о благополучии людей вокруг, даже если они не ее друзья. Да она никогда в жизни ничего плохого не совершала. А теперь она рухнула на пол, и никто даже не подумал подхватить ее. Стив ведь видел, что с ней что-то не так, он видел Тэсс в ужасном состоянии дважды всего за два дня, окровавленную и дезориентированную. И вот теперь третий раз. И он ничего не сделал. Он никому об этом не сказал, не высказал свои опасения, не пошел прямо к ее отцу, чтобы сообщить ему об этом. Стив даже не пошел к школьному психологу. А теперь Стив смотрел, как она лежит на земле, и ничего не делал. Он не подбежал к ней, не стал звать на помощь, не велел кому-нибудь позвонить ее отцу. Вместо этого он замер от шока точно так же, как люди на трибунах и ее моргающие от непонимания товарищи по команде. Девчонки из группы поддержки застыли с помпонами в воздухе, а журналисты из школьной газеты с блокнотами, ручками и камерами, неуверенные, стоит ли опустить руки. Даже Сара и Мэри, две ее лучшие подруги, просто стояли с открытыми ртами. В ту тихую минуту никто ничего не делал. И Стив Харрингтон, конечно же, не был исключением. Пока он все таки не сделал шаг. Пока он не начал расталкивать своих сокомандников и не бросился мимо огромного плаката с бешено колотящимся сердцем и широко раскрытыми глазами. Пока он не помчался к ней, шаг за шагом, пробираясь сквозь замерших чирлидерш. Пока он не упал на колени, скользя по полу и царапая кожу. Пока он не увидел ее. Затем, внезапно, Стив делал все и сразу. — Прескотт? — Он держал ее лицо в своих руках, у него перехватило дыхание, когда он увидел кровь у нее под носом. Как на вечеринке, как в том магазине. Ее глаза закатились так, что не было видно зрачков, ресницы дрожали. — Тэсс?! Стив легонько встряхнул ее, но не получил ответа. Что это такое? Какой-то приступ? Резко втянув воздух, он вспомнил об остальных в зале. Все по-прежнему не шевелились, вокруг было так тихо, что можно было услышать, как падает булавка, и Стив почувствовал, как глубоко внутри него что-то щелкнуло. Почему никто не помогает? Он знал, что это выглядело пугающе, странно, это сбивало с толку. Он знал, что все они были ошеломлены. Но это же Тэсс. Если бы кто-то оказался на ее месте, она тут же бы отбросила помпоны и кинулась на помощь. Так почему все вокруг не поступают так же? — Вызовите скорую! — Прохрипел Стив. Никто не двинулся с места. Они продолжали смотреть, в панике широко раскрыв глаза. — Кто-нибудь, позвоните в чертову скорую! Ее отцу! Куда-нибудь! — Теперь это был отчаянный крик, что-то тревожное и сбивающее с толку. Стив увидел боковым зрением, как кто-то зашевелился, но было уже поздно. Потому что, прежде чем кто-либо успел что-либо сделать, Тэсс всхлипнула и заморгала. Ее зрачки вернулись на место. Она пришла в себя.

***

У Тэсс Прескотт случился сердечный приступ. По крайней мере, она была почти уверена, что у нее сердечный приступ; у нее никогда до этого не было приступов, но ведь именно так себя чувствует человек, когда у него сердечный приступ? Возможно ли вообще получить сердечный приступ, находясь в чьем-то сознании? Может, у Уилла был сердечный приступ? Хотя Тэсс сейчас даже не было в теле Уилла. Это были не его руки, не его волосы и не его одежда. Тэсс была собой, она была в своем собственном теле, но только в искаженной версии Хоукинса из головы Уилла. Будто она сама оказалась там, но это невозможно — все это было лишь в голове Уилла. Каким бы реалистичным этот мир не казался. Ведь так? Еще совсем недавно для нее многое было невозможным, но сейчас Тэсс уже не была так уверена. Медленно оглядывая пустой спортзал, нерешительно отступая от шевелящейся у ног лианы, Тэсс не могла до конца осмыслить, что происходит. Если Уилл Байерс придумал этот мир, то почему он такой реальный? Почему такой подробный? Почему земля под ногами такая твердая? Она не могла понять этого. И, честно говоря, не была уверена, что хочет. Как мог Уилл Байерс вообразить такую версию Хоукинса? Ужасную, жалкую, леденящую душу — это словно ночной кошмар или кадр из фильма ужасов. Как милый и добрый тринадцатилетний мальчик мог представить себе такой ужасный мир? Почему? Зачем Уиллу Байерсу видеть демонически разрушенный Хоукинс с пепельным снегом и огромными силуэтами в небе? Это было совсем на него не похоже. Тэсс не знала, что случилось с Уиллом, когда он пропал год назад, и представить не могла, через что он прошел. Возможно, Уилл Байерс больше не был милым и добрым. Может, теперь так он видел мир вокруг себя. Тэсс побывала в сознании Уилла уже четыре раза, четыре, и с каждым путешествием становилось все хуже и хуже. Все менялось прямо у нее на глазах — Тэсс каким-то образом оказалась в этом мире, неважно, был ли он дикой выдумкой больного подсознания или нет. Она была здесь, и ей было страшно. И если этот мир имел какое-то отношение к исчезновению Уилла или к травме, с которой он так и не справился, лучше б уж Тэсс оказалась в его сознании. Потому что так она хотя бы сможет выбраться. ДОН. Тэсс подпрыгнула. Звук часов вдруг стал громче, чем обычно. Он был тяжелым от латунных вибраций и ударял по ее барабанным перепонкам с такой громкостью, какой она никогда раньше не слышала. Она медленно повернулась к открытым дверям в дальнем конце спортзала, и двинулась в коридор. Она будто действовала на автопилоте: ее неотвратимо вело вперед неизвестное чувство, запрограммированное глубоко в мозгу. Тик, так, тик, так, тик, так, тик, так. Тэсс шла на звук. Она переступала через лианы, не глядя вниз, будто уже знала, где они находятся. Тик, так, тик, так, тик, так, тик, так. Выйдя в коридор, Тэсс оглянулась по сторонам. Чувство самосохранения говорило ей остановиться, не идти дальше, пока она не найдет способ, как выбраться из головы Уилла, не рисковать снова наткнуться на демонический силуэт, тот, который, казалось, всегда преследовал мальчика, где бы он ни был, но тело ее не слушалось. Ноги сами знали, где она, и куда ей следует идти. И не только потому, что они знали план школы, но и потому, что знали этот мир. Будто были здесь раньше. Но только не в теле Уилла Байерса. Что-то влекло их, заманивая Тэсс в темные глубины неизведанного, и она не могла заставить себя остановиться. Это было похоже на зов сирены. Просьбу вернуться домой. Плач матери. Мольба, уговор. Это был маяк тьмы, замаскированный под свет. Тик, так, тик, так, тик, так, тик, так. Тэсс прошла до конца коридора, свернула за угол и оказалась в тупике. А на стене висели старые напольные часы. — Тэсс. У нее сбилось дыхание. — Бог? Тик, так, тик, так, тик, так, тик, так. — Бог? — Позвала она снова, хриплый голос эхом отдавался от стен. Тэсс молилась, чтобы ей ответили. — Ты здесь? — Тэсс. Тик, так, тик, так, тик, так, тик, так. Ее зрачки расширились, почти поглотив радужку. Тэсс двинулась к часам, не колеблясь. Она нашла его? После стольких лет? Может, он ей поможет? Тэсс потянулась к часам. Защитное стекло было разбито, в разные стороны расползались трещины. И ей хотелось прикоснуться к часам, кончиками пальцев, чтобы избавиться от боли, которую она ощущала, заставить ее уйти. Может, если она это сделает, Бог исправит ее. Возможно, он заберет ее способности. Тэсс просто хотела, чтобы они исчезли навсегда. Она была в нескольких метрах… — Уилл?! Тэсс замерла. Майк? — Уилл? Где ты?! Дастин? Она слышала эхо их голосов, прорывающееся через невидимую преграду. — Уилл! Макс? Она была так близко, так близко. Тэсс медленно отвернулась от часов, вглядываясь в коридор. — Дастин! Что происходит? Где Уилл?! Джойс Байерс? Тэсс нахмурилась. — Тэсс. Ее глаза тут же потемнели, взгляд метнулись обратно к часам, будто она никогда и не отворачивалась. Пальцы тянулись вперед, расстояние до стеклянной поверхности становилось все меньше и меньше. Теперь она была в нескольких шагах от часов. Еще чуть-чуть… — Он на поле! Лукас. Тэсс снова вышла из транса. Она отпрыгнула назад, сердце начало бешено колотиться, а по затылку поползли мурашки. Глаза Тэсс вернулись к выходу, а ноги, как и прежде, повели ее вперед. На этот раз все было по-другому — это был не шаг в темноту, это был шаг к чему-то совершенно иному. Это был шаг к свету. Устрашающе большой шаг, от которого дрожали все кости, умоляя вернуться назад. Ноги Тэсс Прескотт уводили ее от Бога к Уиллу Байерсу. Уилл. И Тэсс побежала. Она мчалась с бешено колотящимся сердцем, убегая от часов. — Тэсс. Что-то внутри нее тянуло ее назад, к голосу, но дрожащие ноги несли вперед. Тэсс не могла остановиться, не сейчас. Уилл нуждался в ней. Она уже трижды подвела его. Тэсс видела, что его мучало, но ничего не сделала. Она испугалась и подвела его, и теперь, когда его болезненная дрожь отдавалась у нее в груди, она знала, что должна помочь ему. Это и тянуло ее к нему. Она продолжала бежать. Не останавливайся, кричал ее внутренний голос, не останавливайся! — Тэсс! Казалось, что стены давили на нее. Будто, чем ближе она была к выходу, тем уже становился коридор. От этого у Тэсс начала кружиться голова, но она не переставала бежать. Она игнорировала жестокую игру в перетягивание каната, разрывающую ее на части. Отвернуться от Бога было тяжело, очень тяжело, но ей пришлось. Где бы ни был Уилл Байерс, ему нужна была помощь, и, как оказалось, Тэсс Прескотт единственная, у кого есть шанс помочь ему. Ну же! Выход был уже близко. Почти рядом! — ТЭСС! Она с такой силой навалилась на двери, что от удара у нее заболели ребра. — УИЛЛ! При звуке испуганного голоса Джойс Байерс Тэсс снова перешла на бег. Она промчалась через пустую автостоянку, вверх по склону, на мертвую территорию средней школы. — Милый, очнись! — Уилл? — Давай, Уилл! Тэсс запнулась. В дальнем конце поля стоял маленький мальчик, его конечности застыли, словно приклеились к неподвижному телу, глаза закатились. Но остановило ее не то, что она увидела Уилла Байерса. Нет, она замерла при виде кое-чего другого: чего-то гораздо хуже, чем мальчик, который каким-то образом затащил Тэсс в ужасы своего разума; чего-то, что пугало девушку до глубины души; чего-то, что преследовало ее с самого первого раза, как она здесь оказалась. И это нечто проникало в душу Уилла Байерса. Тэсс закричала. Глубоким, гортанным, мучительным криком. Он эхом разнесся по красно-синим небесам, ударив в самое сердце смерти. И мир закрутился вокруг своей оси.