Прицеп

Маленькое крошечное чудо сидело у мужчины на руках и глядело куда-то вперёд, делая пузырики из слюнок. Платонов очень внимательно следил за ней, и только потому что безумно ему было интересно,как она существует сама с собой. Маленькие пальчики дёргали свои такие же маленькие губки, издавая при этом какие-то необычные звуки, которые мужчина даже не мог повторить. — Олеж, ты бы не с открытым ртом на неё любовался, а следил за тем, что её слюни платье испачкали, — подходя, отчитала Швецова молодого папашу и стала хоть как-то исправить ситуацию. — Маш, нашей крошечке уже полгода, а я всё ещё не могу ею налюбоваться, — как заворожённый говорил Платонов. — Ты только не забывай, что у тебя ещё сын есть. Кстати, что-то я не вижу Ваню, — девушка стала пристально рассматривать каждый объект на детской площадке, чтобы найти мальчика. Как всегда всё на её плечах. — Вот он на качелях, — указал пальцем как смог. — Олееег, — вздохнула, закатывая глаза. — Тоже мне папаша. А если он ударится об качелю или его кто-то другой зацепит. Ну как так можно, — всё продолжала возмущаться Швецова, двигаясь в сторону Вани. — Маш, ну я не могу одновременно за ними двумя следить. И к тому же что ты так переживаешь, ну ударится, встанет и побежит дальше. — Ага. И станет таким же глупым как папа. Ты не забывай, что каждый каждый удар по голове - удар по интеллекту, — иногда Маше казалось, что у неё не пять детей. — Да что ты как курица-наседка с ним. — Потому что я женщина, а у нас есть материнский инстинкт и чувство ответсвенности. Вам, мужикам, этого не понять, — фыркнула Швецова, присаживая на корточки, чтобы отряхнуть грязь со штанов мальчика. А курицу она ему ещё припомнит. — Ванечка, хочешь покатаю тебя на качельке, — перестроившись, уже с улыбкой спросила. — А можно я буду называть тебя мамой? — как только Маша это услышала, она тут же посмотрела на Олега. Он был удивлён не меньше её. Все эти пол года, что он жил у них после смерти Вики, его никогда не оставляли одного. Мальчик сразу же попал в семью, где его любят, уважают, не ущемляют. Маша с Олегом, конечно, сильно окружили его заботой после потери матери, но никто даже и не заикался, что на её место должна прийти замена. — Ты очень добрая и хорошая, как мама. Я хочу, чтобы у меня была мама, — слишком по взрослому сказал Ваня. — Можно? — Швецова всё продолжала находиться в состоянии шока, такого поворота событий она точно не ожидала. — Конечно можно, зайчик, — она обняла теперь уже сына. Ей было до глубины души приятно, что не стремясь к этому, Маша смогла стать для него родным человеков, важным человеков, мамой. Швецова выронила несколько слёз, слишком трогательно было. Платонов же стоял, смотрел на всё это, и сердце его радовалось, что всё так сложилось. Никто не знал, как он боялся, что Ваня не сможет адаптироваться в новой семье. Что из-за потери мамы, Маша для него будет врагом народа, так как не будет способна её заменить. Но вышло всё наоборот вопреки его ожиданиям, что не могло не радовать. — Маш, возьми крошечку на руки, — Олег явно что-то задумал. Не понимая, с чего мужчина решил так резко избавиться от своей самой любимой девочки, потому что обычно он отдавал ребёнка только после долгих уговоров, Швецова всё же поднялась и забрала дочку. — Садись на качелю, — молча и покорно она выполнила просьбу. — Так, Ванёк, и ты тоже, — подняв сына на руки, он усадил его на соседнюю. Встав между ними двумя, Платонов медленно начал их раскачиваться. — Дамы и господа, сейчас мы с вами отправимся в космос. Девочка тоже питала большую любовь к своему папе и как любая женщина млела от его слов. С большей вероятностью, она конечно же еще не понимала смысл слов, но это не мешало ей смеяться и реагировать на любимого мужчину. Швецова, глядя на это, усмехнулась, посмотрела на мужчину и подумала, что как ему так удаётся завоёвывать женщин, и даже таких маленьких. Но не отставал и Ваня. То ли за компанию, а то ли уже от понимания и детской фантазии, засмеялся вслед за сестрой. Олег радостно посмотрел на не менее радостную Марию. Самая настоящая семья о которой он когда-то мечтал здесь и сейчас. Что ещё ему надо было для счастья? Да больше ничего.