Иримэ

— Ааааииииииии!!! — оглушительный визг разнесся над тренировочной площадкой, набирая высоту и громкость. Наконец он застыл на почти невозможно высокой ноте, заставив всех собравшихся в тревоге оглянуться, и спустя еще несколько долгих мгновений, утих. — Может, тебе стоит передохнуть? В повисшей тишине вопрос, заданный негромким спокойным тоном, показался слишком резким. Эктель, один из старейших эльдар, охотившийся в лесах у Вод Пробуждения еще с легендарным Татой, был совершенно невозмутим. И самую малость насмешлив. Иримэ стояла напротив него, вся красная от боли и стыда, выронив меч и баюкая ушибленную кисть. — Нет, я… я в порядке. Только что она визжала, а теперь получалось лишь хрипеть. Надо же, от не слишком сильного удара кричать так, что сорвать голос. — Лалвен, нет ничего постыдного в том, чтобы… — мягко возразил Эктель, но Иримэ перебила его. — Я могу продолжать бой! Теперь вышло куда уверенней. Только вот при попытке снова взять меч, из глаз едва не брызнули слезы. И все внимание уходило на то, чтобы снова не закричать или не выронить оружие. Как же больно! Иримэ всегда была чувствительней большинства эльдар и потому очень боялась боли. Конечно, это вовсе не отвращало ее ни от походов, ни от охоты, ни от верховой езды или покорения гор. Боль приходила, а потом забывалась, но увлечения оставались. А еще при должной ловкости и сноровке можно почти не получать ушибов, ссадин и, тем более, серьезных ран. Другое дело — воинское искусство. Можно и нужно дни напролет тренировать удары и защиты на обитом соломой столбе, но без живого противника ничему не научишься. Здесь приходилось набивать шишки. А кое-кто и вовсе говорил, что боль учит. Получив как следует один раз, второй уже не подставишься. Конец поединка был предсказуем. Иримэ изо всех сил старалась заставить ушибленную кисть работать, но единственное попадание по противнику вышло плашмя. Зато Эктель резко и хлестко ударил ее по бедру. — Ай! — воскликнула Иримэ. Впрочем, после недавнего визга никто уже не обратил внимания. Еще пара ударов — и точно стоило отдохнуть. Воины — какое непривычное для обихода слово! — расположились в тени деревьев на краю тренировочной площадки. Обсуждали стойки и приемы, кто-то смеялся или хвастался. Но Иримэ сидела в стороне, прижимая к груди многострадальную руку и опустив голову. Не то, чтобы ей было так нужно научиться драться на мечах. Это у Нолофинвэ оружие и умение владеть им внезапно стали жизненно важным вопросом. Возможно, и у Феанаро тоже. Но Иримэ в их соперничество никогда не вмешивалась, так что могла бы оставить занятие, к которому не приспособлена. Однако ей уже слишком понравилось. Это ощущение опасности, острое и пьянящее. Это столкновение мастерства и воли, где один непременно победит, а другой проиграет. Эта красота движений бойцов. Эта сила и решимость, которую чувствуешь, когда в руку ложится оружие, даже тренировочное, и тем более — настоящее. Иримэ боялась боли, но так хотела достичь высот в воинском искусстве. Превзойти братьев и племянников или, по крайней мере, стать не хуже. А значит, нужно приучиться терпеть. Ближе к часу вечернего смешения света вместо визга и криков получалось едва слышное «кххм», похожее на вздох. — Кажется, я начинаю привыкать, — гордо заявила Иримэ после тренировки. Это было неправдой, и притворяться, похоже, придется всегда. Ведь дочь Финвэ не должна казаться слабее других.