я обещал не курить сигареты, но закурил их, когда ты ушла
1 июля 2022 г. в 02:05
у игоря грома нет привычки что-то упускать, но когда утром стрелка топливомера нервно дрожит около критически низкой отметки, ему кажется, что чего-то в машине не хватает.
кроме долбаного бензина.
табельное — на месте, удостоверение, права — тоже. бардачок привычно забит подержаными сд-шками «ленинграда» и «шляпников» и какими-то квитанциями. игорь хмурит брови и выползает из машины, стукаясь затылком о край кабины.
на рабочем столе в участке — бардак из заметок, отчетов и распечаток, в котором никогда ничего не меняется, кроме материалов дел. игорь сверлит взглядом мокрый отпечаток кружки на древесине.
чего не хватает?
думай, гром. думай.
— дубин, — грозно себе за спину. — со стола моего что-то брал?
дима со своим испуганным взглядом напоминает оленёнка.
— я ничего не брал, игорь.
верхняя губа у грома дрогает на секунду.
— ладно.
в девять вечера у игоря в карманах — пара-тройка документов во внутреннем кармане куртки, пачка сигарет, зажигалка да ключи. небо на горизонте по-вечернему окрашивается из солнечно-оранжевого в синий, воздух начинает остывать после дневной жары, но шея все равно мокнет под воротом кожанки.
нахрена он вообще в ней летом ходит?
пачка оказывается пустой, и гром раздраженно бросает ее в мусорку.
чего не хватает? может, здравого смысла? и одежды по погоде, а, игорь?
в незнакомой табачке просят паспорт, и игорь не знает, радоваться ли ему или оскорбляться.
когда хмурый на вид парень равнодушно пробивает «мальборо», а пальцы случайно касаются гладкой поверхности полароида под обложкой, ему становится насрать.
на полароиде — дубин и юля. дубину выдали форму, юле — диплом. с год, может быть, назад.
— держи, гром, — улыбается, толкая в плечо. — фотографу на память.
огонек в ладони вспыхивает посреди черноты двора.
игорь прислоняется к краю низенького забора, облупившаяся краска с треском падает на асфальт.
вот тебе и «думай», игорь.
резиновые кнопки старой «нокии» скрипят под шершавыми пальцами.
— игорь!
уголки губ поднимаются в сжатой улыбке. радуется. это хорошо.
наверное.
— как ты, юлька? — дым щекочет горло. — как москва?
голоса и шум на фоне вдруг тают где-то вдалеке.
— хорошо! хорошо... — гром может поклясться, что она сейчас рассеянно улыбается, смотря себе под ноги. — я думала, питер город большой, но москва... она просто необъятная. шумная, красивая. здесь все по-другому. центр ночью просто светится! жизнь вообще не затихает, ни на секунду.
игорь дергает уголком губ, уставившись на осколки засохшей зеленой краски на асфальте.
— это тебе по душе, да?
пчелкина вдохновленно вздыхает.
— думаю, да.
она там, где ей хочется быть. там, где должна быть.
хорошо же, да, игорь?
— юль, я...
шум на фоне неприятно шипит в трубке.
— боже, я здесь ничерта не слышу, игорь. у нас день рождения, редакция с утра на ушах стоит, сам понимаешь. я пойду, а то они меня сейчас силой затащат обратно.
— ладно.
— ты набери мне потом как-нибудь, окей? спасибо, что... да иду я, две секунды! спасибо, что позвонил, игорь. давай, до связи.
— пока, юль.
гудки отрезают юлин голос и раздражающий шум, и игорь снова оказывается в уже привычной тишине.
сигареета тлеет между указательным и средним — игорь выбрасывает окурок в урну.
вместе с ней в незнакомом дворе тлеет несказанное «скучаю».