Осколки и штрихи

Грязь. Стекает каплями и скапливается где-то под ногами. Грязь везде — не спрятаться, не отмыться. Чанбин обхватывает себя руками и закрывает уши. «Урод. Какой из тебя вижуал». «Ты больше похож на свинью, чем на кролика». «Если бы я был тобой, я бы выбросил все зеркала в доме, мало ли, увидел бы себя случайно и помер от страха». Голоса не стереть из памяти. Они шепчут и шепчут, пока Чанбин отчаянно сжимается в комок, пытаясь от них убежать. Лучше не становится. Феликс отчаянно хватает губами воздух, в панике выныривая из сна. Вокруг снова грязь, и грязь эта от него. Это он грязный. Это он неправильный. Позор для группы. Никчёмный. «Я вообще не понимаю, что ты лопочешь. Как ты собрался быть певцом, если даже говорить не можешь» «Ты хорошенький, но вот это надо замазать, выглядит как грязь» Брезгливость. Перешёптывания. «Ты тянешь их на дно». Феликс поворачивается на бок и натягивает одеяло повыше. Уснуть не получается. Согреться тоже. Хёнджин старается не обращать внимания. Если не слушать, это его не коснётся. Но шёпот вкрадчиво касается, липкими пальцами пачкая, проникая под кожу. «Ты просто красивая мордашка. Ты никто без своей красоты». «Ну ещё бы тебя не взяли. Повезло тебе, ты красавчик». «Ага, только внутри он гнилой. Скандалы на пустом месте не возникают. Думаешь, он реально в школе был задирой?» Хёнджин не слушает. Но грязным себя всё равно чувствует. Джисон чувствует вину и сожаление. Ему нравится создавать песни, нравится выступать, нравится видеть светящиеся глаза фанатов и слышать своё имя, произнесённое тысячей голосов. Но зачем вам всем нужно касаться? Чувство липкого страха сжимает горло каждый раз, когда они прибывают в аэропорт. Хан знает, что он сам выбрал жить под прицелом камер и взглядов, но никак не может смириться с этим. Слишком много людей, слишком близко, слишком громко. Слишком, слишком, слишком. Все они хотят прикоснуться, кому-то даже удаётся и Джисон вздрагивает. Прикосновение горит на коже, и Хану кажется, что если он посмотрит на руку, то увидит след, навсегда впечатанный в тело. Грязь, грязь, грязь. Внутри Хан кричит, срывая голос. Но его, как обычно, не слышат. Бан Чан тонет и задыхается. Он снова не справился, хотя обещал. Годы тренировок без дебюта. Ненавистное лицо в зеркале каждый день. Бесконечная ответственность за всех вокруг, которая давит на плечи и грозит раздавить под собой. Он весь какой-то неправильный. Он хочет, чтобы всё было идеально. Он хочет, чтобы важные ему люди были в безопасности. Он хочет, чтобы… А чего он на самом деле хочет? Бан Чан смотрит в зеркало и устало улыбается. Макияж хорошо скрывает внутреннюю грязь. Минхо давно не помнит, настоящий ли он или нет. Раньше он был мягче. Раньше он был светлее. Но почему-то мягкостью и светом достичь мечты не получается. На пути к мечте приходится учиться перегрызать глотки и смотреть с презрением. В саму мечту приходится запускать когти и вгрызаться до крови. Ему не по душе эта постоянная грязь, но если однажды благодаря ей он снова сможет сиять так, как раньше — мягко и ласково, без опасений, без слабости, — Минхо готов притворяться грязным сколько угодно.