Тяжёлый плюш

      Мир лишенный нормальности был самым обыденным для людей живущих там. Огромная свалка, именуемая Бездной, небесники и нижний мир. Местные и богатеи. Грань.       А что будет если убрать это все?       Лишить привычной нормальности аномальной. Сбросить туда, о чем и говорить нельзя. Стереть грань и дать средний класс.       Самые обычные, самые нормальные, самые человечные.       Неверно.       Иногда зацикленный круг стоит разрывать. Прочь неправильные аксиомы.       Все верно.

***

      Мальчик смотрит долго и выразительно, сквозь стеклянные витрины, на то, что доступно не каждому. Во взгляде его отражается многое — и любовь, и грусть замешанная с заботой, и недоверие, а пиком, вишенкой на образном торте, становится неуверенность. Он выдыхает, плавно. Облачко пара остается на варенном песке бесцветном.       Накопления тянут карманы вязкой тяжестью.       Хоть бы хватило, хоть бы хватило, хоть бы хватило…       Звенит колокольчик над дверью. Для Рудо трещит гильотина. Цепи над пропастью. Что бы сказал Легто?        " — Так держать, пацан! "       Рудо надеется. Нереально.       И тыкает пальцем за витрину, под неясный взор продавца. Потрошит карманы, отсчитывает каждую иену.       Не хватит — провал.       Провал — неудача.       Неудача — смерть.       Руки неприятно зудят под кожей перчаток, черные кончики волос щекочут нос.       Тут нет гиверов, уборщиков и бездны. Нормальная ненормальность.       В руки падает мягкий, тяжелый плюш.       Рубины светятся неверяще. Хватило?       Продавец улыбается и мальчик кивает, выходя из магазина слегка шатко.       Для бывшего жителя трущоб это нонсенс. Покупка чего-либо, за кровно заработанные деньги, не для себя. Максимально необычно. Не в степени, в бесконечности.       Он бежит, он обещал ей встретиться.       По промозглым осенним улицам, ловя лицом мелкие листочки и пыль. Фонит озоном. Он обязан успеть, иначе она не выйдет, ее не пустят, а он так хотел…       » — Так держать, пацан! "       Рудо счастливо жмурится, ныряя за угол.       — Чива!       Та оборачивается, заминая подол пальто, улыбается. Невероятно тепло и ярко, совершенно не так, как дышит осень.       Противоречиво.       Машет ладошкой, очами сверкая.       Рудо идёт и идёт, пока между ними не остается едва ли шага. Чива смотрит с удивлением. То на него, то на кучу плюша в руках его давно не детских.       Заяц.       — Чива, — " — Давай, пацан, ты сможешь!» — Это тебе!       Мысли почему-то орут голосом басистым, напоминающим Легто.       Он замечает лишь влагу на девичьих ресницах и прежде чем успевает сказать хоть что-то-       — Спасибо, Рудо.       Его обнимают. Крепко и согревающе.       — Он такой красивый, — у Чивы мягкий голос, и ему это так нравится. Возможно, ему стоит, да определённо. Он скажет, как и наставлял Легто, — Прямо как ты! И нравится мне также, очень-очень.       Рудо словно лишили воздуха. И опустили в кипяток. Одновременно.       — Ты тоже…т-ты мне тоже, Чива.!       Она отстраняется хихикая. Не даёт сбежать. Улыбка лезет на уста.       Не выглядел ли он дурацки? Хотя кому какая разница?       Чиве машут, зовут домой по имени. Та нехотя вздыхает.       Нежно треплет по чёрно-белым прядям, напоследок, на прощание.       — Я рада, Рудо. Ещё увидимся!       И несется прочь, под недовольство родителей.       А он стоит.       Пожалуйста, пусть это не окажется сном.