Обреченные

      Алекс чувствует, что он в ловушке. В ловушке, в которую он загнал сам себя. Ненависть ко всем, к самому себе, пожирала его изнутри, равно как и чувство вины. Если бы только он послушал свое собственное сердце, не подчинился приказам отца, было бы всё иначе. При этой мысли он горько усмехается. Да он бы стал изгоем среди лунатов, если бы помог Селестине! Селестине...той, кто смогла зажечь в его сердце настоящую, искреннюю любовь, смогла заставить его изнывать от желания прикоснуться к ее бледной коже, зарыться лицом в ее волосы и никогда, никогда не отпускать. И всё же он отпустил. И вот теперь она где-то далеко, вместе с Князевым, будь он проклят.       Кулак с силой врезается в стену. Алекс тяжело и часто дышит, смаргивая непрошенные злые слезы, смотрит на кровоточащую руку. Тихо цедит сквозь зубы наихудшие пожелания Князеву, желает сгинуть во время его путешествия. И сдохнуть сам тоже желает, потому что сил больше нет. Он так устал быть постоянно начеку, не доверять никому, даже самому себе. Вспышки агрессии стали проявляться всё чаще, и Волкову всё сложнее их контролировать.       –Да идите вы все к Юпитеру! –издает тихий рык, обращенный куда-то в пустоту и глубоко вздыхает. Нет, никогда он не позволит себя сломать. Да он же с самого начала думал, что не позволит никому собой помыкать! Так что же происходит сейчас? Он знает, что всё это - не по его воле. Алекс бы всё отдал сейчас, только бы вернуть Селестину, дотронуться до ее тонкой руки, утонуть в её объятиях: совсем как в ту ночь, когда они с друзьями собрались в его квартире. До сих пор он помнит запах ее волос, тихий голос, руки, прижимающие его к себе... Как же он был счастлив тогда.       Алекс шумно вздыхает, сглатывая ком в горле. Что же он натворил? Потерял доверие Селест навсегда. Потерял её. Какой же идиот... А вдруг Яна была права? Ну конечно, она была права, он знал это. У него был выбор: помочь Селестине или занять ее место, столкнуть ее со скалы, лишить ее всего, убить. И он выбрал второй вариант. «Какой же глупец», –в который раз оглушает его голос совести, снова и снова надавливая на самое больное, заставляя задыхаться от собственной беспомощности, злости на себя, на отца, на друзей, на Князева, на Селестину. Он знает, что до сих пор любит ее. Он погибает от этой любви, ненавидит ее, но наслаждается ею. Каждую ночь он видит Святову, хочет услышать ее голос, обнять. Поцеловать настойчиво, со страстью впиваясь в ее губы своими, передать в поцелуе то, что не может сказать вслух: "мне так жаль", "прости меня", "я не могу без тебя", "вернись ко мне", "будь со мной", "я хочу, чтобы ты была лишь моей"...       –Я люблю тебя... –выдыхает Волков, кидая пустой взгляд на свои дрожащие руки. Луна великая, как же он устал...       Алекс ложится на кровать, глядя в потолок. Перед глазами вновь встает образ Селестины: такой родной, такой любимый, но такой далекий, что скулить хочется. От невыносимой боли в груди хочется избавиться: разорвать её в клочья и вынуть кровоточащее сердце, исключить из него такие чувства, как любовь и привязанность. Вечную глухую злобу, тоску, отчаяние, всегда скрытое под флиртом и непроницаемостью. Слишком сложно притворяться каменной статуей, когда внутри всё разрывается от боли. Сердце сжимается при мысли, что Селест была единственной, кто искренне была за него, кто понимал его чувства, которые он всегда скрывал от всех, даже от себя самого. Выходит, он потерял самое ценное, что у него было. Получается, он осознанно сделал свой выбор, предав самого близкого человека, что у него был.       Алекс стискивает челюсть до скрипа зубов, закрывает глаза, пытаясь избавиться от вечной фантомной боли. Наконец признает правду, свои чувства. Понимает, на чьей он стороне, и мысленно обещает Селестине, что обязательно исправит все свои ошибки. Потому что попросту не сможет без неё, без своей лунной принцессы.

***

      Алекс честно пытался забыть Селестину. Но вот они вновь встречаются на крыше. Он смотрит на то, как она вместе с Тимом приближается к нему, и с неудовольствием отмечает, как в груди неприятно холодеет сердце. Все страхи мгновенно оказались позабыты: стало всё равно на несчастный исход своей судьбы, на то, что он, возможно, умрёт, если откажется пройти по Сожженному Пути вместе с Серебрянским, если откажется пожертвовать жизнями всех людей, но главное - жизнью Селестины. Ему казалось, что всё внутри окончательно сгорело от предательства лучшего друга, Ильи, который был готов отдать его жизнь за то, чтобы пройти по Сожженному Пути первым. От осознания того, что даже его отец может пожертвовать им ради своих целей. От понимания того, что никому не может довериться, даже Святовой. А ведь раньше всё было по-другому. Сердце стискивают горькие чувства, всё так невыносимо болит... Всё это непереносимо. Волкову кажется, что он сгорает изнутри. Он понимает, на что согласился. Он понимает, что из-за него Селестина умрет в скором времени. И он любуется её серебристыми волосами, блестящими под светом Луны, глубокими фиалковыми глазами, чувствуя, как тонет в них очередной раз. В который раз Алекс понимает, что никого никогда не любил и не полюбит так, как Селестину. Он просит Князева оставить их наедине с девушкой на пару минут. Он готов поступиться своей гордостью ради того, чтобы поговорить с Селест, возможно, в последний раз. Ведь до Часа Затмения осталось не так уж много времени.       Волков выслушивает Селестину, и чувствует, как внутри всё умирает, хотя, казалось, что умирать уже нечему. Он говорит ей всё, что думает: пылко осыпает её комплиментами, говорит, насколько она прекрасна, сообразительна... Слов не хватает, чтобы описать, как много Святова значит для него. Как же хочется вновь обнять её, зарыться лицом в её волосы, проводить до дома отчима, проводить целые дни с ней напролёт... Честное слово, Алекс от неё зависим. Каждый день кажется длиннее другого, а его собственная жизнь представляется долгой, затянувшейся пыткой. И Алекс был бы рад прекратить её навсегда, но продолжает цепляться за что-то. Единственное, что у него осталось - Селестина и трое друзей вкупе с отцом, которым он не доверяет. Он слушает рассуждения Святовой о дружбе, и с каждым ее словом, отдающимся в голове гулом от громкого стука молота, чувствует, как они всё больше отдаляются друг от друга. И с ужасом думает: неужели это всё? Неужто ему больше не вернуть свою лунную принцессу?       Он говорит ей идти к Тиму. Усмехается, изо всех сил стараясь казаться непоколебимым, но чувствует, что усмешка вышла горькой. Увидев смятение в полюбившихся фиалковых глазах, он мысленно взмолился: «Пожалуйста, не оставляй меня, не уходи, останься, прошу, пожалуйста, пожалуйста, умоляю...»       В мыслях он уже срывается на крик, почти на истерику, сковывает Селест в объятиях, прижимая к себе, целует в макушку порывисто, зарываясь лицом в шелковистые волосы, почти ощущает их запах наяву, и чувствует, как содрогается тело. Он прижимает её к себе так крепко, но так бережно, словно боится, что она вот-вот исчезнет. Что через секунду всё рухнет: его спасение в лице этой чудесной девушки испарится, и он снова останется в кромешном мраке наедине со своими монстрами в виде страхов, сомнений, ненависти, смерти. Так и происходит: её призрачный силуэт ускользает даже от этой крепкой хватки, растворяясь в воздухе. Алекс падает на колени, глотая ртом воздух, чувствует болезненный спазм в горле, жжение в глазах, знакомую пустоту внутри, отчаяние, поглощающее тот крохотный лучик надежды, что теплился в израненном сердце: Селест уходит вместе с Тимом, даже не обернувшись и не попрощавшись. И сейчас Волков четко понимает: того, что было раньше, назад не вернуть. Никогда. И от этого так больно, что дыхание перехватывает, и в глазах темнеет. «Прости, мне так жаль...»       На самом деле он стоит ровно, держась отстраненно, как и должен: не дрогнув, равнодушным взглядом провожая Святову, в котором лишь на мгновение отражается боль, но такая мучительная, что, если бы Селестина увидела её, то удивилась бы.

***

      Алекс ненавидит всё это: свою беспомощность, глупые решения, неосмотрительность. Но ненависть все же сыграла положительную роль: она притупила боль. А затем Макси, его милая жена, сумела её приструнить, превратив в легкую грусть, которая лишь иногда, в памятный день, отдавалась в сердце уколами былой боли, раньше разрывающей сердце на мелкие куски. Алекс помнил, как не мог смириться с тем, что Селестина мертва, с тем, что больше никогда её не увидит. Помнил, как, придя домой, не помня себя, начал крушить всё, что попадётся под руку, проклинал всех и себя, на чём свет стоит. Помнил, как заходился в кашле от дыма, а потом, потушив огонь, разлетевшийся по комнате (так было всегда, когда Волков был вне себя от гнева), кажется, упал на колени, задыхаясь от судорожных рыданий, просил прощения у Селест за то, что предавал, прикусывая губу до крови, чтобы не дать вырваться наружу крику. Его ломало изнутри чувство вины; казалось, будто он рассыпался на части от боли, проносившейся, словно смерч, в его душе, переворачивая её вверх дном. Алекс жалеет, что не погиб тогда, во время боя с Тимом. Тогда, быть может, они встретились бы с Селестиной там, на небе, и он бы попросил прощения у неё за всё. Великая Луна, как же ему её не хватает... Даже Макси, всегда преданная ему, никогда не сможет заменить его единственную, любимую и навсегда ушедшую из этого мира лунную принцессу.       Алекс вновь стоит на крыше здания, воздвигнутого на их новой планете, Селестре, названной в честь Селестины Святовой, что проложила путь к ней, пожертвовав своей жизнью. В честь людей-звезд и Тима, помогавших ей. Ему горько в который раз осознавать то, что он больше никогда её не увидит, не прикоснется к ней и не услышит её голос. Он опускает взор на Князева, сидевшего в обличии белого дракона в ногах у статуи Селест. Он разделяет его боль от потери, знает, что они испытывают схожие чувства. И Волков понимает, что находиться здесь не может. Это всё ещё слишком тяжело для него. Он поднимает голову к небу, усыпанному тысячью звезд, окружающих желтоглазую Луну, и тихий шепот срывается с его губ: «Прости меня, Селест. Я люблю тебя»       И, не в силах оставаться здесь дольше, разворачивается и уходит. И Алекс не видит, как с неба спускается по невидимой лестнице сияющий силуэт дорогой его сердцу девушки с серебристыми волосами и глубокими фиалковыми глазами, словно сплетенный из множества созвездий.