Scorpions оказались правы

      Время, словно вытекая из трещины в стеклянной бутылке, медленно капало Стиву на мозги почти буквально — он дергался едва ли не от каждого шороха, от каждого скрипа или хруста щебёнки под ногами случайных прохожих с того самого момента, как они повернули на улицу школьного психолога, к которому направилась Макс. Пальцы судорожно и крепко, почти до боли, вцепились в руль, иногда позволяя себе — совершенно самовольно и без участия внимания Харрингтона — выстукивать ритм песен, звучащих на минимальной громкости из магнитолы по просьбе Хендерсона, мол, не сидеть же столько времени в тишине. Да и Стиву все равно было, в общем-то, в тишине сидеть или с бессознательно узнаваемой музыкой, белым шумом звучащей на фоне.       Время шло, потихоньку и словно намеренно, по-настоящему выбешивающе нерасторопно, капли-минуты все сильнее ударяли Стива по темечку, отдаваясь болью в висках. Стив за все это время не издал ни звука, не моргнул ни разу и едва ли не вдыхал через раз, и в пору было бы заволноваться о возможной гипоксии — но ему это как пить дать не грозило. Зря, что ли, у него уши полыхали демонстративно, возвещая всему миру о том, как его сердце мечется туда-сюда по рёберной клетке и отчаянно наружу просится? А ведь это всего-то от, пусть внезапной, мимолетной, короткой, яркой, абсурдной, как полусонный бред, и такой же дьявольски сладкой встречи с его бывшей. А точнее — с Нэнси Уилер.       Со старой-доброй Нэнс, невероятно обаятельной, обворожительно улыбающейся грёбаной первой горькой любовью трехгодичной давности, но, чёрт возьми, всё такой же тёплой и родной.       …А сердце разве должно так остервенело накачивать его тело кровью, что он вот-вот захлебнётся и ей, и этим сумасшедшим, на грани эйфорического кайфа от травы ритмом?       — Итак, мы поговорим об этом? — уверенно начал Дастин спокойным тоном без лишнего давления, выталкивая Стива из глубин рефлексии на поверхность, полную насущных вопросов. И не только своих собственных.       — Ты о чём?       — О чём?! Серьёзно, Стив?! Может о том, как ты чуть не набросился на Нэнс? Что это вообще было, чувак?! — мда, план Дастина быть холодным и рассудительным в момент допроса явно разбился об айсберг парнишкиной экспрессии и недюжего любопытства. Да и вообще все вокруг на взводе — очередная чертовщина в Хоукинсе решила вконец уничтожить их неокрепшую психику и без того подорванные к черту нервы.       — Хэ-эй, да ладно, не было такого, ни на кого я не набрасывался! — тут же возмутился Стив — а сам не то чтобы был уверен в этом на все сто. Но куда уж ему теперь на попятную, планку-то перед обвинительной стороной чертовски предвзятого и, стоит заметить, надуманного (!) судебного процесса «Как Стив Харрингтон облажался в очередной раз перед главной бывшей всей его жизни» держать надо. И лицо тоже держать надо. И не дай боже Хендерсен его пунцовые уши заметит!.. — Э-это… эт-то был просто дружеский жест, да! Я волновался за друга, тем более, мы не чужие люди, и она собиралась в опасный район, и…       — Брехня, — хлёсткое слово, проницательный взгляд в упор — и Стив подавился несделанным вдохом, замирая и даже едва не съёживаясь защитно от знакомого до сжимающегося куска мяса в груди чувства опустошения, шока и лютой тоски. Чувство это Стив уже три года как преодолеть наяву старался, с ним же нос к носу встречался в своих затяжных кошмарах, высушивающих душу, выбрасывающих из неё любой огрызок старых переживаний, вытравливающих любой росток желания чувствовать что-либо вообще.       «Все это — брехня. И мы тоже брехня», — сказала когда-то Нэнси, чёртова, Уилер, выпотрошив его сердце, как отборного жертвенного поросенка, брошенного ей собственноручно в разгорающийся поминальный костёр их взаимных чувств. Совесть, очищенная ритуальным прощальным огнём, перекинувшимся по её хитрой задумке и на мосты, не позволила Нэнси обернуться. А потому она так и не увидела в ворохе тлеющих углей обгоревший и изуродованный сгусток того, что до этого момента принято было называть «личностью Стива Харрингтона». Стиву с нуля себя пришлось восстанавливать, собирать как паззл, совершенно новый, огромный, на тысячу поломанных и съеденных огнём деталей, терпеливо, усердно, скрупулёзно, через боль такую, что, казалось, кости по ночам выломает к чертовой матери. А дальше Стив, подзажив, благо, раны уже все прижжены, начал снова пытаться, пытаться-пытаться-пытаться, искать-искать-искать, незнамо что и незнамо кого — да хоть кого-то, на самом деле, хоть проблеск надежды не на спасение, о нет на то, что его, такого неправильного, искорёженного, бестолкового, с таким обожжённым латаным-перелатаным грубыми нитками естеством может кто-то не испугаться, принять.       Стив Харрингтон докатился до такого, что стал жить мечтами о той, кто вошёл бы в его жизнь искренним смехом над его глупой шуткой и не менее глупой шевелюрой, сказал бы «Ты классный, хоть и балбес» — и он, вот честно, вручил бы ей своё скукоженное, но разрывающееся от счастья сердце, обёрнутое подарочной летной…       Но всё это потеряло любую актуальность после того, как он снова поймал взгляд будто приятно удивлённых серо-голубых глаз крышесносной Нэнси Уилер. Чертовски обворожительной, славной, отводящей взгляд и до сих пор теребящей прядь волос от смущения перед ним, пытаясь так отвлечь внимание от порозовевших щёк. И господи боже, о чём он вообще думал всё это время, о чём он мечтал?..       — Неужто ты хочешь сказать, что я до сих пор сохну по Нэнс? — сухими губами, страшась ответа раздражающе внимательного Дастина, пролепетал Стив. Нет, это точно нужно сейчас же остановить, прекратить, убить ещё в зачатке… — Это абсурд, нет. Самое категоричное нет, — для весомости Харрингтон даже головой покачал, поджав губы.       — Ага, это было самое неуверенное «самое категоричное нет» за всю историю вселенной, — фыркнул Дастин, откидываясь на сиденье и всплеснув руками, — Слушай, с учётом того, что у них всё вроде довольно хорошо, но в последнее время как-то странно с Джонатаном, это может наконец выступить для меня единственной вразумительной причиной, почему ты наотрез отказался встречаться с Робин!..       — Это не единственная причина, — устало выдохнул Стив, в сотый раз не представляя, как объяснить столь пикантную причину своего провала с Робин. — Просто… боже, я не знаю, понятно? Я нихрена не понимаю, чувак…       Стив ногами ощущал потерю устойчивой почвы, потерю всего того, что так долго выстраивал после их разрыва, что принимал и понимал в себе и других — а всё из-за какого-то совместного часа после долгой разлуки, сорвавшего предохранители, буквально одурманившего присутствия Нэнси — и сердце, то самое, скукоженное и в подарочной ленте, он уже готов ей вновь преподнести. Да как такое безумие вообще возможно? Кто и за что там наверху ополчился на него, наслав проклятье грёбаного однолюба?!       — А что тут понимать: чему бы грабли ни учили, а сердце верит в чудеса, — усмехнулся паренёк.       Твою же мать, и ведь это действительно чёртовы-пречёртовы грабли, на которых он уже пустился в пляс…        — Скажешь ещё что-то подобное — и я тебе морду набью, Хендерсон, — оскорблённый такой дерзкой горькой правдой, огрызнулся Стив, серьёзно и зло вглядываясь в ошеломлённое лицо Дастина, — да так, что все зубы повыбиваю к чёртовой матери, — выплюнул он, не подумав. Осознание сказанного докатилось до него лишь спустя пару-тройку секунд напряжённого молчания, и Харрингтон тут же поспешил опомниться, — …Перегнул, да?       — Нормально так причём, — с укором буркнул Дастин.       — Извини, правда, совсем не хотел так грубить, — Стива сжирала совесть за подобное несдержанное свинство: уж кто-кто, а Дастин такого не заслужил. На протянутый примирительный кулак, хотя нехотя, но он отреагировал, и Стив выдохнул, вновь погружаясь в свою личную трясину чувств, на дне которой его ждала Нэнси. Казалось, она уже вертела на пальце его комок нервов, словно очередную милую безделушку, словно брелок за доллар из автомата с игрушками. Её улыбка подавно успела пробраться под кожу, отпечатываясь на внутренней стороне его ладоней, которыми он когда-то брал её лицо в охапку для поцелуя. Её несменные духи проползли дальше, словно самый сладкий яд на свете, размягчающие ороговевший чёрный сердечный эпителий, оставляя на нём глубокую язву, сочащуюся чем-то медовым и благодатным для вьюна незабудок, незаметно оплетающих его лёгкие.       Цветочная хватка делала каждый новый вдох полным не просто мыслями о ней — самим желанием разделить с ней и каждый дальнейший её вдох, просто быть так близко, насколько вообще возможно. К чёрту Джонатана, к чёрту колледж, к чёрту чертовщину Хоукинса и маячащую на горизонте смертельную схватку с очередной уродливой тварью — хотелось коснуться её, уберечь, быть рядом.       Стив неверяще покачал головой, потерев лицо со всей силы, пряча до ужаса идиотскую улыбку: он, чтоб ему провалиться, снова задыхался Нэнси Уилер.       — …Ну так что, вы не собираетесь проходить свой путь с самого начала? — вдруг крякнул Дастин с довольной лыбой. Сколько они уже сидят так?.. А сколько всего он прослушал?..       — Чего? — Харрингтон непонимающе уставился на друга и с твёрдым намерением успокоить нервы полез через него к бардачку, доставая завалявшуюся старую пачку и — о чудо! — работающую зажигалку. Пару раз щёлкнул, словил недовольный взгляд Хендерсона и сделал первую за два года затяжку, сладкую и почти жизненно необходимую.       В динамиках внезапно и мелодично скрежетнула гитара.       — Может, ты хочешь в этот раз попробовать изменить то, что убило вашу любовь? — упорствовал Дастин.       — А-а?! — всё ещё не понимая ни слова, отозвался Стив, выдыхая в окно и поворачиваясь лицом к пареньку, глаза которого предвкушающе горели.       — Ты конечно задел ее гордость, и теперь она стала стеной, которую никак не преодолеть. Но может — вдруг, кто знает — ты считаешь, что она должна дать тебе еще один шанс? Чтобы начать заново, а? — его заговорщическая улыбка и наконец узнанный гитарный риф заставили брови Стива взлететь вверх в приятном удивлении.       — Это ты только что этих ребят Scorpions процитировал, что ли?       — Да, немного вкусовщина, но в целом отлично поют. А это песня вообще бомба, скажи? Мне ее Эдди посоветовал, сказал, это одна из его любимых. И самое главное — какой текст! Всё ведь как в жизни, они ведь сами не осознают, насколько в точку попадают, правда же? — недвусмысленно ухмыльнулся он.       Стив завис на пару мгновений, действительно вслушиваясь в кульминационную часть припева одной из величайших рок-баллад этого века. В груди в который раз кольнуло, перед глазами вновь пронеслась знакомая улыбка, вспомнился некстати и красивый солнечный перелив на её ореховых волосах, и волшебный смех всё ещё манящих губ…       — Да уж, — горько хмыкнул он, ловя краем глаза понимающий пристальный взгляд, выдыхая последнюю порцию дыма, выбрасывая бычок в окно, — Scorpions и впрямь оказались чертовски правы.       С этими словами Стив Харрингтон выкрутил тумблер магнитолы, выключая музыку и погружая их обоих в густую невесёлую тишину.