О звёздах и признаниях

Если спросить Александра Абрикосова напрямую, жалеет ли он о чём-либо несовершенном в прошлом, то тот без доли сомнения ответит, что никогда ещё не задумывался об этом. Переводя тему, добавит, что его дела в настоящем идут как нельзя лучше, поэтому он не спешит зацикливаться на (не)совершенных ошибках. Может, Саша и врёт. Если вы особо близки — хотя такое, признаться честно, сродни к серьёзности Алёнки — в своё оправдание он отшутится: «Разве легко что-либо противоестественное попытаться распознать, когда от самого себя пытаешься скрыть правду?» Быть может, его даже в чём-то поймут. Но такого, по заверению самого Саши, никогда не случится. А вот наиболее предполагаемым — следует уточнить, что единственным — исходом будет то, что увлечённый интересным рассказом собеседник напрочь забудет о заданном ранее вопросе и будет внимательно слушать оживившегося в миг парня. Даже самые близкие люди останутся слепы. Саша будет рассказывать о будущем, никак не желая вспоминать прошлое. При вопросах о настоящем тоже замолчит — видимо, не всё так хорошо. Или же говорить ему и вовсе не о чем. Абрикосов переключится. Собеседник будет увлечён. И так по кругу. Саша, может, и тревожится об этом первое время. Однако потом забывает. Как-никак, произошедшее тоже останется в прошлом. Саша постарается отвести любые подозрения. Саша же искусен во всем. Он никогда и никому не говорит, что лишь до определенного времени. Зачем ему проникаться чьим-то сочувствием, когда все вокруг думают, что Саша, пусть и не волшебник, но без сомнения ярок? Пусть продолжают, раз на всё прочее не уделяют и доли своего внимания. Саша не спешит думать, что череде «его спросили — он неловко объяснился — собеседник умолк» когда-нибудь наступит конец. Однако к утешению про себя отмечает, что к тому времени очередная из звёзд среди тёмного неба вспыхнет необыкновенно ярко перед тем как начать снижать высоту и падать. Падать, падать, падать, пока не столкнётся с землей. Саша не завидует звёздам. Саше, признаться честно, и самому себе позавидовать едва ли удаётся. Потому что в момент, когда он переключается, аккуратно обходя один вопрос за другим, ему кажется, что он падает вслед за своей звездой точно также.

***

Постепенно угасая, перед самой поверхностью звезда иногда вспыхивает особенно ярко. Иногда — нет. Неизменным остается лишь то, что разбиваясь, звёзды перестают сиять. Саша принимает это сродни своему таланту. Решив покончить с этим делом, как когда-то с остальными менее значимыми в его жизни — или же не совсем — вещами, он почему-то вздумал насладиться едва заметным сиянием в последний раз. И понял, что останется всё тем же факиром на ещё неопределённый срок. Да — заниматься этим, совмещая время от времени с нелепыми отговорками для окружающих и делая ещё уйму всего — нелегкая задача. Справляется ли Саша? Совсем нет. Несмотря на это, он не готов расстаться с этой звездой. Она, набирая скорость, уже начала стремительно падать, но на какое время затянется её полёт, Саша даже приблизительно определить не в силах. Видимо, так сказался тот слабый свет, которым она одаривала его с того момента, как он нашел на захламлённом чердаке всю свою профессиональную атрибутику. Его любимая звезда не такая. Так ярко горевшая для него всё это время, она уже вот-вот была готова разлететься на осколки при столкновении с землей — пора бы посветить и ему для неё, сделав это как можно скорее. Саше уже один раз довелось усвоить урок — чем ярче звезда вспыхивает, тем быстрее она сгорит.

***

Исполняя задуманное, Саша путается в словах. Говорит совсем не то, что, прошибая все возможные и невозможные преграды, крутится на языке. В моменте он как-то и не особо обращает на это внимание. Он подумает об этом позже, ведь такое прошлое никогда не будет забыто. Он говорит что-то про удачу — сам бы, признаться честно, от неё не отказался. Про обретение собственного счастья — а к этому Саша уже будто на шаг ближе — буквально пропевает по слогам. Про гложущее его изнутри чувство не говорит. Про агонию и безудержное желание вцепиться в человека напротив и ни за что не отпускать — тоже. Это неправильные слова. Наверное, именно поэтому их так хочется сказать. Саша слышит тихое «Спасибо» в ответ и улыбается. Впервые за долгое время делает это искренне — никакой натянутости и зажатости. Быть может, удача это и вправду хорошо, но счастье — оно, чувствует Саша, намного дороже. Его надежды и ожидания, его звезда, а, впрочем, и вся жизнь поистине стоили того, чтобы услышить одно это слово. Любое слово, оброненное в ответ на его признание, — и есть то, ради чего он вообще решился на этот шаг. Даже если бы ему пришлось остаться стоять тут — в тишине и наедине с самим собой или же случись чего похуже — он бы поступил точно также. Потому что слетевшие с губ слова означали, что он сумел. Кто-то из его друзей скажет, что так ощущается «закрытый» гештальт. Абрикосов не против. Они вправе думать о чём угодно, что только им вздумается. Всё-таки даже самые близкие оставались слепы. Может, другие и вовсе не поймут его. Он даже не надеется на это. И пусть. Саша, впервые за несколько лет, наконец сумел понять себя. Сомнений теперь нет — это и правда счастье. Он всматривается в глаза напротив, кивает своим мыслям и уходит, прокручивая произошедшее в голове вновь и вновь. Саша жалел о многом в своей жизни, но об этом — не сумеет никогда. Даже если он, как истинный факир, погорит вместе со своей любимой звездой, оставив без внимания остальные, ему не будет страшно. Ночная звезда, затерявшись в небе, падает, падает. Не разбиваясь. В конце-концов, когда-нибудь ей нужно будет вспыхнуть вновь.