Призрак Бетховена

Кабинет музыкальной школы. Два рояля в одной стороне, пианино в другой — у самого окна, две двери и много свободного пространства. Сегодня здесь сдаёт экзамен отдел фортепиано. Этот кабинет — как бы закулисье актового зала, дверь в который убрана тяжеловесными занавесками; сдавать будут в актовом зале. Весь кабинет пропитан волнением учеников. Кто-то нервно ходил из угла в угол, кого-то родители отпаивали домашним компотом из термоса, некоторые "особо одарённые" простукивали пальцами программу по крышке рояля, полагая, будто это их спасёт и компенсирует тот период, когда они ничего не делали, вместо того чтобы заучить свои пару-тройку нетрудных произведений наизусть. Волновались все, кроме нашей героини, Алины, она никогда не понимала такого уж сильного волнения по поводу экзаменов, так как считала, что если ты подготовлен к экзамену, то волноваться нет причин. Сцены она никогда не боялась. Хотя какая в этом актовом зале сцена? Невысокие подмостки с концертным роялем, да комиссия из четырёх-пяти учителей, сидящих в последнем ряду, и больше ничего. Алина сидела за банкеткой одного из роялей, не думая вообще ни о чём; не фокусируясь, смотрела на то, как за другим роялем какая-то второклашка неумелыми пальчиками простукивала по крышке свой, судя по ритму, менуэт. Алина отвернулась от девочки и взглянула на портреты, висящие на стене. Бах, Бетховен и Моцарт. В тёмных тонах, еле-еле можно разобрать детали фона, на портрете Баха, кажется, фона вовсе нет, точнее, он сплошняком чёрный. Портрет Моцарта и вовсе в своё время художник не закончил, но это, как считается, самый точный портрет. И лишь Бетховен кажется более живым, не застрявшим в своей эпохе. Кажется, будто бы этот портрет ярче — яркий красный шарф первым бросается в глаза, контрастируя с белоснежным воротником. Грозный взгляд из-под седых кустистых бровей. Кажется, этот портрет специально повесили так, чтобы он смотрел прямо на пианиста. Как, наверное, жутко играть под его пристальным взглядом... Музыка Бетховена часто звучит у Алины в голове, и его биографией и личностью она одно время очень интересовалась. Не сказать, чтобы она была влюблена, но он был для неё особенным. Хотя что толку влюбляться в того, кто умер двести лет назад? А Алина смотрит на жизнь реально (не то что авторка). Она где-то с полминуты, сидя совершенно неподвижно и почти не моргая, смотрела Бетховену в глаза, прежде чем он моргнул и слегка улыбнулся, как будто довольный какой-то своей лёгкой победой. Девочка резко дёрнулась, едва не упав с банкетки, когда увидела, что портрет зашевелился. "Так же не должно быть? — думала она. — Вдруг мне показалось? А если нет? А остальные это видели? Почему я одна обратила внимание?" Она огляделась по сторонам — окружавшие её до этого люди виделись как-то размыто, словно через какую-то пелену. — Может, ты уже поймёшь? — раздался мужской голос. — Что я должна понять? — выкрикнула Алина, в страхе выпучив на портрет глаза и слегка скаля зубы. — То, что тебя больше нет среди этих бездарей, — с ледяным спокойствием пояснил тот же голос, Алина туго соображала, поэтому только сейчас осознала, что это Бетховен заговорил с ней. — То есть я по-вашему не бездарь? — Нисколько, — из лика маэстро в один миг исчезло всё демоническое. — Но как же... Мне же оценки ставят ниже, чем остальным, — удивилась девочка. — Гм, то есть ты серьёзно думаешь, будто оценки и талант как-то связаны? — Ну да, а как иначе-то? — Алине казалось очевидным то, что маэстро, неожиданно для неё, отрицал. — Дорогая моя, — та была в лёгком шоке от такой фамильярности, — оценка отражает то, как ты усвоила определённый материал, который дают всем ученикам. Согласись, не может быть такого, чтобы все ученики выполняли программу одинаково хорошо, всё-таки каждому своё. Получается, что ты просто хуже усваиваешь программу, которую тебе дали, я так мыслю, без учёта твоих личностных качеств. Может, тебе неинтересно то, что тебе дали? — Да, именно, даже не знаю, как Вы угадали. — То есть твоего мнения не спросили? — Об этом никогда не шло речи. — Бедняжка, и как тебе до сих пор не надоела музыка? — Алину почти свёл с ума сочувственный взгляд Бетховена. — Ваши глаза мне казались чёрными, но они серо-голубые, так ведь? — Надо же, ты заметила... — маэстро даже не упрекнул её в том, что она сменила тему. — А что, это мало кто замечает? — На самом деле, мне боятся смотреть в глаза. — Правда? Не вижу причин... — да уж, да уж, Алина бы вечно смотрела... — Не шутишь? — Нисколько. — Я, собственно, что сказать-то хотел... Там, в моей сонате, в серединке... — Что-то не то? — Скажем так: да, не то. Все редакторы там пишут крещендо перед фортиссимо, но я хотел, чтобы никакого крещендо не было и фортиссимо было внезапно. Осуществишь? Послушаю хоть, как получается, а то сам-то не могу сыграть, ибо с некоторых пор я заложник полотна. — Но мне же оценку снизят... — Хватит печься о цифрах! — прикрикнул Бетховен. — Запомни: настоящий талант не измерить в баллах! Если тебе и снизят оценку, то только за то, что их видение отличается от твоего! И вообще — а судьи кто? — За древностию лет к свободной... Ой, то есть... Бетховен будто бы не обратил внимания на эти слова и продолжил: — Кому ты вообще больше доверяешь: автору произведения или членам какой-то там комиссии, которые навязывают своё видение текста, считают себя богами и ценят своё видение — мненьице простых смертных — больше авторского? — Автору, конечно. — Молодчинка. Хотя ладно, я, в общем-то, фактически навязываю своё видение... Ты уж прости, хорошо? Играй так, как хочешь, и никак иначе. Ни под кого не подстраивайся. Искусство — это тебе не точные науки, тут единственно верного ответа нет. Прекрасно в основном то, что выбивается из правил. Запомни это. Удачи, я в тебя верю. Алину действительно приободрила такая речь. После неё портрет вдруг снова принял неприветливое выражение и стал неподвижен, и пелена вокруг рассеялась, отчего девочка вздрогнула. "Что это вообще было? — думала она. — Правда ли это или я схожу с ума? — если она думает, что сходит с ума, то, значит, это не так. — Портреты же не должны разговаривать с учениками? Это ещё ладно, но к моменту написания этого портрета маэстро был уже почти полностью глухим, а меня он прекрасно слышал. И вообще, с чего бы немцу без акцента говорить по-русски?" — Чего ты так вздрагиваешь? Что произошло? — Алина чувствовала чью-то руку на своём плече и пыталась сообразить, что происходит и кто с ней говорит. — Что произошло, я спрашиваю? — Алина сообразила, что к ней обращается Олеся, её давняя подруга. — Со мной Бетховен разговаривал... — кое-кто не понимает, что не обо всём можно рассказывать, да ещё так расплываться в улыбке, говоря такое. — Совсем уже с ума сошла с этим Бетховеном, — вставила Злата, высовываясь из-за спины Олеси. — Ну и что ты в нём нашла? — спросила та. — Ну и вопрос... Мы же так часто и слышим, и играем его музыку... Она так прекрасна... — Со стороны это выглядит так, словно ты любишь его не как композитора, а как мужчину, — Олеся у нас тут строит из себя психолога. — Он староват для тебя, — отметила Злата. — Злата, я всё-таки люблю в нём не тело, а душу. Возраст имеет тело, а душа его не имеет, и душа бессмертна. Бетховен искал свою "Бессмертную возлюбленную", но Джульетта Гвиччарди всё же вышла замуж за Галленберга, и отношениям с Бетховеном пришёл конец... — О-ой, началось... — прервала Олеся с противнейшей интонацией в голосе. — Человеческое тело смертно, — продолжила Алина, не обратив внимание на замечание, — а душа так и продолжает искать новое воплощение Бессмертной возлюбленной... — И что? Ты надеешься, что это ты? — спросила Злата. — Судя по тому, что он ко мне неравнодушен... — Слушай, обратись-ка к психиатру, пусть он тебе таблеточки пропишет от твоей шизы, — "посоветовала" Олеся, — а то ишь, Бетховен с ней разговаривает, совсем уже... Алина попыталась успокоить себя тем, что, может быть, подруги просто ей завидуют, их ведь парни бросают после месяца отношений. Хотя ещё неизвестно, сколько продлятся отношения с Бетховеном, да и будут ли они? Алина, чего это ты размечталась, где же твой реализм? — Сейчас это... пацанчик выйдет, и ты пойдешь сдавать, — доложила Злата. Где-то две минуты девочки просидели молча, пока Алина не пошла сдаваться. Как и предложил Бетховен, она не стала делать крещендо в серединке, а вдарила фортиссимо внезапно, как гром среди ясного неба. Её мысли были настолько заняты Бетховеном и характером его музыки, что другие характеры в остальных произведениях изобразить не вышло — всё это прозвучало, как Бетховен. Отыграв, Алина вышла в кабинет-закулисье, готовая послать куда подальше первого попавшегося человека. Видимо, в какой-то степени перенимает мизантропию Бетховена, правда, в отличие от неё, у маэстро были действительно веские причины так относиться к людям. Бетховен... Она хотела лишь одного — поговорить с ним. Он — пока что единственный, кто не осуждает её. Учителя горячо обсуждают учеников, Злата и Олеся, видимо, вышли в коридор к каким-то общим знакомым — словом, до Алины никому дела нет. Она посмотрела в глаза портрету и чётко увидела, как он моргнул. Она собралась было уходить, как Бетховен сказал: "Сегодня в полночь жду тебя на этом самом месте". — Но как же я проберусь сюда к полуночи? — удивилась Алина. — Не беспокойся, я всё организую, главное — приди. — Хорошо, — девочка не заметила, как ответила это. Она тут же убежала в коридор. Олеся и Злата встретили её прямо за дверью. — Что-то ты долго не выходила. Что, опять с тобой Бетховен разговаривал? — насмехалась Олеся. — А чего вы не в кабинете? — предъявила Алина, скрестив руки на груди. — Ээ... Да что-то там резко стало холодно, сквозняк какой-то... — Да какой сквозняк, Олеся! Там окна плотно закрыты! — сказала Злата. — Тогда я не знаю, откуда холод. — Зато я знаю, — неожиданно выдала Алина. — Вот те раз! И откуда? — На вас обиделся призрак. Олеся в открытую прыснула. Алина продолжила: — Вы же знаете, что если в помещении резко меняется температура, то это не что иное, как проделки призраков? Именно они, если им... — А вот я тебе верю, — перебила Злата. — Ну и дура. Призраков не бывает, это же очевидно. — Олеся, сколько можно? Как сама увидишь — поверишь. — Вот и подождём, пока увидит, — так же спокойно, как и всё это время, сказала Алина. Олеся решила, что с девчонками бесполезно спорить, и ушла в кабинет на поиски учителя, чтобы узнать оценки... А Алина только-только осознала: "Это он типа на свидание меня пригласил?"