Калейдоскоп

1. Страх       Конечно, Нейро мог бы нанять работников, чтобы отремонтировать разрушенный офис, но гораздо проще воспользоваться помощью рабов.       Ящики слишком тяжелые, а банка краски выворачивается из рук в самый неподходящий момент, разбрызгивая содержимое по полу, ящикам и самой Яко. Годай обещал прийти и помочь, но Яко уже давно не верит в сказки. Одно хорошо — из-за отсутствующего окна вонь выветривается моментально. Яко оглядывается на дверь, а затем, спрятавшись за покосившимся шкафом, стягивает и отбрасывает перепачканный краской комбинезон, переодеваясь в запасной спортивный костюм. В этот момент дверь негромко скрипит.       — Я не… — тишина, расползшаяся по помещению кажется тяжелой, словно могильный камень. Яко лихорадочно застегивает спортивную куртку и высовывается из-за шкафа.       Инспектор Сасадзука стоит в дверях, глядя на заляпанные красным ящики пустым и неподвижным взглядом, от которого у нее внутри сжимается что-то колючее и темное.       — Сасадзука-сан? — окликает она его и вздрагивает, когда он смотрит ей в глаза.       — Я… ненавижу ящики.       В этот момент он пугающе живой и Яко даже ничего не может сказать в ответ. 2. Relax, take it easy (Вкус)       Определенно, это не лучшая закусочная в Токио, если в тарелке можно найти крысу.       — Сасадзука-сан, это не макароны! — Яко, конечно, может съесть что угодно, включая готовку Харуки Кацураги, но это слишком даже для нее.       — Выглядит похоже. Я чуть не откусил. — Инспектор задумчиво держит отчаянно пищащую крысу поперек живота. — Интересно, из чего же были эти фрикадельки…       Дома Яко впервые подумывает выпить средства для успокоения желудка. 3. Воспоминание       В ящике ее стола множество мелочей. Заколка-батарейка, которую уронил Нейро. Отцовские часы, которые уже никогда не заработают. Камушек, который похож на ножку индейки. Билет на памятный концерт Аи-сан — тот самый, где Яко раскрыла ее секрет.       Однажды там появляется пустая зажигалка, и Нейро долго и пристально смотрит на Яко, с каждой секундой улыбаясь все шире и угрожающе. 4. Воображение       Когда в ответ на ее слова, что таковаса отлично сочетается с выпивкой, Сасадзука достает наручники, нарушение закона — это явно не первая вещь, которая приходит ей на ум.       Определенно, это Нейро виноват в том, что у нее настолько испорченное воображение. 5. Попытка       — У нас слишком большая разница в возрасте.       — Ну и что?       — Я люблю свою работу и могу там ночевать.       — Ну так и я тоже. У меня даже подушка в офисе есть.       — Я целый год провел с бандой наемников.       — Зато ты умеешь стрелять так, как никогда не научат в полиции.       — Мой инструктор по стрельбе — бывший мафиози.       — Замечательный человек!       Все аргументы, которые он приводит, разбиваются об ее непрошибаемую уверенность. Ему приходится прибегнуть к самому последнему:       — Я курю, и не собираюсь бросать.       — У каждого свои недостатки.       В ее глазах сияет нечто такое, чему он боится дать имя. 6. Голод       Бесплатный шведский стол на целый год. Целые 365 дней, наполненные прекрасной едой, уплыли у нее из-под носа, и все из-за того, что два взрослых мужика пытались переспорить друг друга, как дети малые. Яко не думает ни о чем, кроме этого, когда хватает их за шиворот.       — Вы. Двое. В отель, живо!       Кажется, впервые Сасадзука смотрит на нее с опаской. 7. Нецелевое использование       Когда инспектор Сасадзука заглядывает в их офис, Яко очень долго держит себя в руках, но в конце концов сдается. Она пересаживается на диван, незаметно придвигаясь все ближе, пока на лице не расплывается блаженная улыбка. Сасадзука косится на нее, а затем с укоризной смотрит на Нейро:       — Может, установите кондиционер, Ногами-сан?       — Меня и так все устраивает, — улыбка Нейро больше похожа на оскал, и Сасадзука, покачав головой, продолжает беседу.       За окном +30 в тени. 8. Смущение       Яко ест мороженое, внимательно читая дело, лежащее рядом. Когда она поднимает голову, чтобы уточнить кое-какую деталь, она видит багрового от смущения Хигучи, а Сасадзука прикуривает сигарету чуть дрожащей рукой. 9. Боль       Яко уверена, что привыкла к боли после всех этих пыток от Нейро. Ее не страшит бензопила, на гильотину или дыбу она смотрит с равнодушным спокойствием, к рыболовным крючкам под кожей относится как к досадному недоразумению.       Когда она видит фотографию семьи Сасадзуки, то понимает, что ничего не знает о боли. 10. Сделка       — Обрею налысо.       — Хорошо.       — Вырву все зубы и ногти по одному.       — Ладно.       — Ботинки?       — Вылижу.       — Тренировки?       — Что угодно.       — Вышвырну в открытый космос без скафандра.       В глазах мокрицы впервые просыпается любопытство.       — А ты так можешь?       — Не знаю. Попробую.       Нейро сводит кончики пальцев под подбородком и смотрит на своего раба. Он не дьявол из христианских религий, ему не нужны души. Все, что его действительно интересует — это загадки, но эта тайна ему не по зубам: почему жизнь этого человека так важна.       — Считай, мы договорились, — сухо бросает он, и в глазах мокрицы — облегчение. Ему нет нужды скреплять контракт кровью, и они просто пожимают друг другу руки. 11. Улыбка       Он знает, что жизнь подошла к концу. Знает, и смотрит в глаза Яко. В голове — все те слова, которые можно было бы сказать, на сердце, которое сейчас выкачивает кровь из пробитой груди, — все те чувства, которые так долго и привычно вытеснял и запирал на замок. Сасадзука знает, что уже никогда не сможет дать ей то, чего она хочет: не будет ни коротких бесед, ни случайных (ой ли?) прикосновений, ни ласки, ни желания, ни первого утра рядом, ни-че-го. Все, что у него есть — это улыбка.       Сасадзука готов к смерти. Готов к тому, что Сикс сейчас выстрелит в него, обрывая жизнь.       Но он точно не готов к тому, что с улицы донесется полицейская сирена, а откуда-то сверху на них свалится крылатый монстр с воплем: «Поберегись!» 12. Ложь       У Яко, знаменитой на весь мир детектива-лакомки, всегда целый ворох историй наготове. Нанами обожает их все: и про мальчика, который умел превращаться в других людей, про странного скульптора и его семью паразитов, про забавного дяденьку-мебельщика и про красивую певицу, которая убивала, чтобы петь… Но сегодня она впервые хочет услышать не о детективном прошлом.       — Бабушка Яко, а… когда ты в первый раз поцеловалась? — смущенно спрашивает девочка, покраснев до ушей. Яко ослепительно улыбается ей.       — Это был летний фестиваль, и когда в небе стали вспыхивать фейерверки…       Яко ненавидит лгать, но иногда это необходимо. Ни дети, ни внуки — никто не узнает, что в первый раз она целовалась под аккомпанемент выстрелов и воя полицейских сирен, а ее любимый человек истекал кровью в этот самый момент.       — Дедушка, это правда? — детское любопытство подобно синкансену — оно несется вперед на всех парах.       — Чистая правда, — отвечает он, закрывая балконную дверь, чтобы сигаретный дым не просачивался в квартиру. 13. Крик       Иногда ее дочь кричит во сне. В такие ночи Харука Кацураги приходит в ее спальню, садится рядом на кровати и тихо-тихо напевает старые колыбельные, гладя Яко по голове, пока кошмар не исчезает.       Но в этот раз простых песенок и материнской руки не хватает. Яко вновь и вновь кричит одно и то же имя, до хрипоты, а потом, проснувшись, падает на подушку, натягивая одеяло по самые уши.       — Что же с тобой происходит?.. — тихо спрашивает Харука. Яко мотает головой и даже не пытается соврать, что все в порядке.       В порядке все будет потом: когда из больницы позвонят и скажут, что пациент очнулся и его жизни ничего не угрожает. В еще большем порядке она будет, когда спустя три года увидит ботинок с другой стороны иллюминатора. 14. Урок (French kiss)       Яко знает, что для путешествия в другую страну ей надо подтянуть английский до приличного уровня. Потом, конечно, понадобятся и другие языки, но это ее не пугает и не останавливает: она жаждет увидеть весь этот мир, заглянуть в каждый уголок, отыскать идеальную загадку, или, быть может, почву для этой загадки.       Она приходит к Сасадзуке, потому что помнит, что его английский более чем продвинутый.       В какой-то момент вместо английского они занимаются французским — и оба не понимают, как это произошло. 15. Путешествие       Из первого самостоятельного путешествия Яко возвращается с рецептом йоркширского пудинга, кучей магнитов и славой человека, который съел традиционный английский завтрак и попросил добавки.       Из этой поездки она привозит дергающийся глаз, несколько седых волос и Нейро. А еще магнитик. 16. Преступление       С Истерьером было проще, в его действиях хотя бы прослеживалась логика. Яко смотрит адреса, по которым прогремели взрывы, составляет анаграммы, переворачивает буквы вверх тормашками, записывает названия на кандзи, хирагане и катакане, но логики не находит. Она отходит к столику Акане, с благодарностью берет свежезаваренный чай, а затем задумчиво смотрит на след от чашки.       Взрывы складываются в идеальное кольцо, в котором не хватает всего одной точки.       Преступник — молодой парень, который решил сделать такое «оригинальное» предложение своей девушке. Ее квартира — последняя точка, и не успей они, вновь бы прогремел взрыв.       На вопрос, зачем ему это, преступник презрительно фыркает:       — Ради любви, конечно! А на что бы вы пошли ради любви, а? — пафосно добавляет он и осекается. Яко смотрит ему в глаза, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке, которая бы скорее подошла демону.       За ее спиной сдавленно хихикает Нейро. 17. Соблазнение       Яко смиряется с тем, что во всем, что касается флирта и соблазнения она полный ноль. Возможно даже, отрицательная величина, стремящаяся в бесконечность. То, что у других получалось легко и естественно, словно дыхание, вызывало у нее такие же сложности, как тригонометрия старшей школы — чудом сдала выпускной экзамен.       Она долго рассматривает кружевное нижнее белье на сайте онлайн-магазина, а затем закрывает страницу с сердитым вздохом. Проклятье, ну почему нет книги «Соблазнение для чайников», она бы ее сразу купила и прочитала от корки до корки еще в магазине! Яко вспоминает Дженин и впервые испытывает мучительную зависть. Она медленно поднимается из-за стола, подходит к зеркалу и пытается скопировать ее позы — безнадежно. Она безнадежна и она умрет девственницей, потому что Сасадзука старательно держится за идею, что ей, такой молодой и красивой, незачем связываться с таким старым прокуренным пнем, как он. Яко, коротко выругавшись, вылетает из дома и едет к Сасадзуке. К демонам планы, она будет импровизировать!       — Яко… — он не успевает ничего сказать, потому что Яко сразу его целует. Прямо в прихожей, не разувшись, даже не сняв пальто, на вороте которого блестят капли дождя.       Все-таки, импровизации ей удаются гораздо лучше. 18. Предложение       В небе кружится пепел и обрывки свадебных платьев. Очередное хитроумное дело Нейро и Яко закончилось не то, чтобы совсем плохо: преступник был найден, загадка сожрана, а то, что в процессе взорвался свадебный салон — ну, так никто не совершенен. Нейро, сытый, а потому вполне миролюбивый, бродит по обломкам здания, лениво цыкая зубом. Яко, слегка оглушенная взрывом, устало садится на останки диванчика и трясет головой — в ушах все еще звенит. Рядом садится Сасадзука, и у него впервые в руках нет сигареты.       — Усуи нас проклянет, — меланхолично замечает он. Яко машинально кивает. — Выйдешь за меня?       — Ага.       Яко, спохватившись, подпрыгивает на диванчике, отчего тот издает особо тоскливый треск.       — Что?!       Нейро, гнусно хихикая, роняет ей на голову единственное уцелевшее платье. 19. Обещание       — И никаких тварей из Преисподней, договорились? И никаких дьявольских Устройств, или Орудий Императора Демонов!       — Мокрица, за кого ты меня принимаешь? — в голосе Нейро слышна искренняя обида.       — За демона из недр Преисподней, который со скуки может разрушить всю страну, — отвечает Яко, и Нейро польщено улыбается.       В день ее свадьбы Яко нервничает сильнее, чем на экзаменах. Она боится, что все пойдет не так, что на них навалятся все преступники Японии, но на удивление — это самый спокойный и безоблачный день за всю ее жизнь. Весь преступный мир словно затаил дыхание, опасаясь даже шелохнуться. Когда на ее пальце блестит кольцо, Яко впервые за весь день улыбается. Эйши смотрит на нее — только на нее, а она — только на него.       А Нейро смотрит вокруг с помощью Дьявольской Пятницы, обеспечивая мокрице и ее ручному чудовищу хороший день. В конце концов, даже демоны могут быть благодарны. 20. Танец       Их первый танец Яко потом и не помнила толком — только страх наступить на подол платья, или на ногу Сасадзуке… Эйши. А Эйши крепко держал ее руку, и, наклонившись к уху, отсчитывал шаги, помогая ей не сбиться.       Когда торжество окончено, они приезжают домой, и Яко кажется, что Нейро все-таки нарушил свои обещания и применил на нее какое-то дьявольское орудие — ее ноги словно состоят из свинцовых труб и бетонных плит, и отказываются двигаться. Эйши и сам устал, он с пониманием смотрит на нее, целует в щеку и выходит на балкон, откуда доносится щелчок зажигалки. Яко босиком идет в центр комнаты, чувствуя, как подол платья шуршит по полу. Она вынимает из волос заколки, роняя их на столик, устало опускается на диван и почти готова уснуть, но откуда-то с улицы играет музыка. А может, не с улицы, а из какой-нибудь квартиры — это не имеет значения. Дверь балкона приоткрывается, впуская вечерний воздух и толику табачного дыма.       — Потанцуй со мной? — тихо просит Яко, и Эйши без колебаний протягивает ей руку. Они медленно двигаются в центре комнаты — это даже не танец, а неловкое переступание на месте, но очень скоро движения меняются. Шаг вперед, шаг назад, в сторону, поворот… Яко вскрикивает от неожиданности, когда Эйши легко наклоняет ее, удерживая за спину, и возвращает в ровное положение. Их лица близко, где-то на улице когда-то звучала музыка, а может — ей это только показалось, но сейчас время для иных танцев, которым не нужны зрители.