(Поэту) сторону реки

Поэту с дальних берегов страны, где я никогда не побываю.

…И грянул гром осатанелый под грозным сводом облаков, и города охрипший вопль задушит бури вечный зов. Забыв про все свои манеры, теряю шляпу на бегу. Кто знает, может быть, сегодня до дома я не добегу. И в океане мутном лужи сверкает молнии изгиб. И в пустоте моей квартиры скажите: я для всех погиб, пускай не ждут из града пыли — не им мне реквием играть. Я — человек, и сам решу я, с кем и когда мне помирать. Я захлебнусь в дожде, но я дойду. Мне наплевать, что дома никого. Мне говорили, от моей квартиры до станции заветной далеко. Я опоздал на все маршруты и пути, но продолжаю для чего-то поезд ждать. И что-то смутное в моей груди, как море и печаль, заставило меня костлявую искать. Все пуговицы в лужах соберу я, назло поэту с дальних берегов, переживу эпоху цвета чая, но мне не отыскать тех нужных слов, что он нашëл и записал небрежно, что россыпь капель на вишнëвых лепестках. И смутные, как ливень, грусть с печалью, повиснут как вопросы в облаках. Я захлебнусь в дожде, но я дойду. Мне наплевать, что дома никого. Мне говорили, от моей квартиры до станции заветной далеко. Я опоздал на все маршруты и пути, но продолжаю для чего-то поезд ждать. И что-то смутное в моей груди, как море и печаль, заставило меня костлявую искать. …Грохочет молния над миром, по крышам пыльным лупит град. Когда-нибудь поэт погибнет, и я совсем тому не рад. Наверно, смутную печаль мне стоит позабыть, но не смогу, ведь обречëн под гнëтом еë жить. Возможно, я совсем дурак, и жду другую жизнь — без шляп, поэзии, пустот, глубинных дешевизн. Но пуговица в рукаве, как влажный мне укор, впиваясь в сердце, мне твердит: иди наперекор. Я захлебнусь в дожде, но я дойду. Мне наплевать, что дома никого. Мне говорили, от моей квартиры до станции заветной далеко. Я опоздал на все маршруты и пути, но продолжаю для чего-то поезд ждать. И что-то смутное в моей груди, как море и печаль, заставило меня костлявую искать. …И грянул гром осатанелый под грозным сводом облаков. Я дома. Добежал, не сдавшись. Теперь я снова нездоров. Стенами чувствую: вдали грохочут поезда. Что ж. Видимо, моя печаль со мною навсегда.