Русская Опера или эМО по-русски.

      Утро началось, как ни странно, довольно рано. Ведь никто же и не спал! Где-то в седьмом часу утра Аямэ надоело бодрствовать, и он просто встал из-за стола и пошел спать в свою комнату. С ключом пришлось повозиться: глазки не желали фокусироваться, а ручки — слушаться. Возня ключа в замочной скважине разбудила задремавшего с полчаса назад Соно. Колотить в дверь он прекратил еще раньше, видимо кулаки отбил.       — Ага, попалсссся! — зашипел Соно, из темноты шагая на пьяненького Аямэ. — Ну, я тебе сейчас!       Аямэ не растерялся, и даже ни на миг не испугался.       — Там ребята последнюю бутылку коньяка допивают! — смело заявил Аямэ, указываю рукой в сторону кухни.       Соно замер и призадумался.       — Да ну, не было же коньяка!       — Так уж и не было, — Аямэ с трудом поднял очи на возвышавшегося над ним Соно. — Но теперь-то уж точно нет… почти, ик.       Душа поэта не выдержала, и рванула вперед, поэт рванул следом. Рванул он, на счастье ребят, не на кухню, а в свою комнату, проверять заначку. Все было в порядке, и тут же тяжело осел, привалившись спиной к волшебному шкафу.       Рассчитывал ли Аямэ на то, что Соно сперва рванет в свою комнату, или же ему было все равно, что там будет с остальными, история умалчивает. Икнув еще разок, Аямэ захлопнул дверь своей комнаты, и тут же запер её. Вполне возможно, что до кровати Аямэ не дошел, а быть может даже и не дополз, ведь как только ключ повернулся в последний раз, он расслабился и вырубился.       Утром после полудня начался день сурка.       Аямэ где-то в районе третьего часа дня разбудило мерное постукивание. Он потянулся, сладко зевнул, щурясь от длинных еще лучей зимнего солнца, а потом прислушался. Мерное постукивание словно стало громче.       — Йо, — догадался Аямэ, — опять за яблоки взялся…       Сам же Аямэ есть совершенно не хотел.       Потом послышался стук. Именно стук, а не постукивание. Аямэ сел и голова наполнилась колокольным звоном. Издав стон умирающего, Аямэ повалился обратно, а стук повторился.       — Аямэ открой! Аямэ, ну сыграй мне!       Это был Соно, он сидел на низеньком табурете и то стучал в дверь Аямэ, то нервно перелистывал страницы. Ему правда что-то не пелось, зато мычалось призамечательно.       Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.       Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.       Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.       — А почему вы не открываете? — спросил Йо, выйдя из кухни.       Все лицо его было в сладком яблочном соке, а к носу прилипла семечка. А что, все честно, руками Йо к яблоку не прикасался. Соно выпучил на Йо оба глаза, продолжал левой рукой колотить по двери Аямэ, а правой дирижировать своей беззвучной симфонией.       Аямэ тем временем все сильнее прижимал наушники к голове, и просто колотил по клавишам. Он тем самым надеялся заглушить звуки… и головную боль. Поэтому он не слышал, когда стих стук.       Он стих, когда Йо, скрывшись за дверью в парадную, открыл дверь входную.       — Ой! — послышался слегка заикающийся голос Йо, — здрасьте.       — Войти пригласишь?       — Конечно-конечно, входите-входите, — Йо стал заикаться еще больше.       — Ты чего там бормочешь, — настороженно поинтересовался Соно, отправившись следом за Йо.       — Ой! Здрасьте! — Соно повторил за Йо слово в слово, — входите-входите!       «ОЙ, ЗДРАСЬТЕ» эхом разносилось по всей квартире.       Аямэ и Ю, удивленные отсутствием стука, постукивания и бормотания, выглянули из своих убежищ. Анзи тоже выглянул из своей комнаты… что в последнее время случалось все реже и реже. Он, как ни странно, оказался вовлеченным во все эти действия по той простой причине, что у него кончилась полироль.       — ОЙ, ЗДРАСЬТЕ, — проговорил он в голос с Аямэ и Ю.       Это был Камиджо. В общем-то, а кто еще мог к ним прийти кроме него? Ну, за исключением разве что консьержки, но ей до них особого дела не было.       Не дождавшись более внятного приглашения, чем бормотание с заискиванием, и входите-входите, сопровождающей топтание в дверях, Камиджо сам отправился на кухню, помнил еще, где она, хоть и редко здесь бывал. На кухне было шаром покати, это Йо опять все попрятал от греха подальше, ну, чтобы соблазнов не было, хорошо хоть прибрался одновременно с этим. Прибрано было очень даже хорошо, на самом деле было почти стерильно. Это Йо, оккупировавший кухню, так отвлекался.       Как я уже говорила, на кухне было стерильно чисто, только на столе на блюдечке лежало два десятка яблочных огрызков.       Камиджо пройдясь по кухне, попутно заглядывая во все шкафы, и оба холодильника по два раза, сделал вывод, что с появление квартирантов ничего, в общем-то, не изменилось. Как было пусто, так и осталось. Из съедобного были только конфеты и яблоки, да еще много кефира в холодильнике. Из всего этого можно сделать вывод, что Соно и Анзи вообще не ели, они были сыты своим творчеством, ну или его отходами. И редкими застольями, когда Йо в очередной раз срывался.       Подойдя к окну, Камиджо оперся на подоконник пятой точкой и принялся куда-то звонить. Ответили сразу, и сразу же Камиджо принялся раздавать указания, а в конце добавил:       — И вот еще что. Вези сюда провиант. Да, давай по полной программе! Полчаса у тебя есть. Жду.       Звонил он очевидно своему очередному квадратному водиле.       — Ну, как вы здесь устроились? — спросил он, усаживаясь за стол, где совсем недавно сидел яблокоед, точнее яблокогрыз Йо, — Ну, вы проходите, садитесь, чего в дверях-то толкаться?       Соно ожил первым. Он как-никак лидер-сан. Йо ожил от того, что разглядел в тарелке на столе среди огрызков одно маленькое яблочко, которое видимо не заметил раньше. Не успел Соно вальяжно, но с дрожью опуститься на стул напротив Камиджо, а Йо уже был там и катал яблоко по блюдцу.       «Тук-тук-тук» — слышалось из-под срывающегося с яблока ножа.       У Соно, впервые услышавшего эти звука по-настоящему задергался глаз, но, что самое главное в такт, а у Камиджо от такой картины одна бровь уползла куда-то под волосы на затылке. Йо перевел взгляд с яблока на Камиджо, с Камиджо на Соно, и что-то пробормотав про штраф, взял яблоко рукой.       К тому моменту, когда на соседний стул опустился Ю, который в общем-то отставал от Йо в коридоре всего на три шага, яблока уже на было в живых. Огрызок лег в общую кучу.       — У нас все хорошо, — громко воскликнул Соно, припоминая, где у него остальные тетрадки со стихами. — Работаем помаленьку.       — Ну, плохо, что помаленьку, — пробормотал Камиджо, поднимая один огрызок за хвостик, — убрать бы…       — Еще чего, — вскипел голодный Йо и в мгновение ока сложил все огрызки на блюде перед собой, а отобранный у Камиджо сунул в рот. — В косточках самые витамины.       — А чего ж ты тогда их сразу с косточками не ел? — поинтересовался Камиджо. Йо на некоторое время подзавис, но потом все же нашелся чем ответить:       — Удовольствие растягиваю!       — Ай-яй-яй, — пробормотал Камиджо, — Соно, а где остальные?       — А я здесь, — ответил Аямэ, протискиваясь на кухню с объемным пакетом фантиков, он старательно обходил Соно по большой дуге. — А кого еще надо?       Следом за ним появился Анзи. С бархоткой в руках и свежей баночкой полироли.       — Ну, присаживайтесь, что ли, разговор есть, — пригласил их Камиджо. — Сейчас только Йо доест… яблочки и уберет тарелку со стола. — Йо в подтверждение еще яростнее заработал челюстями. — И у нас тогда появится возможность отведать что-то из того, что сейчас мои ребята принесут.       Последний огрызок выпал из рук Йо.       — Да, ты кушай, кушай, хороший аппетит — это хорошо.       — А как же конфеты? — спросил Аямэ.       — Конфет хочешь? — спросил Камиджо, — я позвоню!       — Нет! Мяса хочу, — завопил Аямэ.       — Аямэ, — Соно его словно только увидел, — неси синтезатор, нам с тобой нужно поговорить. Там в одной песне, ну, над которой я работал, есть один момент, ну, помнишь мотивчик, я его у тебя под дверью мычал???       — А-а-а, — завопил Аямэ.       Завопил он точно так же, как когда-то давно уже терпеливый в некоторых делай Йо от нытья Аямэ.       — Прекратить! — возмутился Камиджо, Соно немного поостыл, Аямэ упал в обморок. — В чем вообще вопрос?       Когда прозвенев звонок в дверь, неважно стало, в чем вопрос был, а главное — в чем вопрос встал. А встал он в том, как удержать Йо от членовредительства, ну, то есть, как заставить его дождаться, пока накроют на стол.       Когда Йо опустошил последнюю мисочку с салатом, допил компот и доел все ягодки, перешли к разговору по существу.       — Нужно подходить к вопросу, — начал Камиджо, а Аямэ опять чуть не упал в обморок, — однозначно. Нужно вас продвигать! Нужна реклама! А для этого нужно чтобы было что рекламировать, окромя ваших рож.       Все пять рож, небритых и нечесаных еще с утра, это к трем-то часам дня, уставились внимательно на своего благодетеля.       — Нужен продукт, — вещал Камиджо.       — Я люблю продукты, — заявил Йо, доставая черт знает откуда ведро квашеной капусты.       — И этот продукт не может быть… не должен быть сырой!       — Не люблю сырое, от него может быть несварение! — пробормотал Йо, видимо думая, не приготовить ли чего вареного из квашеной, но все же сырой капусты.       — Дело говоришь, — согласился Камиджо, не задумываясь, что именно Йо бормотал.       — Это вы о чем? — настороженно поинтересовался Соно.       — Как о чем? О ваших песнях, нужно диск выпускать, что-нибудь свеженькое и покачественнее.       — А что, наши песни плохие? — спросил Соно.       — Ну, если бы они были плохие, вы бы уже давно улетели бы обратно.       — Туда же нет самолетов! — изумился Йо.       — Ты кушай, голубчик.       Йо не стал спорить, да и от голубцов он бы не отказался.       — Но, — начал бормотать Соно, — зачем же новые, ведь старые, тьфу ты, ведь эти же хорошие. Я сейчас принесу диск!       Его скоростной забег до комнаты, в которой помимо разорванных и смятых бумажек все было завалено дисками, которые он записывал на ноутбуке, сопровождалось легким дуновением.       — Вот, посмотрите сколько! — он высыпал груду блестящих кругляшков на стол, — я еще сделаю. Вам подписать?       Он так искренне заулыбался, вынимая из-за уха перманентный маркер, что Камиджо чуть не согласился. Камиджо поморгал немного, а потом рассмеялся:       — Нет, Соно! Ну ты даешь, теперь я от тебя точно не отстану, только вот твою энергию хорошо бы в какое-то полезное дело направить.       Соно от такого предложения завис. Зато ожил Аямэ. Он поднялся со стула, на котором сидел и прятался от Соно за Камиджо, подошел к столу, только все так же старательно обходя Соно, и с какой-то уж больно кислой миной стал перебирать двумя пальчиками диски, если бы мог, перебирал бы одним пальчиком.       «Сарай» значилось на одном диске и «Алкогольная витрина» на другом.       — И это вот хорошие песни? — воскликнул он, бросая диски в кучу других витрин и сараев. — Да это же! Я как бы не хочу ругаться…       Камиджо заинтересовался.       — Так, что тут у нас? «Сарай»? Одна песенка? Что-то жиденько. Ну да ладно, о чем она, напомни… — он глянул на Соно, который тут же принялся голосить.       — Стоп, потом, а тут, — Камиджо взял другой диск. — Алкогольная витрина? Оригинальненько! Ну-ка — ну-ка. Коза на море? Это которая? — поинтересовался, было Камиджо, но тут же спохватился, — не надо! Я лучше по дороге послушаю.       — Вам подписать — поинтересовался Соно… ну, рот-то он уже открыл, надо же было что-то сказать.       — Подписывай, — вздохнул Камиджо, а потом повернулся к Аямэ. — И почему же тебе не нравятся эти песни? Мне вот сарай понравился.       — Нам с Анзи… — начал Аямэ, но Анзи его перебил.       — Только меня не надо приписывать.       — … не нравится это, — он продолжил, ткнув пальчиком в диск, — потому, что это не качественное!       — Это почему это вдруг не качественное? — проявился Ю.       Ну, еще бы, диски были записаны уже давно, в гараже его приятеля. Тот гараж был куда лучше оборудован, чем некоторые студии, там даже не оставалось места для машины.       — Ха, — закатился Анзи, доставая из-под стола гитару, — да качество-то, которое вполне ничего, — поспешно добавил гитарист, глянув на товарища Ю, он в отличие от Аямэ был куда осмотрительнее, — его волнует в последнюю очередь. Больше всего его волнует, что не он записывал партии. А он, как каждый музыкант, уверен, что никто лучше него не сыграет.       — Естественно! — буркнул Аямэ, — то есть, что ты такое несешь!       Соно и Камиджо, так же как и Ю, с интересом наблюдали за разворачивающимся действием, как за игрой в пинг-понг. Йо было не до пустословий, он полез в холодильник, там должно было остаться еще несколько пачек кефира.       — Так, — прервал их Камиджо, поднимаясь со стула, — значит решено, нужно будет их перезаписать. Ты прав, Аямэ, — Аямэ еще ничего не понял, но уже просиял, — если и записывать, так уж сразу для больших подмостков и телевидения. Гаражный вариант, даже качественный, — он примирительно посмотрел на Ю, — не покатит. А вам нужно будет со временем в столицу. Ну, заодно никто не будет считать песни чужими.       Анзи и Аямэ заметно повеселели. Анзи, чего бы он не заявлял, тоже не нравилось, что они не записывали еще ничего нового, и все вспоминают про то, что было до него.       — Но это чуть позже, — продолжал Камиджо, — а сейчас я требую от вас, а в первую очередь от тебя, — он ткнул Соно пальцем в грудь, от чего тот икнул и рухнул на стул, — новый материал. Ну, есть что сказать?       Соно закивал торопливо, а когда откуда-то сбоку послышалось что-то среднее между «вау» и «еху», прозвучавшим длинно и с надрывом, вздрогнул и едва не поломал подвесной потолок. Это Йо нашел припрятанную Ю пачку с бисквитным рулетом. Ю загрустил. Это ведь значит, что завтрака поутру не будет, ну и что тайник нужно будет новый искать. А ведь этот рулетик был спрятан за телевизором под самым потолком.       — И, эта самая…       — Которая? — прошептал Йо, отправляя очередной кусочек рулета в рот.       — На счет названия, — продолжил Камиджо, хмуро глядя на Йо, — как там?       — Русская опера, — гордо заявил Соно, подавая диск наугад. А там было написано: Русская Опера, Сарай.       — А, ну да, — хмыкнул Камиджо, — русская. Я конечно не против, но…       — Что но? — Соно аж осел на стул, с которого так и не встал.       — Но, вот если бы российская, то куда ни шло, но русская… — Камиджо глянул на всех, на десять уставившихся на него не очень славянских глаз.       — А … мне нравится… Опера, — забормотал Соно, — это как-то сказочно. Воодушевляюще, и… ну какая еще, если не русская? Не итальянская же!       — Ну, уж точно не итальянская, — согласился Анзи, он впервые за все их посиделки смотрел на своих собеседников. Его красненькая богиня, натертая до сверкания, стояла у него за спиной в углу. Теперь он ее больше не оставит без присмотра, и одного раза хватило, он ведь ее три дня искал, и хоть и прошло с тех пор уже больше месяца, он время от времени вспоминал это, и тогда то и дело пытался спрятать «продукты». — Ну, а что? «Опера» вполне подойдет…       — А какая тогда? — с напором спросил Соно.       — А что сразу какая? Пусть будет просто Опера!       — А давайте, — тоненьким голосочком начал Аямэ, — давайте… — Соно посмотрел на него таким взглядом, что у Аямэ пропал голос. — Давайте, — прохрипел он, — назовемся «Матенроу Опера»       — Чоу??? — Переспросил Соно, машинально придвинувшись поближе? — Мат чё там за опера?       — Матенроу Опера, — пробормотал Аямэ заикаясь?       — А что это значит? — заинтересовался Камиджо. — Твоя Мат… как там ее?       — Метенроу?       — Матрё…???       — Небоскреб… Опера небоскребов!       — А почему тогда не «Опера Небоскребов»       — Да ну, кто же по-русски-то называется? Это не модно!       — А по какому тогда?       — Вы чего? Это же ЯПОНСКИЙ!!! Там что ни слово — просто музыка. А какое еще название для музыкальной группы, если не музыкальное?       — А что, неплохо! — пробормотал Камиджо. — А вы что скажете?       Вопрос был адресован естественно остальным четверым участникам жутко «музыкальной» музыкальной группы. Послышалось немного недружное мычание, что очевидно означало согласие.       — Аямэ, миленький, запиши, будь добр! А то я такую абракадабру сам не запомню.       Аямэ что-то начеркал перманентным маркером, который выдрал из-за уха Соно, вместе с клоком волос, прямо на одном из дисков.       — Что это? — ужаснулся Камиджо, глянув на каких-то жуков, нарисованных Аямэ.       — Это написано «Matenrou Opera»       — ???       — Это на японском, тут вот — канзи, тут вот — кана.       — Это ты, дружок, кончено дал маху, ты давай, буквами — буквами!       Аямэ, покраснев до корней волос, исправился.       — МА-ТЕН-РОУ ОПЕРА, — по слогам прочитал Камиджо не русские буквы. — Правильно? — и получив согласный кивок от Аямэ, продолжил, — вот и славненько, ну тогда перейдем к другим баранам! Соно!       И в ответ тишина.       — Соно. Соно! — Камиджо пощелкал пальцами перед голосистым солистом, который отчего-то опечаленно глядел на Йо, который облизывал упаковку от рулетика, — ты здесь? Ау!       — А, да…да, — начал Соно грустно, не в силах припомнить о чем вообще речь.       — Соно, ты кажется что-то хотел нам сказать!       — А? Да, я счас!       Он взвился в воздух и унесся в свою спальню. Послышался шум — это Соно распинывал ненужные уже диски. Шорох. А потом Соно вернулся с тремя толстыми тетрадками, четвертая была извлечена из-под стола и водружена на три предыдущие сверху.       — Вот! — заявил Соно, выпятив грудь.       — Что вот? — поинтересовался Камиджо.       Все прочие, за исключением Аямэ придвинулись ближе.       — Это мои стихи! Здесь лет на десять хватит! Я тут еще кое-какие нотки записал. Сыграть бы.       Аямэ стек под стол.       — Да, — согласился Камиджо, — сыграть не помешает!       — Я уже иду, — Аямэ понял, что ему никак не отнекаться.       — А гитара разве не нужна? — Анзи вскочил и унесся вперед Аямэ, позабыв видимо, что гитара стоит в углу.       — Нужна-нужна, — крикнул ему вдогонку повеселевший Соно. — И бас бы тоже не помешал… и что-нибудь ударное.       Ю пошел за чем-нибудь ударным, а заодно и за бас-гитарой Йо. Вернулся он не только с гитарой и маракасами, но и с заплаканным Анзи.       — Да вон она! — Ю указал в дальний угол. — Может тебе каких таблеток от склероза попить?       Анзи в последний раз всхлипнул и повалился на колени перед своей богиней.       По прошествии пары часов все тетради были брошены «втопку». Зато все скомканные листочки были аккуратно извлечены из разных мест и аккуратно расправлены.       — Вот что, Соно, — начал Камиджо и всякое музыкальное бренчание завяло, — тут надо все это как-то систематизировать. В твоих записях совсем логики нет, где стихи, где ноты. Хоть бы нумеровал, что ли свои листики.       Соно тоже завял, но как-то с надеждой во всем внешнем виде. Он принялся усиленно кивать.       — В общем, ты эти листики, — Камиджо положил два оставшиеся листа поверх стопки, — сложи… как-нибудь по порядку, я их с собой возьму.       Листов в стопке было тетрадок на шесть. Всем стало ясно, куда делись остальные тетради из десяти купленных.       — Девочки, — продолжил Камиджо, а у всех мальчиков бровки поползли вверх, — перепечатают. У тебя вроде сносный почерк. Дня им, думаю, завтрашнего хватит, а с понедельника в студию! Если хотите быть серьезной группой, трудиться придется по-серьезному. Чтобы к восьми часам были готовы, чтобы Димасик не ждал. Инструменты, еще раз повторяю, брать с собой не надо. Тебя это, — он глянул на Анзи, — не касается. Ну, я пошел.       Камиджо встал. Пять взглядов проследили за ним.       — Я пойду покурю на балконе, а когда приду, надеюсь стопочка будет готова, — он многозначительно посмотрел на Соно и тот подорвался перекладывать листики. — Ну, вот и ладненько. Кто тут еще курит? Я угощаю.       Повеселевшие Аямэ и Ю двинули за ним. Соно грустно смотрел им в след. А что ему еще оставалось? Шефа, пока он шеф, надо слушать, а то еще найдет другого вопелиста на его место, и плакала тогда его будущая карьера великого музыканта. Хотя курить ему сейчас ой как хотелось, но он себя утешил мыслью, что-либо связки целее будут, либо он потом покурит… хотя интересно конечно, чем это там Камиджо всех угощает.