Вечная опека и беременность / helicopters & baby bumps

Всегда была одна вещь, которую отец каждый раз ему говорил. Это никогда не имело для него значения, не было тем, на что он привык обращать внимания, потому что было не нужно в его жизни. Это происходило в случайные моменты: когда он был дома, когда у него была подходящая возможность, когда его матери не было рядом. Люциус садился рядом с ним, хватал за руку и притягивал к себе на пару дюймов, а иногда звал в свой кабинет. Мужчины Малфоев служат своим женщинам. Что же это значило? Драко понятия не имел, потому что он был всего лишь мальчиком, который не интересовался ничем, кроме квиддича. Ему не было дела до женщин. Но когда Люциус умер, эти слова никогда не переставали звучать в его голове, влияли на каждое его действие и фразы, которые он когда-либо произносил. Поэтому, когда Драко встретил первую женщину-ведьму, о которой он заботился, первую волшебницу, которая помогла ему чувствовать себя самим собой, не боясь осуждения, то понял, что имел в виду его отец. Все началось с мелочей. Она просила стакан воды, и он приносил его. Она просила его убрать одежду, и он делал это за нее. У нее был напряженный день на работе — он обнимал и чесал ей спину, пока жена не засыпала на изгибе его шеи. Все, что она захочет, он ей даёт. Все, что нужно через несколько секунд будет в ее руках. Все, что угодно. Абсолютно все для нее. Со временем это приобретало большие обороты; Драко приносил ей что-то, даже если она не просила. Он давал ей то, чего, по его мнению, она желает или в чем нуждается. Он обслужит ее. Будет служить. Истинное значение слов его отца наконец-то обрело смысл. Потому что, когда ты любишь кого-то так сильно, как Малфой любит Гермиону, то сделаешь все, чтобы доставить ей удовольствие. Ты сделаешь для нее все, независимо от того, насколько это сложно для тебя. Мужчины Малфоев служат своим женщинам. Они делают их счастливыми, любят каждой частичкой себя, оберегают и дарят им ту жизнь, которую они заслуживают.

***

— Драко. — Его лицо сонное. Девичьи пальцы, мягкие от лосьона, который он наносил на ее ладони перед сном, проводят по его щеке. — Просыпайся. Он вздыхает, кладет свою руку на нее, придвигается ближе и утыкается носом в шею. Губы оставляют поцелуй на пульсирующей точке. Драко тает в ее объятиях. Ее пальцы путаются в мужских кудрях, взъерошенных после сна. Она нежно массирует его голову, покрывая поцелуями макушку. Гермиона чувствует себя немного виноватой. Ей кажется, что она должна спать дальше и игнорировать подступающий голод, но он расстроится, если она так поступит, потому что считает своей обязанностью — делать ее счастливой и доставлять удовольствие — тем более, она носит его ребенка. Но он выглядит слишком сонным. И милым. И, о Мерлин, она не хочет ни о чем просить его. — Драко, — шепчет она у линии его волос, покрывая извиняющимися поцелуями его голову. Её рука прижимается к его горлу, чувствуя, как он сглатывает и делает вдох. Он крепче прижимает ее к себе, наслаждаясь теплом и комфортом, которые она передает ему. — Мммм, — Малфой зарывается лицом в ее шею, чтобы ещё больше растворится в ней. — Я хочу есть, — произносит Гермиона тихо и сразу же осыпает его поцелуями во всех местах. Он выдыхает, смеется, аккуратно целуя тонкую шею. Драко понимает, что она чувствует себя виноватой, однако он бы расстроился, если бы жена не сказала ему о своей потребности. Мужская рука скользит к ее щеке, поглаживает подушечкой большого пальца. Драко лениво прижимает ее к себе, помня о небольшом животе жены. — Который час? — Он выдыхает ей в висок, дыхание скользит по волосам на голове, обдувая едва заметным ветерком. Она наматывает светлый локон мужа на палец, чувствуя, как шелковистые пряди контрастируют с его медовой кожей. Гермиона никогда не забудет его кудри, которые он так долго скрывал от неё. Боги. Ей нравились его прямые волосы, но, черт возьми, кудри ещё больше сводили с ума. Особенно то, как он укладывал их, используя только чуточку лака для волос и обставляя мягкие завитки, чтобы она могла поиграть с ними. Первые пару месяцев она заставляла его лежать у нее на бедрах, часами проводила пальцами по его волосам. Ей никогда не надоедало прикасаться к ним. Зависть охватывала — кудри Гермионы никогда не были такими как у него, поэтому она трогала, дергала их, наслаждалась его причёской, улыбаясь и смеясь вместе с ним. И он наслаждался вниманием, которое она уделяла ему, чувствуя себя на вершине мира, потому что Гермиона Грейнджер настолько поглощена им. — Хочется немного спагетти, — просила она, целуя его в нос и прислоняясь пальцами к голове. — С томатным соусом. — Прикосновение его пальцев к талии заставило ее вздрогнуть. Она даже не успела почувствовать движение, настолько была очарована им и его сонным лицом. Драко громко смеется, отдаваясь в ушах, как мелодия песни, заставляя лицо краснеть, а сердце трепетать. Его смех — любимый звук, который она всегда слушает после ужасного дня. — Хорошо, хорошо, — шепчет он, оставляя последний поцелуй на ее виске, стягивая одеяло, вставая и протирая глаза, подходя к выходу из спальни. — Я скоро вернусь. Он уходит тихо. Она лежит, задумавшись в темноте, но это длится всего пару секунд. Потом она решает спуститься к нему, а не оставаться в темной спальне, ощущая его тепло. Подобно невидимой нити, связывающей воедино, она следует за ним, не секунды не сомневаясь и зная, что только находясь рядом с Драко, она будет чувствовать себя в безопасности. Она передвигается медленно, осторожно, чтобы не споткнуться и не упасть, защищая ребенка в животе. Гермиона знает, что Драко расстроится из-за того, что она спускается по лестнице без помощи, но ей не хотелось быть одной, расставаться с ним даже на секунду. Ее дыхание участилось пока она спускалась по лестнице, несмотря на то, что Гермиона пыталась контролировать его, сбиваясь только иногда, потому что, если муж увидит, что она задыхается, попытается отнести ее обратно в постель. Она не может этого допустить. Через несколько минут она достигла последней ступеньки и отправилась на кухню, где был слышен мужской голос, напевающий знакомую мелодию, и плеск воды, в которой он мыл лапшу. Его движения были сонные — еще не полностью проснулся. Гермиона собралась спрятаться, чтобы восхищаться своим мужем, любовью всей ее жизни в сторонке: Малфой выглядел таким красивым, было видно, что ему нравится делать что-то для нее. — Я знаю, что ты там, — повернулся он, чтобы встретиться с ней взглядом, на лице появилась ухмылка, а возле глаз образовались едва заметные морщинки. — Иди сюда, Гермиона. Щеки вспыхнули, а на губах появилась улыбка, пока она шла к нему. В сердце чувствовался трепет. Она осознала, что даже после стольких лет в браке Драко все еще заставлял ее чувствовать себя любимой. Когда Гермиона приблизилась к нему, он протянул руки, чтобы обнять ее, нежно прижимая к телу, слегка покачиваясь. При этом смеясь. — Потанцуй со мной, — улыбка Драко стала озорной и мальчишеской. — Пока мы ждем. — Без музыки? — произнесла она на одном дыхании, а на лице появилось удивление. Подобные слова никогда не слетали с его губ. — Мы сами сделаем музыку, Гермиона. — О Боги, когда он так нежно произносит ее имя — заставляет влюбляться в него еще больше. Она хихикнула, как подросток, положила руки на его шею, пока крутила его светлые кудри в своих пальцах. Мужские руки скользнули к талии, прижимая к себе настолько, насколько это возможно, не причиняя боли животу. Драко прижался губами к ее виску, продолжая сжимать в объятиях. Он снова напевает ту знакомую мелодию и ностальгия охватывает девушку. Они прислоняются друг к другу лбами, она чувствует напряжение в шее — носы соприкоснулись, дыхание сбилось. Его руки касаются еë талии. Гермиона присоединяется к песне, подхватывая мелодию с того места, где он остановился, пытаясь петь так же красиво, как и он. Драко улыбается — на щеках появляются ямочки, а глаза почти закрываются, пока он слушает её пение. Их свадебная песня всегда будет вызывать улыбку на лице и заставлять сердце трепетать. — Ты слишком хорош, чтобы быть правдой. — Его голос звучит, заполняя ее уши и заставляя вспоминать их церемонию. Боги, как же она любит этого мужчину! — Не могу оторвать от тебя глаз. — Голос Драко нежный — рай её ушей. Гермиона широко улыбается, убирая руки с шеи мужа, и кладет их на его пояс, пока его ладони прикасаются к её щекам. Она притягивает его ближе, потому что он нужен ей прямо здесь, рядом. — Прикоснуться к тебе, как в раю. — Они нежно соприкасаются лбами и целуются. Гермиона прижимает его тело к своему. — Я так сильно хочу обнять тебя. Она подпевает ему, наслаждаясь плавностью его голоса, который заставляет ее чувствовать себя на вершине мира. Малфой любит петь эту мелодию, но больше всего ему нравится, что он может петь её жене, танцевать с ней, обнимать, пока она носит их ребенка. Это волшебный момент. Волшебная песня. — Наконец-то пришла любовь. — Она присоединяется с широкой улыбкой — почти такой же, как в их первую брачную ночь — которая украшает ее губы, еще больше озаряя раннее утро. — И я благодарю Бога, что я жив. Ты слишком прекрасна, чтобы быть правдой. Ей кажется, что ее пение хуже, чем его, но Гермиона знает — Драко любит, когда она поет с ним, ему нравится, когда она улыбается и танцует с ним вместе. И ей в радость делать его счастливым. Гермионе так повезло, что у нее такой муж. Она встретила свою пару, свою вторую половинку. Ей так повезло, так невероятно повезло. — Не могу оторвать от тебя глаз, — они поют в унисон, продолжая широко улыбаться и двигаться в такт. И вот они в своем маленьком пузырьке блаженства, в своем раю, который им удалось создать друг для друга, наполненном любовью и счастьем. Она не знала, как долго они танцевали и пели, не замечала ничего вокруг, кроме его прекрасного голоса и красивых глаз, не чувствовала ничего, кроме его сильных рук на теле. Однако его палочка, вибрирующая на столе, лопает их пузырёк блаженства, напоминая о пасте, которую он готовит для неё. Бросив последний взгляд, улыбнувшись и поцеловав ее в губы, он выпустил девушку из объятий, положил макароны в миску и поставил на стол. Драко достал из шкафчика томатный соус, снял крышку и собирался налить в миску, но она остановила его. Он приподнял бровь в удивлении. Гермиона попыталась забрать бутылку из его длинных и гибких пальцев, желая выловить его сама, но он поднял соус высоко над ее головой. — Драко, — Она снова попыталась забрать бутылку из рук. — Драко, пожалуйста, я хочу сделать это сама. — Ее брови хмурятся от его поддразнивания, а на губах мужчины появляется ухмылка. — С каких это пор? — Сейчас я этого хочу. — Нотки раздражения мелькнули в ее голосе. Он заставлял ждать и терять терпение. — Сначала поцелуй, — Он указывает пальцами на губы, при этом нагло ухмыляясь. Драко вытягивает их уточкой в ожидании действий жены. Она закатывает глаза, подходя ближе и обняла его за шею, притягивая к себе. — Встань на цыпочки, Грейнджер, — Он дразнящий, раздражающий человек. Специально делает это ей назло. — Я не могу, — Она чувствует отчаяние, в животе уже урчит от голода. — Ты всегда так делала. — Но не сейчас, когда я беременна. Он громко смеётся. Если бы она не любила его настолько сильно, то непременно отшлепала бы его. Звонкий смех вибрирует в его груди, радость и веселье бегут по венам. Драко протягивает жене бутыль, прижимаясь губами к ее. Затем он осыпает поцелуями все лицо, прижимаясь ртом к горячо любимой коже. Он никогда не устанет любить ее. Она никогда не устанет любить его. И вот он наблюдает, как она готовит пасту так, как желает; смотрит, как неуклюже двигаются её руки и сосредоточенно хмурятся брови; видит, как она облизывает губы и ставит банку на столешницу, а потом, как она высыпает морскую соль, после чего перемешивает. Это странное сочетание, которое ему не нравится, но он продолжает смотреть. Он знает, что ей нравится это занятие, искренняя улыбка на её губах всегда дарит положительные эмоции. — А у нас есть соленые огурцы? Малфой подходит к самому дальнему шкафу на кухне, достает из него банку с маринованными огурцами и протягивает жене, наслаждаясь блеском в её глазах. Его жена. Его.

***

Солнечный свет проникает сквозь шторы, ударяя Драко в глаза и заставляя его практически проснуться. Это ужасно. И на мгновение он думает открывать ли глаза. Вместо этого он выбирает лучший вариант: зарывается лицом в ее шею, где тепло и темно. Его любимое занятие — обнимать ее за талию и прижиматься к ней так крепко, насколько позволял ее живот. Его нос утыкается ей в шею и он начал тихо «мурлыкать», как она однажды выразилась. Но если этот звук означает, что ему хорошо, тогда да звуки удовлетворения, которые он издает — мурлыканье. От нее пахнет сном: цитрусовый аромат, похожий на лимон, и нотки лаванды, которые чувствовал только муж, потому что он единственный, кто может быть так близок. Она принадлежит ему. И он принадлежит ей. Рука Драко собственнически ложится на её круглый живот, едва заметно поглаживая. Это лишь малая толика того, что он может сделать, но, черт возьми, какая разница? Главное, что он это делает. Он замирает на долгие мгновения, пока слушает биение сердца жены и считает, сколько раз она вздохнула и выдохнула. Драко услышал легкий звук, похожий на храп, и не мог не любить еë ещё больше. Это странно. То, что он обычно находил раздражающим, только заставляет его любить ее, и он просто не может смириться с тем фактом, что продолжает все сильнее влюбляться в нее. Она само совершенство. Во всех отношениях. Во всех существующих аспектах. — Засыпай, — доносится женский, хриплый ото сна голос. Она коснулась его светлых кудрей, зарываясь глубже, ворочаясь до тех пор, пока не находит удобное положение. — Я чувствую, какой ты собственник. Ее губы целуют его в макушку, прежде чем он чувствует, как голова Гермионы медленно опускается, показывая ему, что она снова засыпает. Однако теперь, когда он завладел ее вниманием, он не мог позволить ей снова заснуть. Это будет несправедливо. — Нет, нет, нет, — Малфой говорит, настойчиво целуя тело. — Нам нужно кое-где быть через несколько минут, Гермиона. — Их губы встречаются, и на мгновение он даже забывает, что делает. И она тоже, единственная мысль в голове, так это то, как его мягкие губы целуют ее и она тает, превращаясь в лужу пустоты. Гермиона забывает обо всем на свете, кроме того утешительного факта, что сейчас он в ее объятиях, любящий её. — Уизлетта будет расстроена. — Она засовывает свой язык ему в рот, целуя и заставляя его замолчать и крепче прижимает к себе, потому что ей недостаточно. — …если мы снова свалим. Он прерывает поцелуй, прикасаясь губами к ее шее, осторожно касаясь живота, но грубо впился в ее кожу влажными, горячими губами. — Пошли, — Он оторвался от нее за считанные секунды, она почувствовала раздражение, которое течёт по её венам, а в ответ Драко ухмыльнулся ей. Она закатила глаза, отводя взгляд и скрестила руки на груди. — В уборную, Гермиона. Мужские руки притянули ее к краю кровати, взяли за руки и помогли сесть. Она свела брови и злится, а он прижался губами к её, смотря на выражение лица жены, которое сменяется улыбкой. Малфой поднял её ещё раз, положил руку ей на поясницу, будучи уверенным, что крепко держит пока ведёт до ванной. Его руки скользят вверх по ее рубашке, лаская выпуклый живот и наслаждаясь теплой кожей. Он без помощи палочки включил кран до нужной температуры, добавил немного мыла с пузырьками, и вернулся, чтобы помочь ей с одеждой. — Я могу сама снять свою одежду, — сказала она, закатывая глаза, но не сопротивляясь его действиям. Светлая бровь приподнялась, губы поджались. — Да, Гермиона, я очень хорошо осведомлен, спасибо. Но мне нравится заботиться о тебе, и ты беременна, поэтому… — он подцепил пальцами подол девичьих шорт, притягивая ее ближе и целуя в макушку. — Хорошо. Поторопись, мне холодно. Он стянул с нее шорты вместе с трусиками, осторожно помог ей залезть в ванну и остановил поток воды. Гермиона вздохнула, чувствуя тепло воды, глаза закрылись, чувствуя, как мужские руки скользят по её бедру. Она взяла его за руку, опускаясь в ванну, а Драко не отпускал еë руку, пока она полностью не села. Вода приятно касалась кожи. Она подумала о том, что было бы лучше, если бы он залез вместе с ней, однако мужчина не соглашается, утверждая, что так нужно для заботы, а не удовольствия. Поэтому она довольствуется тем, что наблюдает за ним; отслеживает каждое его движение и ухмылку; замечает, как он восхищается её формами и как он краснеет, когда встречается с ней взглядом. Мальчишеский взгляд на его лице успокаивает, напоминая ей о счастливом прошлом. — Собрать волосы? — спрашивает он, наколдовывая специальную резинку для волос, которая не позволяет выбиться кудрям. Он выглядит сосредоточенным и таким счастливым. Она кивает, прикусив нижнюю губу, садится и наклоняется к нему. Его руки нежно обхватывают ее локоны, чувствуя что-то нежное на кончиках его пальцев. Драко закрутил волосы, создавая узел, и закрепил их резинкой, чтобы они оставались устойчивыми. Маленькие локоны, которые выбивались из пучка и лежали на ее шее. Через несколько секунд в его руке появилась чашка, которой он зачерпнул воду и начал поливать женское тело. Малфой заботится о ней, заботится об их ребенке. Она незаметно улыбнулась, наблюдая, как сильно он горд собой. Умиление заполнило её сердце. — Я люблю тебя, Драко. — Эти слова почти сами сорвались с ее губ, ощущая их настолько сильно, что она не понимала почему не сказала эти слова раньше. Этот мужчина. Этот человек станет причиной ее смерти. И она не могла найти причин жаловаться. — Я люблю тебя, Гермиона, — Румянец залил его щеки, а на губах появилась широкая улыбка. Эта женщина. Эта ведьма станет его смертью. И он не мог найти в себе сил для беспокойства.

***

Его пальцы возятся с брюками, застегивая их и разглаживая невидимые складки. Взгляд скользит к зеркалу, ловя в нем свое отражение, и если бы она стояла позади него, то скользнула бы руками по его груди и покрыла поцелуями его плечо. Она прижалась своим большим животом к его спине и передала любовь своими губами. Он всегда краснел и превращался в размазню от малейшей ласки. И эти моменты украшали его день, как патронус, защищающий его от дементоров. Где его ведьма? Он думал, что она почти закончила собираться и сейчас лежит на их кровати и ждет его, выглядя красивой, как всегда. Драко сложно представить, насколько прекрасно жена будет выглядеть сегодня, ведь даже не знает, что она решила надеть. Но он знает, что платье идеально подойдет к ее медовой коже и красивым изгибам, подойдет к ее чертам и предпочтениям. Подходит к ней во всех возможных отношениях. Кажется, прошла целая вечность к тому времени, как он нашел ее, присевшую на корточки и пытающуюся завязать шнурки, с красным лицом, выражающим разочарование. Его движения быстры, он сокращает расстояние между ними, опускается перед ней на колени, забирает из еë рук шнурки и завязывает в маленькие заячьи ушки. Он услышал, как она откинулась на спинку кресла, вздыхая с облегчением и делая глубокий вдох. И он посмеивался, потому что смог избавить свою жену от необходимости завязывать кроссовки. Он поправил и разгладил её носки, чтобы они выглядели идеально, соответствуя ее и без того совершенному «я». Ее рука касается мужской шеи, нежно массируя в знак благодарности и наслаждаясь тем, как он закрывает глаза от удовольствия. Это заставило ее краснеть и чувствовать себя такой счастливой за то, что она смогла выйти замуж за такого мужчину. Того, кто любит ее, заботится о ней и поклоняется ей. Гермиона наблюдает, как его пальцы складывают и загибают шнурки, как заячьи ушки, — так, как она научила его, и он влюбился в это, — гордясь тем, как хорошо они получились у него с первой попытки. Он напоминает ей мальчика, который так гордится тем, что довел свое мастерство до совершенства. Она улыбается про себя, чувствуя себя счастливой. Как только Драко закончил, он встретился с ней взглядом, улыбаясь как идиот, и подошëл, чтобы поцеловать ее в губы. Он встал во весь рост и обхватил женское лицо ладонями. — Ты закончила или мы опоздаем? — Игривая ухмылка украсила его губы, а Гермиона в ответ обиделась. Наигранно, конечно. Она наклонилась к его теплым рукам, целуя запястье. — Остались волосы и тогда мы можем идти, — сказала она, переводя взгляд на его лицо, восхищаясь тем, насколько он естественен и совершенен. — Но я не думаю, что у меня хватит сил справиться с этим, Драко. Они были кошмаром, с которым мне приходилось бороться в течение нескольких месяцев. Смех, срывающийся с его губ, неземной и должен смущать, но это не так, потому что ему всегда комфортно быть самим собой рядом со своей женой, и он знал, что она никогда не осудит его. Он не думает, что это относится к тому, что она злится на него. Но теперь она рассердилась на него. — Они? — Выражение веселья на его лице должно было раздражать, но ей нравится, как он выглядит в такие моменты. — Гермиона, давай, я поколдую. Драко целует ее в макушку и заставляет повернуться лицом к зеркалу. Он видит, как она смотрит на свои непослушные локоны, но все, что он замечает — это красоту её кудрей. В них нет ничего неправильного или уродливого. Он снимает с ее головы резинку для волос, наблюдая, как они спадают ей на плечи и спину. Есть узлы и вьющиеся пряди волос, и он видит только злую гримасу на ее лице всего секунду. В его руках мгновенно оказывается баллончик с распылителем, он начинает пшикать на ее волосы, пока они не становятся влажными и послушными. Драко расчесывает волосы щеткой и отмечает, что это несколько легче, чем пару недель назад. Мужчина заглядывает в зеркало и видит легкую ухмылку на ее губах, она выглядит такой красивой, а ее глаза закрываются, когда он массирует кожу головы. Его руки заставляют Гермиону чувствовать себя расслабленной, поэтому она тянется к его прикосновениям, наслаждаясь комфортом. Флакон со средством для волос, которое она наносит постоянно, пахнет лемонграссом. Малфой выдавливает его на руки, втирает и взбивает ее локоны. Ему требуется несколько минут, чтобы нанести средство полностью на ее локоны, оценивая реакцию жены и чувствуя гордость, когда он видит самую яркую улыбку на ее губах. Это потрясающее чувство. Сделать ее счастливой — его единственное желание в жизни. Уже без помощи палочки он сушит женские волосы, возвращает кудри к жизни. Затем он приступает к своей любимой части причесывания: плетению косичек. Драко разделяет ее волосы на три части и концентрируется, начиная заплетать их в самую красивую косу, которую Гермиона когда-либо видела. Его пальцы работают с точностью, пока он накручивает прядь волос на другую, следя за тем, чтобы она была плотной и не распустилась. Ее щеки пылали красным, она улыбнулась, чувствуя себя идиоткой, в то время как его лицо было сосредоточенным, убеждаясь, что коса идеальна, что ей это нравится. Он нежно обращается с ее локонами. Его длинные, гибкие пальцы работают быстро и всего за несколько минут он закончил заплетать косу и завязал резинкой. Коса падает ей на плечо, Гермиона смотрит на него, одаривая самой широкой улыбкой. — Мне очень нравится, Драко. Спасибо.

***

Они берутся за руки, позволяя ярко-зеленому пламени унести их в резиденцию Поттеров. Когда они выходят из камина, Гермиона идет впереди, ведя его на площадь Гриммо, на задний двор. В этот момент какой-то запах ударяет ему в нос, заставляя рот наполниться слюной от приятного аромата, витающего в воздухе. Он никогда раньше не нюхал чего-то такого вкусного. Нечто среднее между сладким и острым, в нем присутствует пикантные нотки. Он сжимает ее руку, заставляя оглянуться, чтобы посмотреть на него и одарил голодной улыбкой. И все, что она делает — это смеётся. Восхитительно красивый смех вырывается из ее груди. Ее глаза рассматривают толпу людей в поисках очень знакомых рыжих или русых волос. Если бы Гермиона так не нервничала из-за того, что находится в окружении такой большой группы людей, то, вероятно, просто чувствовала бы себя как дома. Однако гарпии и авроры там присутствовали. И, к ее полному ужасу, ни один из её друзей не появился. Это совершенно сбило с толку, потому что она надеялась, что собрание будет семейным. Теплая рука хватает ее за локоть, позади раздается знакомое хихиканье, и руки быстро обвиваются вокруг ее шеи, прежде чем она успевает осознать, что это Джинни. Она крепко сжала её, осыпая поцелуями щеки. И все, что Гермиона может сделать, это ответить взаимностью, обнимая свою лучшую подругу, которую она не видела несколько месяцев. На еë взгляд, они быстро разорвали объятия, потому что очень соскучились по дерзким замечаниям и нахмуренным бровям. Широкая улыбка Джинни, глаза прикрыты от яркого солнца. — Ми, ты изменилась, — сказала она сквозь смех. — Мерлин, твой живот стал таким большим. Гермиона хихикает, понимая ужасную шутку своей лучшей подруги. — О, Джин. — Она чувствует, как в уголках ее глаз начинает пощипывать, а руки прижимаются к щекам. — Я же уже давно такая, слишком давно. Она кивает в знак согласия, прикусывая зубами нижнюю губу и вновь улыбнулась. — Как у тебя дела? — Беременна, непостижимым образом. — Это всегда происходит, когда ты залетаешь. — Она хихикнула, лукаво подмигивая ей, и Гермиона изо всех сил пыталась нахмуриться. Теперь это режет слух Драко, раздражает то, что Джинерва сформулировала создание ребенка таким подростковым словом. Он только смотрит на нее, держа руку своей жены и стоя наготове на случай, если его супруга переступит черту. — Я могу потрогать? — спрашивает она, указывая на живот Гермионы. — Мой будущий крестник. — Она шевелит своими бровями цвета моркови и Драко тут же напрягается. Гермиона хихикает и кивает головой, выпячивая живот, чтобы Джинерва могла дотянуться до него. И когда Драко видит, что эти неприятные пальцы касаются живота его жены, он шлепает рыжую по руке, совершенно обеспокоенный мыслью о том, что кто-то прикасается к их ребенку, прикасается к его жене. Нет. Нет, не все. Ему это совсем не нравится. Он слышит, как Гермиона ахает и видит, как её пара глаз пристально смотрит на него, вероятно, не удивляясь его реакции. Было общеизвестно, что он защищает свою ведьму, является собственником и все, что связано с этим. И именно поэтому Джинни только закатывает глаза вместо того, чтобы обидеться. — Малфой. — Она кивает в его сторону, изображая раздражение, и он улавливает легкую ухмылку на ее губах. — Ты вообще не изменился. Он наклоняет голову, убедившись, что раздражение заметно на его лице. — Джиневра. — Уголки губ поднимаются вверх, несмотря на его истинные желания. — Я вижу, ты все еще выглядишь, как морковка. Он чувствует на себе пристальный взгляд жены и изо всех сил старается не смотреть на нее, зная, как она, должно быть, расстроена его действиями. — Ах да, и у тебя все еще есть черты хорька. — Она издает лающий смешок, такой обыденный для Джинни и Малфой не может сдержать улыбки. — Скажи мне, Малфой, ты всë ещë вспоминаешь? Он поджимает губы, а на его лице появляется хмурое выражение, пока он вспоминал то время, когда застрял в своей анимагической форме. Боги. Это было трудное время. Хотя он, возможно, и шлепнул ее по руке, они все равно всегда были друзьями… в мере, конечно. Но Гермионе не нравилось, когда они были грубы друг с другом. Он находил это довольно забавным. Как и Джиневра. Они обмениваются взглядами, переводя взгляд на кудрявую ведьму и обратно друг на друга, пытаясь скрыть веселье, пробивающееся на их лицах. Они терпят несколько минут, прежде чем окончательно расклеиться и согнуться пополам от смеха, которые наполняют воздух радостью. — Вы оба все еще ведете себя как дети. — Да, и ты все еще любишь нас, не так ли, Хорек? — Очень, рыжая. Смех раздается от всех троих, и он понимает, что все люди, которые пялятся и смотрят на них, не так уж и заботливы, потому что ему весело со своей хорошей подругой. Подругой. Это было его первое подобное знакомство. Ему это нравится, и он задается вопросом, считает ли она его таким же. Джинерва улыбается ему, глаза оглядывают его с ног до головы, брови делают то, что они всегда делают — удивлённо приподнялись. — Зелёный слизеринец? — спросила она, приподнимая бровь и упирая руки в бока. — Когда ты выйдешь из своей хогвартской фазы? — Она изобразила разочарование. В ответ, он только закатил глаза.

***

Он никогда не поймет, как простые незнакомцы могли опуститься до такой дерзости. Действительно. От всего сердца. Не было ни одного мгновения, чтобы кто-то не подошел к ним, чтобы сказать комплименты и назвать его жену «будущей мамой» или, блять, «мамочкой». Какого хрена? Что за хрень? Это заставило его кровь в жилах закипать. Каждое слово, которое они произносили в их сторону, каждое гребаное изменение голоса — всё это так раздражало. Гермиона, его любовь, его жена, была так добра и пользовалась их гостеприимством. Она так прекрасно улыбалась, так мило смеялась и все делала так хорошо. Потому что она идеальна. Каждый из этих невоспитанных людей просил и пытался дотронуться до её живота, дотронуться до его жены, прикоснуться к их будущему ребёнку. И каждый раз, когда они собирались это сделать, Драко убирал их руку с дороги, со всей силой, на которую был способен, всегда говоря: либо «прояви немного уважения», либо, «она моя», либо «это довольно неприятно трогать живот взрослой женщины, не так ли?» Словами не описать, насколько это неприятно. Как будто, они ничему не научились. И все, что делает Гермиона, когда он убирает еще одну руку от выпуклого живота, это сжимает его ладонь, как будто она благодарит его за то, что он спасает её от прикосновений незнакомцев. Кровь кипит.

***

Он обхватил её тело руками, собственнически положив ладонь, поглаживая живот, защищая, держа ее позади себя, когда он одаривает каждого человека пристальным взглядом. Драко уткнулся носом в ее висок, запечатлевая поцелуй, и тихо мурлыча от того, что чувствовал себя хорошо, понимая, что теперь она в безопасности с ним, вдали от назойливых людей, которых явно нужно учить хорошим манерам. Он прижимает ее к себе так близко, как только может, желая слышать её дыхание, желая, чтобы она опиралась на него, чтобы жена была с ним вообще, но даже это не очень помогает. Это был довольно неприятный день. Так глупо. Настолько чертовски глупо, что он даже не может этого понять. Не может, блять, уложить у себя в головы. — Эй! — Джиневра хлопает его по плечу, и он инстинктивно отодвигает Гермиону так, что она даже не чувствует легкого толчка. — Малфой, почему ты нападал почти на всех моих гостей? — Она была расстроена, щеки слегка раскраснелись, брови нахмурены, а губы изогнуты в почти надменной усмешке. Он прижимает Гермиону ближе к себе, защищая, и смотря на Уизлетту сверху вниз. Мужчина шмыгнул носом, коснулся щеки Гермионы и снова коснулся губами ее виска. Мое. Все мое. Мое, чтобы защищать. В безопасности. Моя Гермиона. Моя жена и ребенок. Они стоят там в тишине, и он только еще больше игнорировал горящий взгляд рыжеволосой девушки, не позволяя ей ослабить его, поскольку он всего лишь защищал Гермиону. Всего лишь. И она знает, как он относится к своей жене. Знает, что он скорее умрет, чем позволит, чтобы к его жене прикасались. — Малфой. Он усмехнулся, чувствуя, как это идеи из глубины души с ненавистью, которая кипела с той минуты, как они сели за стол, как пришел первый человек и осмелился заговорить с ней так, как он это делал. — Если бы я знал, что ты будешь приглашать таких язычников, я бы остался дома. — Это было сказано со всем отвращением и раздражением, которые он только мог чувствовать, надеясь, что она действительно понимает, насколько он расстроен. — Ведь… — Что ты вообще… — Кто, черт возьми, подходит… — В твоих словах абсолютно нет смысла… — К беременной даме и просит потрогать ее живот? — Такой ребенок. Он закатывает глаза, ни на что не глядя и избегая раздражающей ведьмы, которая пыталась отчитать его за то, что он защищал Гермиону. — Это нормально, когда люди хотят потрогать её живот с ребёнком. — Инстинктивно он очерчивает ладонью защитный круг на ее животе, наслаждаясь тем, как она наклоняется к нему, хватая его руку и прижимая ее к своему телу. — Мне все равно. — Он плюется, с большей злобой, чем предназначалось для Джинни, но, видимо, так нужно. — Гермионе это не нравится. Так почему же я должен позволять им это делать? Меня не волнует, во что они верят. Она издала возмущенный звук, лицо окрасилось в пунцовый оттенок. — Ты постоянно кружишь вокруг, как вертолет, — покачала головой рыжеволосая. — Защитный вертолет, — закатил глаза он. У них обоих закончился запас оскорблений, которые они могли бы высказать друг другу. И он был рад этому. Рад, что не нужно кричать и еще больше беспокоить свою беременную жену. Мгновение тишины. — Вы оба закончили? — Гермиона была сильно расстроена из-за ссоры двух самых важных людей в ее жизни. — Это довольно глупо, устраивать скандал из-за чего-то столь незначительного. — Она смотрит на них обоих. — Ми, ты же видела, как он хлопал моих гостей по рукам. Это грубо. Она вздыхает, поджимая губы. — Джин, я не люблю, когда ко мне прикасаются. Особенно люди, которых я едва знаю. — Голос очень тихий и её выражение лица становится мягче. Джинни молчит, и Гермиона замечает, как чувство вины проскальзывает в еë чертах лица. Это происходило медленно, но она видела это по глазам. — Драко, не было необходимости прибегать к физической силе, но спасибо тебе за то, что сказал «нет», когда я не могла. — Она слегка улыбнулась, целуя его в щеку. — Мне очень жаль, Ми.

***

Они остались еще на некоторое время после того, как все ушли. Она думала, что после ссоры Драко и Джинни все должно быть напряженным, но, наблюдая за ними сейчас, все, что она видит, это пару приятелей, смеющихся и отпускающих шутки. Это почти так же, как если бы это было просто подшучивание. Вероятно, так оно и было. Зная их двоих, это определенно было подшучиванием. Она любит их обоих. Очень сильно. И она наслаждается временем, которое они проводят вместе.

***

Они прибывают в свой дом, когда солнце садится, показывая прекрасное ночное небо. Гермиона обхватывает руками его за талию, кладя голову на грудь. Он целует ее в макушку, и она полностью в нëм растворяется. — Ты мой дом, — бормочет она.