Спасение
Пьер Гренгуар стоял в толпе зевак, которые собрались, чтобы посмотреть как будут вешать ведьму. Двое дюжих бродяг сторожили поэта, он чувствовал спиной их враждебное присутствие, выражавшееся главным образом в чувствительных толчках огромными кулаками. Не сильно, но достаточно, чтобы несчастный Гренгуар, помнил с какой миссией находится здесь. Король Алтынный, восседая по своему обычаю на бочке вызвал его прошлой ночью к костру. Когда заспанный и помятый поэт явился перед грозные очи своего властелина тот осклабился почерневшими зубами. — Вы поглядите-ка на этого молодца, изволит дрыхнуть, пока нашу сестру и его женушку собираются повесить! — начал грозно Клопен, сидевший одесную его цыганский герцог важно кивнул. — Н-но Ваше величество, — пролепетал Гренгуар. — Чем я могу помочь? Дело решенное! Увы, мою милую Эсмеральду приговорили к смерти, я тут бессилен что-либо изменить, — он вздохнул. Бродяги, привлеченные новой забавой, собрались возле своего короля и неудачливого поэта. Клопен сплюнул на землю, после чего ловко спрыгнул с бочки, выпростал из-под лохмотьев маленький, но острый нож и приложил лезвие к горлу Гренгуара. — И всё равно, я не вижу, чтобы ты горевал! — произнёс он с угрозой. — Да, есть ли у тебя сердце? Добрую и милую девушку, почти святую, готовятся вздернуть, а этот пентюх спит! — голос взвился вверх, изуродованный подбородок бродяги опасно подрагивал. Гренгуар судорожно сглотнул, ему очень не нравилось соседство острого ножа и своей шеи. — Я был бы счастлив, спасти любезную Эсмеральду! — попытался оправдаться бедняга. — Но, увы, мне не ведомо как! — Зато мы знаем! — Клопен залился издевательским смехом, бродяги вторили ему, египетский герцог таинственно улыбнулся. И, вот, несчастный Гренгуар оказался стиснут с двух сторон людьми, а за ним стояли настоящие головорезы. То, что от него требовалось было столь же опасно сколь и безумно. Когда король Клопен изложил свои соображения, поэт почувствовал, что земля уплывает у него из-под ног. — Вы предлагаете мне потребовать её в жены? — ужаснулся Пьер. Клопен убрал нож и отошёл от него. — Вот именно, завтра, когда она будет каяться на паперти собора Нотр-Дам, — повторил бродяга. — Ты выйдешь вперед и во всеуслышание потребуешь её себе в жены. — Это безумие! — вскричал Пьер. — Это наше старинное право! Право народа Парижа! — заревел король, затем быстро как тигр в прыжке метнулся к Гренгуару и вновь приставил лезвие к его шее. — Или ты забыл, крыса помойная, как девушка спасла тебя этим самым обычаем? Она взяла тебя в мужья, и мы пощадили твою шкуру. Теперь ты уплатишь свой долг перед ней! — Но речь идёт о правосудии короля, — необдуманно возразил поэт. — Что? — глаза арготинца зажглись ненавистью. — Ты слизняк полагаешь, что власть короля Арго менее законна, чем власть нашего хворого Луи? — Нет-нет, вовсе нет! — поэт обезумел от страха. Но Клопен уже сменил гнев на милость и безудержно расхохотался. — Так-то лучше! — он так же резко оборвал смех и холодно посмотрел на Пьера. — Завтра потребуешь её в жены, а мы с ребятами поднимем бучу. Народ ныне на взводе, он вспыхнет как сухая солома. Судейские крысы испугаются, а мы по старинному праву заберём девицу! Эсмеральда — наша святая, мы не дадим её в обиду! Вокруг раздались крики одобрения, бродяги, нищие, воры, потаскухи — все любили Эсмеральду. Не было во всем королевстве девушки чище и добрее, к тому же она редкая красотка. Негоже такое сокровище отдавать на прокорм червям! Гренгуар потер шею, ему хотелось кричать от отчаяния. В этом прекрасном плане имелось только одно слабое место, а именно та непременная вероятность, что поэта схватят за оскорбление королевского правосудия и тоже повесят. Но этим людям переживания Гренгуара были не понятны, повесят и повесят, что печалиться-то? Клопен велел двум мазурикам по-свирепее сторожить несчастного, утром они почти потащили его к Соборной площади. Поэт молил Пречистую деву помочь себе и в случае чего пощадить. Вот показалась повозка, на которой везли девушку, сама она лежала со связанными за спиной руками, грубая веревка натирала нежную шейку. С болью Гренгуар увидел связанную козочку. Бедная его Джали! Нет, надо собраться с мужеством и спасти их обеих. Девушку и козочку развязали, они прошли к ступеням, чтобы цыганка могла в последний раз исповедаться. Отворились двери главного портала собора, пропуская торжественно поющих священников. Гренгуар узнал архидьякона Фролло, который распевая звучным голосом, направился к несчастной. Девушка отшатнулась от него, но стоявший позади неё сержант грубовато подтолкнул красавицу в спину, заставив встать на колени. Архидьякон приблизился к ней и, нагнувшись, что-то произнёс на ухо, она посмотрела на него с ужасом: «Правда?», смог прочесть по её устам поэт. Что правда? К его великой радости, девушка что-то пролепетала и священник воскликнул: «Она попросила убежище!» Дальше все произошло очень быстро, цыганку и козочку увели в собор, судейские с видом псов у которых отняли кусок мяса разъехались по сторонам, толпа разочарованно гудела. Один из тех, что сторожил его хлопнул Гренгуара по плечу. — Пойдем приятель! Тебе сегодня повезло. Пьер был с ним абсолютно согласен. Он сам себя чувствовал спасенным от смертной казни! Как хорошо, что Джали не пострадала, ну и Эсмеральда тоже! И, какое счастье, что ему Пьеру уже ничего не грозит, засмеявшись от удовольствия, он бегом направился во Двор чудес впервые поэту захотелось напиться до беспамятства, сожрать яичницу на прогорклом сале и целоваться взасос с какой-нибудь лысой потаскухой. Жизнь так прекрасна!Визит к ангелу
Прошлым вечером Клод Фролло так же пребывал в состоянии близком к отчаянию, он решился на безрассудный поступок. Едва отслужив вечернюю литургию, он спешно собрался и направился к Шатле, его без труда провели в подземелье башни Турнель, чтобы он мог исповедовать цыганку. Знакомый охранник получил свою мзду за то, что не трогал колдунью и вручив священнику фонарь, он почтительно распахнул перед ним тяжелую окованную железом дверь. В скудной свете чадящей лампы Клод с болью и трепетом разглядел оборванную и дрожащую девушку. Она, его богиня, властительница его влажных снов — сейчас сидела, обхватив себя руками и со страхом смотрела на него. То был несчастный ангел, низринутый с небес, которому жесткой рукой отрубили крылья и заперли в смрадном узилище. Клод повесил, пока только, светильник на стену и, подойдя ближе, убрал с головы капюшон. — О, — воскликнула девушка, — это священник. Она суетливо попыталась подняться, но боль в ноге заставила её со слабым вскриком сесть обратно на солому. — Простите меня, отец мой, — произнесла она со слезами, выступившими от боли. — Я не могу поприветствовать вас как следует и простите мне мой жалкий вид, — девушка спрятала лицо в руках. — Мне так стыдно. Он замер в пяти шагах от неё и не доверчиво посмотрел. Клод ожидал чего угодно: озлобленности, упрёков, проклятий. Но девушка выглядела расстроенной именно из-за того, что не могла оказать радушный приём священнику. Красавица отняла руки от лица. — Увы, я не могу вам предложить даже сесть, — продолжила она своим нежным голосом беспокойно оглядываясь. — Не промочите ноги, здесь постоянно капает с потолка и стен. И, не подходите близко ко мне, боюсь по моему телу бегают какие-то кровососущие гады, — девушка сокрушенно вздохнула. — Так мило с вашей стороны прийти проведать меня. Клод издал короткий горестный крик. Она видимо лишилась рассудка, речи её были так ужасающе неуместны, что ему хотелось подойти и с силой потрясти её. Вместо этого священник упал на колени, прямо в холодную лужицу перед ним. — Что вы делаете! Ваша сутана! — с неподдельным беспокойством воскликнула девушка. — Пустое, дитя! — отмахнулся он от её попыток поднять его, вместо этого священник поймал её за руку и принялся осыпать нежную ладонь поцелуями. — Милое дитя, ты верно не узнаешь меня! — Да, нет, же! — она смутилась, но руки не отнимала. — Вы тот самый добрый священник, который приютил горбуна, выучил моего мужа Пьера и пытался меня уберечь от беды. — Что? — он прекратил целовать её руку и теперь смотрел на неё глазами, распахнутыми от ужаса. — Да, я сразу поняла, что вы ругаете не мои танцы, а то, что я веду такую жизнь, — она смотрела на него ласково. — Никто прежде не заботился о моей душе. Вы были первым, кто указал мне на то, что я неправильно живу. Но, отец мой, я не могла иначе, — она горестно вздохнула и опустила глаза. — Ведь перед вами всего лишь бедная цыганка, мой народ испокон веков зарабатывал на жизнь плясками. Я ничего другого и не умею. Клод выпустил её руку и отшатнулся, перед ним действительно был ангел, не утративший душевной чистоты даже в таких ужасных обстоятельствах. Внезапно ему захотелось ударить её, сделать больно, лишь бы она перестала быть такой недосягаемо возвышенной. — Это был я! — вскричал священник, вставая с колен и угрожающе нависнув над нею. — Я чуть не убил капитана! — О, это я тоже знаю, — она улыбнулась, он попятился от неё. — Но вы ведь это сделали из добрых побуждений, чтобы спасти мою и его душу. На суде говорили, что Феб обручен, а значит в тот вечер мы могли согрешить и против его бедной невесты. Я так рада, что вы вмешались, — девушка с улыбкой протянула к нему руки. — Вы так добры. Остатки волос зашевелились на голове, о чём говорит эта безумная? О какой доброте? Тогда Клод решился на последний отчаянный поступок. — Я люблю тебя! — закричал он так, словно пытался дозваться Квазимодо. — Люблю, слышишь меня?! Эсмеральда опустила руки и удивленно моргнула, затем её лицо вновь расцвело улыбкой. — Аааа, я поняла, вы любите меня как дочь, — она сцепила руки перед собой. — Нет! Нет! — ужас усиливался, а вместе с ним и отчаяние, как ему достучаться до неё. — Я люблю тебя как мужчина любит женщину, как петух курицу, — в эту минуту только эта грубая аналогия пришла в его растерянное сознание. — Как кобель суку, — священник ужасался своим словам, но требовалось сделать всё максимально ясным для этой наивной дурочки, которая готова переврать и исказить любое его слово. Лихорадочный взгляд упал на прелую солому, он резким жестом указал на неё. — Я готов тут же овладеть тобой, на этой самой охапке соломы, ты меня слышишь?! Эсмеральда всплеснула руками и машинально проследила взглядом за его указующим перстом. — Ах, эта солома просто кишит вшами и блохами, — она сокрушенно покачала головой. — И зачем вам мной овладевать? — Ты что меня не слышала? — спросил он угрожающе тихо. — Я люблю тебя и желаю обладать тобой. Я влюбился в тебя в то самое августовское утро, когда выглянул в окно и увидел как ты танцуешь в солнечном свете. О, более пленительного и упоительного зрелища мне не доводилось видеть. Дитя ты была подобна ангелу! — Спасибо, — девушка против своей воли застенчиво улыбнулась. — Ты смеёшься надо мной! — Клод в ужасе схватился за голову. — Пойми ты, моя преступная страсть толкнула меня на злодеяние, тебя могу повесить! — он уже не сдерживаясь кричал. Девушка перестала улыбаться и скромно потупилась. — Мне очень жаль, — произнесла она тихо, — я не хотела вас доводить до такого. — Ты не хотела? — он уже ничего не понимал. — Ты меня слышишь? Это я причина твоих бед, я чуть тебя не похитил зимой. — Ну, это было не очень хорошо, — признала она его правоту. — Только вот не могу я вас осуждать. Мне кажется, вы и так сильно страдаете. И мне очень жаль, но я не в силах ответить вам взаимностью, видите ли, я очень люблю Феба. — Не произноси это имя! — вновь закричал на неё архидьякон. — Почему? Это имя любимого мной человека, — она мечтательно улыбнулась. — Он так хорош, мой Феб! Ну, вы и сами знаете, вы ведь его видели. — Я его чуть не убил, — иступленное выражение лица сменилось какой-то безнадежностью. — Дитя, я подставил тебя. — Все совершают ошибки, — она пожала плечами. — Главное, что Феб жив, прокурор сам сказал, что сейчас моё солнце находится в Ке-ан-Бри на службе, — девушка с гордостью улыбнулась. — Жаль, что нам пришлось расстаться, но так лучше для всех, Эсмеральда не станет отнимать чужого жениха. Клод промолчал, он ничего не понимал, все его надежды оборвались столкнувшись с непрошибаемой стеной её наивности. Точно так же странно девушка вела себя и на суде, улыбалась и даже поблагодарила Пьера Тортерю за пытку! Клод решил, что у неё случилось временное помешательство от горя, но лишь сейчас он задался себе вопросом: что из себя представляет его возлюбленная? Он ведь совершенно её не знал, из рассказов Гренгуара о ней он сделал выводы о душевной чистоте и сердечности, но, похоже, даже поэт не осознавал всех масштабов бедствия. Клод потёр лоб, что же это происходит? Как ему совладеть с этой непрошибаемой доброжелательностью. Он принялся расстегивать сутану. — Ой, — Эсмеральда прикрыли рот руками. — Здесь сыро, зачем вы снимаете одежду? Он показал ей свою израненную грудь и не до конца затянувшуюся рану на боку. — О, Господи, — девушка, забыв о собственной боли, подбежала к нему и принялась осматривать раны. — Кто с вами такое сделал?! — Я сам, — глухо произнёс он, но в следующее мгновение Клод изумленно замолчал. Девушка пальцами легонько коснулась его груди, провела по поверхности ран. Он весь задрожал от избытка чувств. Ему было не ведомо смог бы он осуществить свою угрозу насчет соломы или нет, но сейчас он был готов рискнуть проверить это. — Бедный, — тихо проговорила цыганка. — Когда я в детстве падала, моя приемная мать делал так, — тут она подула на порезы. Священник буквально отпрыгнул он неё, его спина уперлась в закрытую дверь. Эсмеральда смотрела на него с сочувствием. — Завтра меня повесят, но я буду молиться перед смертью за вас, — сказала она очень серьезно. — И, мне жаль, что вы полюбили меня, поверьте, если бы я могла, то ответила бы вам взаимностью, даже не смотря на то, что вы священник. Но, моё сердце отдано Фебу. — Пойдём, — слабо позвал он её. — Я спасу тебя, позволь мне увести тебя отсюда. — Нет, — девушка отрицательно покачала головой. — Я большая грешница и король приговорил меня к повешению, мне не хочется расстраивать тех добрых судий, которые ради меня провели такую большую работу. Клод Фролло в отчаянии испустил вопль, но удостоверившись, что она всё еще смотрит на него с состраданием, он схватил светильник и затарабанил в дверь. Ему было тесно, он задыхался в присутствии этой девушки, столько чистой, что тут было не далеко и до святости. Он почти выбежал из камеры, тюремщик с сочувствием посмотрел на архидьякона. Да, никто не выдерживал в присутствии этой девушки долго. Его напарник, как-то вознамерился развлечься с цыганкой, но мало того, что не смог даже прикоснуться к ней, так после разговора с ведьмой на следующий день уволился и ушел послушником в монастырь. Сам Дени такой ошибки не совершал и не говорил с маленькой колдуньей, кроме того хотелось отработать те деньги, которые он получал от священника. Эсмеральда расстроилась, когда архидьякон ушел не попрощавшись, бедненький. В сердце девушки жила безграничная любовь ко всему живому, но как мужчину она любила только Феба, несчастного, заплутавшего Феба. Как верно ему было тяжело обманывать свою невесту, встречаясь с Эсмеральдой! Но, ничего, завтра всё закончится. Смерти она не боялась, карты ей сказали, что умрёт она легко, а раз так, то не стоило переживать об этом. Но на следующий день, когда её привезли к собору Нотр-Дам она была поражена нездоровым видом архидьякона. Эсмеральда даже подскочила на ноги и попятилась, но грубый сержант заставил её вновь встать на колени. Несчастный, как он себя довел до такого состояния? Цыганка готова была заплакать от сочувствия, между тем священник приблизился к ней и зашептал на ухо. — Если ты сейчас же не позволишь себя увести, то я покончу с собой. Слышишь меня? Я всажу в себя нож по самую рукоятку и попаду в ад, ты этого желаешь? Эсмеральда тихо произнесла: — Правда? Нет, не делайте этого, — затем добавила со вздохом. — Я согласна.Ключ от Красных врат
Цыганка уже два месяца была под защитой святых стен, верный Квазимодо всячески старался угодить ей. Они даже научились общаться наполовину жестами, наполовину словами, козочка Джали тоже привязалась к горбуну. Квазимодо в первую же неделю пребывания Эсмеральды в соборе передал ей серебряный свисток с наказом, воспользоваться им, если ей внезапно потребуется помощь горбуна. Девушка с благодарностью взяла свисток и положила его на стол, в знак признательности она с чувством пожала огромную руку Квазимодо и тот окрыленный принялся служить ей с удвоенным пылом. В монастыре цыганке было скучно, немного скрашивали серые будни прогулки по крыше и общение с Квазимодо. Но её не оставляло беспокойство за священника, зачем же он так глупый? Кому от этого будет лучше, если он решит покончить с собой? Бедный… Архидьякон избегал цыганку, он не появлялся в том крыле, где её содержали и всячески старался не вспоминать тех упоительных мгновений, которые пережил в тюрьме. Разве можно быть настолько хорошей? Он давно разуверился в человеческой доброте, есть масса других чувств, которые постоянно глушили добрые порывы. Это жизнь — здесь подлость, выглядела куда уместнее безмерной доброты. Но главное, Эсмеральда пока в безопасности, хотя смутное томление не покидало священника-девственника. Ночами он с яростью взгрызался в собственную подушку, не в силах совладать с властным зовом плоти. В одну из таких ночей, он накинул на себя подрясник, взял фонарь и крадучись как вор пробрался к заветной келье. Вначале он любовался спящей девушкой в окошко двери, затем распахнул её и с горькой решимостью шагнул внутрь. Эсмеральда крепко спала, ей снился Феб, который покрывал страстными поцелуями её тело, она почувствовала жар желания и во сне притянула к груди лысую голову. Тут произошло пробуждение, девушка открыла прелестные глаза и в свете луны увидела, что в объятиях её сжимает отнюдь не капитан. Естественный протест и возмущение объяли её, она попробовала оттолкнуть священника, чьи жадные руки уже проникли под сорочку. Девушка запаниковала, одно дело страстные признания в любви, другое, когда тебя могут взять против твоей воли. Она принялась извиваться, пытаться выскользнуть из-под него, но он словно обезумел и только покрывал горячими поцелуями её шею и плечи. — Прошу тебя, сжалься, — произнёс он молящим голосом. — Позволь любить тебя, — его пылающая жаром рука накрыла крепкую девичью грудь. — Моя богиня, любовь моя, сжалься надо мной. И столько страстной мольбы было в его голосе, что Эсмеральда ощутила прилив сострадания. Несчастный так мучается! Ей вовсе не хотелось отдаваться немолодому и нелюбимому мужчине, но было что-то в его словах, трогающее до слёз. — Вам так хочется обладать мной? — спросила она, прекращая сопротивление. — Да, да! — он принялся целовать её лицо, одна рука стиснула ей бедро, тогда как другая словно не веря своему счастью нежно исследовала упругость юной груди. — Я тебя люблю, я тебя хочу. Девушке было тяжело, она вздохнула и, призвав на помощь всё мужество, закрыла глаза. Он с радостью неумело ласкал её, затем оголив отвердевший нижний орган, хотел было довершить начатое, но тут Клод внимательнее посмотрел в лицо цыганки. Она лежала очень бледная, стиснув зубы и плотно зажмурившись, тело ей было напряженно, на лице застыла маска мученицы. Господи, что же он делает несчастный?! Эсмеральда почувствовала как он слез с неё, затем до её потрясенного слуха донеслись глухие рыдания. Она открыла глаза и увидела, что он сидит, согнувшись и безутешно плачет. Цыганка встревожилась, девушка быстро оправила сорочку и тихо села рядом с ним. Почему он так резко оборвал свои ласки? Может быть дело в бессилии? Она вспомнила как проститутки бесстыдно обсуждают проблемы своих клиентов. — Вот он уже залез на меня, а петушок-то поник, — со смехом говорила разбитная Жакелина-Грызи-Ухо. — Испугался твоей волчьей пасти! — загоготала Изабо-ла-Тьери. Эсмеральда присутствующая при этом разговоре попросила объяснить ей в чем дело, тем самым смутив этих многоопытных блудниц. Наконец, самая старшая по возможности деликатно поведала, что мужчина когда хочет женщину превращает свою мягкую висюльку в подобие твёрдой палки, которой пронзает женщину, но часто превращения не происходит и мужики сильно расстраиваются по этому поводу. — Бедные, — совершенно искренне воскликнула цыганка. — Пожалуй, — согласилась Жакелина. Все замерли, сочувственно размышляя о превратностях мужского естества. Видимо, архидьякон тоже потерпел неудачу и поэтому так убивается. Она села рядом и даже погладила его по плечу. — Ничего страшного, — очень серьезно произнесла девушка. — Такое случается, мне рассказывали. Он отнял руки от глаз и посмотрел на неё с удивлением. — Ты о чём? — Ну, о том, что у вас палка не отвердела, — смущаясь, произнесла девушка. — Мне рассказывали, что из-за этого мужчина не может быть с женщиной и сильно расстраивается. Наверное, это из-за того, что вы старый, но не переживайте, хотите позже можете повторить. — Палка? — он от потрясения забыл про слёзы. — Да, — красавица кивнула и показала на себе, чуть пониже живота. — Вот примерно здесь у вас должна была палка вырасти, но не смогла. Не расстраивайтесь, говорят такое часто бывает. Он запрокинул голову и дико расхохотался, немного успокоившись Клод взял руку цыганки и возложил на свой срамной уд, который к тому времени вновь восстал. — Ты про это? — Да, — она цепко ухватилась за странную штуку. — Вот значит, какая палка. — Довольно, — священник убрал её руку и просил. — Ты ведь меня не хочешь? — Нет, — Эсмеральда не смогла скрыть правду, даже из сочувствия. — Но я могла бы закрыв глаза представить на вашем месте Феба. Он вздрогнул, затем поднялся на ноги. — Пожалуй, не стоит, — Клод взял светильник и направился к двери. — Никому не позволяй касаться себя даже из сострадания или прочих глупых мыслей. Ты меня поняла? — Да, — она радостно закивала. — Значит это был урок для меня. — Да, — протянул священник и легкая судорога прошла по его лицу. — Да, урок, дитя. Спи спокойно, я постараюсь тебе помочь. — О, благодарю! Эсмеральда вновь устроилась на постели, какой же он добрый и какие уроки ей преподает. Затем мысли вернулись к твёрдой и горячей плоти, которую она сжала сквозь натянутую ткань. Интересно у Феба такой же? И, наверное это жутко больно, когда тебя так пронзают. В присутствии Эсмеральды бродяги никогда не позволяли себе излишней разнузданности, поэтому весь её опыт в постельных делах ограничивался разговорами с проститутками и туманными намеками замужних цыганок. Немного ближе она соприкоснулась с этой сферой, когда была в объятиях капитана, и сегодня вечером. Всё же судьба хранила её. Цыганка задумалась, если она избежала виселицы и насилия, не значит ли это, что высшим силам угодно подготовить её встречу с родителями? Исполнившись приятных мыслей, она накрылась покрывалом и уснула.Король недоумевает
В июне 1482г. Париж был осчастливлен въездом их грозного властителя короля. Отдав дань традициям и посетив Сен-Шапель, Людовик XI устроился в милой сердцу Бастилии, столь хорошо укрепленной и устрашающей. Здесь он разбирался с накопившимися делами, беседовал с фламандскими послами, принимал избранных посетителей. На третий день пребывания в Париже, король заскучал, он не любил этого города, который всегда предпочитал Людовику других. Симпатии парижан распространялись на Карла VII и даже но обоих герцогов Бургундских, нежели на законного властелина. Над Людовиком не смеялись, его боялись, его даже трепетали, но вот любовь народа… здесь король оказался обделен. Может быть поэтому, он проникся своеобразным уважением к угрюмому архидьякону Клоду Фролло. Вспомнив о священнике, король радостно хлопнул по столу и велел Куактье собираться, они должны были навестить собор Нотр-Дам. Архидьякон почтительно склонился перед королём, он ожидал этого визита и подготовился. Первым делом он подробно рассказал о том, что экспериментируя с порохом немного усовершенствовал формулу, благодаря которой он стал медленнее отсыревать. Людовик чрезвычайно довольный принял свиток с подробным описанием как следует изготавливать взрывчатый порошок. — Весьма похвально, — благосклонно произнёс король. — Теперь понятны те жалобы, которые поступают на вас, то что из окошка вашей учебной кельи по ночам вырываются языки пламени и слышится сильный запах серы. Клод поклонился, хотя и посмотрел исподлобья на довольно посмеивающегося лекаря. — У меня есть просьба государь, — начал архидьякон. Куактье навострил уши, неужели у него и у прочих королевских любимцев появился конкурент, который жаждет получить от щедрот монаршей руки. — Надо же? — Людовик иронично посмотрел на него, пожалуйста, и этот туда же куда прочие. — Я прошу не для себя, — он опустился на одно колено. — Ну, слушаю, — король был заинтригован, королевский медик с неприязнью посмотрел на Клода. — Я прошу за несчастную, которая укрылась под защитой Богоматери, — произнёс священник. — Я говорил с ней и мне совершенно ясно, что девушку ошибочно приговорили к смерти. — Вот, как! Вы сомневаетесь в нашем королевском правосудии? — Людовик поджал губы. — Ваше величество, я сомневаюсь не в правосудии, но в судьях, — священник опустил голову. Некоторое время в комнате царило тяжелое молчание, король обдумывал слова архидьякона, Куактье мысленно праздновал победу, всё же он был прав когда считал Клода Фролло сумасшедшим. Прося за колдунью архидьякон только укрепил мнение медика о себе. — Я что-то слышал об этом деле, — произнёс король. — Пойдёмте, отведите меня к этой колдунье, мне любопытно посмотреть на неё. Клод поднялся, Тристан Отшельник, который стоял застыв в дверях, последним вышел из кельи, он и его люди сопровождали короля, бряцая оружием. Квазимодо чуть с ума не сошел от тревоги, когда увидел, как в келью цыганки входят незнакомые люди, но архидьякон жестами велел ему не мешать, звонарь повиновался. Девушка в это время ласкала козочку, она слабо вскрикнула, когда отворилась дверь, пропуская священника, какого-то пожилого господина с длинными носом и двух других господ. — Поклонись нашему повелителю, девушка, — велел ей Клод и Эсмеральда упала на колени. Король довольно посмеиваясь занял единственный стул у окна он с удовольствием рассматривал распростертую перед ним красавицу. Эх, будь он моложе! Но тут что-то знакомое промелькнуло в лице маленькой колдуньи. — Встань, дитя! — велел Людовик жестом поднимая её с колен, девушка повиновалась. — Как тебя зовут, дитя? — Эсмеральда, Ваше величество, — ответила она скромно потупившись. — Какое-то не христианское имя, — проворчал король. — Я не виновата, Ваше величество, — девушка прелестно покраснела. — Меня году от роду похитили цыгане, я не знаю как меня зовут на самом деле. — Ну, что за овечка, — воскликнул довольный Людовик, затем глаза его подозрительно сузились, он внимательно всматривался в лицо девушки. — Сколько тебе лет? — Около двадцати, государь, — цыганка боялась поднять глаза. — Хм, подойди-ка поближе, — король поманил её к себе. Девушка бросила отчаянный взгляд на Клода, тот едва заметно кивнул ей. Это не укрылось от глаз наблюдательного Людовика. — Ну, же, дитя, я жду! — поторопил он её. Девушка подошла к нему, тогда король взял её за подбородок и заставил нагнуться к себе, после чего быстро загнул её правое ушко и посмотрел туда. Но когда остальные вознамерились приблизиться, чтобы рассмотреть, то что увидел король, он уже отпустил девушку. — Бедное дитя, — произнёс он по-стариковски сентиментально. — Такая юная и прекрасная, осужденная по такому чудовищному поводу. Я вижу, что ты чиста и невинна. Ведь так? — Людовик посмотрел на неё, девушка затрепетала. — Да, Ваше величество, я невинна! — она опустила глаза. — Превосходно, ибо любой кто посмел бы тронуть такое чудо как ты заслуживал бы самой суровой кары! У Клода выступила испарина на затылке, с неё станется покаяться перед добрым королём в том, что архидьякон её домогался, но к счастью этого не случилось. Король еще некоторое время расспрашивал девушку об её жизни, остальные терпеливо слушали. На прощание Людовик пообещал позаботиться о ней. — Ты будешь помилована и получишь хорошее содержание, меня тронула твоя история, малышка. Скажи, может быть есть еще что-то чего тебе бы хотелось? — Ах! — Эсмеральда взволнованно сжала руки. — Ваше величество так добры! Есть один человек, капитан королевских стрелков Феб де Шатопер… — Да? — король понял о ком шла речь. — Я знаю капитана Шатопера — отчаянный храбрец! — Да, Ваше величество, — девушка покраснела еще больше. — Дело в том, что мы с капитаном любим друг друга, но из-за того, что я цыганка, а он помолвлен, мы не можем быть вместе. Король строго посмотрел на неё и девушка не договорив рухнула на колени. — О, прошу простить мою неосторожность! Лицо Людовика смягчилось, он поднялся и, возложив руку ей на темя, благословил красавицу. — Я не могу ничего обещать, моя прелесть, но постараюсь помочь твоей беде. После этих слов король спешно покинул келью и собор. Трясясь на смирной кобыле, он все возвращался в памяти к счастливым временам коронации. Людовик настолько спешил вступить в свои права, что даже не распорядился о погребении почившего отца. На коронации в Реймсе присутствовал и надменный Филипп Бургундский, он же возвёл Людовика в рыцарское достоинство. Славное было время, после торжеств новоиспеченный король, не желая тревожить недавно родившую королеву отдавал должное красоте местных девушек. Людовика всегда отличала любовь к непотребным девкам, в Реймсе они были чудо как хороши, особенно ему полюбилась одна — скромница с серебристым голоском. Девка звалась Пакета Шантфлёри, именно в её объятиях король проводил самые упоительные часы своего пребывания в Реймсе. А год спустя ему принесли письмо в котором та самая Пакета извещала Его величество, что у неё родилась от него дочь и чтобы у короля не возникало сомнений девка сообщила, будто у девочки имеется за правым ухом точно такое же малиновое родимое пятнышко, что и у короля. Людовик XI наплодивший множество бастардов тем не менее был шокирован этой деталью, у его маленькой дочери Анны и у трех рожденных до неё детей, тоже было такое пятнышко. Но в тот период ему было явно не до безвестных бастардов, больше Пакета себя не обнаруживала, а год спустя, король распорядился снарядить в Реймс тайного соглядатая, чтобы выяснить судьбу ребенка и его матери. Увы, королю сообщили, что девочку похитили и сожрали цыгане. Король напрочь забыл об этой истории, пока прошлым летом не скончалась некая затворница Роландовой башни. Людовику донесли, что Крысиную нору изнутри покрывали надписи сделанные углем: «Агнесса — дочь короля». Разыскали родственников вретишницы, которые поведали, что несчастную звали Пакета Гиберто родом из Реймса, от горя она сошла с ума, потеряв единственную дочь. Не подавая вида, что его взволновали эти известия, король распорядился похоронить несчастную. Сегодня он узнал в цыганке ту самую красотку, с которой веселился во времена своей коронации. Сходство было столь поразительным, что он сразу заподозрил неладное, особенно после слов о похищении цыганами, окончательно Людовик убедился в правдивости своих подозрений, увидев за маленьким ушком девчонки родимое пятнышко. Будь неладна судьба! Суеверного короля особенно поразило то, что правду он узнал в святых стенах, словно Пресвятая Дева сама указала ему на факт неожиданного родства. Уже на следующий день пришло королевское помилование, сняли оцепление с собора, а в ночи к архидьякону явилась женщина в черном, которая назвалась виконтессой ле Гри и показала письмо короля с распоряжением передать ей цыганку. Клод был вынужден подчиниться, как мог он объяснил всё Квазимодо. Эсмеральда забрала с собой серебряный свисток, погладили горбатого друга по плечу, поцеловала руку архидьякона и подозвав козочку отправилась вслед за женщиной, сопровождаемая охраной.Эпилог
Осенью состоялось бракосочетание капитана Феба де Шатопера и прелестной Агнесс Флёри, которая считалась племянницей виконтессы ле Гри. Феб не мог поверить своей удаче, за девицей давали приданое, которое в несколько раз превосходило то, что обещали за Флёр-де-Лис. Узнав в своей будущей супруге бывшую цыганку, он убедил себя в том, что горячо её любит и не желает большего счастья, чем соединиться с ней. Зажили молодые после свадьбы славно, в собственном доме, который соседствовал с домом семьи де Гонделорье. Флёр-де-Лис утешилась тем, что дала согласие архидьякону, который после разрыва помолвки с капитаном, предложил ей своего младшего брата. Теперь бедняга Жеан, живя под железной пятой у своей супруги, вынужден был вести образ жизни трезвенника и праведника. Феб очарованный молодой супругой тоже присмирел, он бросил обычай кутить по кабакам и таскаться по непотребным девкам, правда, службу не бросал, слишком уж любил капитан звон оружия. Единственное, что омрачало семейное счастье Шатопера: было отсутствие детей. Прошел почти год с его женитьбы, уже успел помереть старый король, а вожделенный младенец всё не появлялся на свет. Сначала, как и положено приличному мужчине он заподозрил Агнессу, но девушка ему досталась невинной и во всем демонстрировала несокрушимое здоровье. Тогда пришёл на память полузабытый эпизод посвящения в студенты, когда забавы ради старшие товарищи радостно надавали ему по ятрам, немало не заботясь о последствиях. Неужели это могло послужить причиной бесплодия его жены? Ерунда какая! Отбросив эти неподобающие настоящему мужчине мысли, Феб все подозрительнее присматривался к прелестной Агнессе. Эсмеральда тоже переживала, всё вроде было прекрасно, и милый Феб её обожал. На супружеском ложе он был нежен и старался продержаться дольше трех минут, что конечно не всегда удавалось, но бедняжка так старался! Дом их был полная чаша, Эсмеральда научилась мягко, но твердо управлять слугами и всем большим хозяйством. Казалось, чего же больше? Но здоровая молодая женщина испытывала неясное томление духа и что немаловажно тела. Всё чаще прекрасные глаза мадам Шатопер задумчиво останавливались на фасаде собора Нотр-Дам. Во время мессы она старалась поймать взгляд архидьякона, но тот казалось её не замечал. Иногда она в окно видела, как Клод с Квазимодо идут в соседний дом в гости к брату, Эсмеральда вздыхала непонятно чему и отходила от окна. Милый Феб стал требовать детей, пока осторожно, но настойчиво. Она очень старалась забеременеть и ничего не получалось. Капитан расстраивался, Эсмеральда еще больше огорчалась. Ах, если бы можно было каким-нибудь образом заполучить ребенка в своем чреве. Именно об этом простодушная Агнесса спросила архидьякона на исповеди. Клод, полагавший, что все его беды в прошлом, был вынужден признать глубину собственных заблуждения. — Детей посылает Господь, — нашёл он в себе силы проговорить. — Вам следует молиться усерднее мадам и думаю, ваша проблема благополучно разрешится. — А вдруг это сглаз? — шепотом поинтересовалась Агнесса. — Сглаз? — перестанет ли она его когда-нибудь удивлять? — Нет, не думаю, что это сглаз. — Ах, я столько слышала о злых людях! — красавица опустила глаза. — Может быть вы придете ко мне почитать молитвы и изгнать дурных духов? — Дочь моя, — произнёс Клод с легким раздражением. — Такие мысли не пристало иметь добродетельной христианке. — Я знаю, отец Клод, но злые духи коварны! — она сложила руки в умоляющем жесте. — Прошу вас, приходите сегодня в девятом часу, освятите нашу с Фебом спальню и покропите святой водой стены. Клод зная её не сомневался, что просьбу следует понимать буквально, и что придя ночью к любимой женщине он будет вынужден кропить стены и читать псалмы. Но столько надежды было в её голосе, что он сдался! — Хорошо, ждите нас с Квазимодо, — произнёс он обреченно. — Милый Квазимодо, я так его люблю, но прислуга очень пуглива! Приходите без него, — попросила его красавица. — Хорошо, — он смиренно согласился. Но придя к ней в темноте, его у ворот встретила старенькая служанка госпожи Шатопер. Женщина велела ему не шуметь и незаметно провела Клода через черный вход до господской спальни. Войдя внутрь у священника, отнялся язык, он узрел свою красавицу полностью обнаженной, возлежащей на высокой кровати. Замужество действительно пошло ей на пользу, смягчив женской лукавостью слишком наивную прямолинейность. Этой ночью капитан королевских стрелков дежурил, объезжая соборную площадь, он не придал значение одиноко бредущему на рассвете священнику. Архидьякон был известен своими шатаниями по ночам и ни у кого уже вопросов не вызывал. Через месяц Агнесса обрадовала супруга тем, что наконец находится в тягости. Счастливый Феб сделал щедрое пожертвование в собор Нотр-Дам. У супругов де Шатопер появились на свет темноволосые сообразительные детки, всего пятеро, не считая двух умерших во младенчестве. Агнесса де Шатопер овдовела в 1494 г., её супруг должен был отправиться завоевывать Италию, но внезапно слег и, пролежав в забытье пару дней, отдал Богу душу. Эсмеральда искренне оплакивала горячо любимого супруга, но и от архидьякона отказываться не собиралась. В этой простой душе любовь к двум мужчинам вполне мирно уживалась. Архидьякон отказался от мысли понять логику своей возлюбленной, он принял неблаговидную роль тайного патриарха, лишь бы быть к ней ближе. На ложе у них царило полное взаимопонимание. Эсмеральда приятно удивилась, что близость не обязательно ограничивается парой стыдливых моментов, но может длиться, доставляя обоим участникам много радости. Время шло, Агнесса Шатопер растила детей и продолжала смотреть на этот мир открытым и наивным взглядом, не мучаясь и не терзаясь понапрасну. Клод порой завидовал ей.