Стежок времени

Жители Брастака в большинстве своём были спокойными, вежливыми, даже, в глазах многих инопланетных гостей, скучноватыми. Когда у тебя в буквальном смысле на лбу написано, какой у тебя характер, поневоле приходится хотя бы для вида оставаться тихим и законопослушным – тогда глаз, эта неопровержимая улика, будет в худшем случае зелёным с лимонным отливом. Ну а из-за слабой желтизны никто на тебя коситься не будет – она может указывать как на подлеца и труса, скрывающего свою истинную сущность, так и (что чаще всего) на обычного, без каких-то выдающихся добродетелей и пороков, зеленоглазого брастака, у которого просто выдался тяжёлый день. Именно поэтому брастаки не любили путешествий и крайне редко предпринимали что-то новое – как только на планете происходили, например, масштабные реформы или появлялись какие-то совсем непривычные нововведения, от начинавшихся из-за этого ссор и разборок глаза жителей планеты начинали стремительно желтеть. Каждая новая поправка к закону проходила через множество комитетов, голосований, обсуждений и проб – исключительно для того, чтобы жители планеты успели к ней привыкнуть или же спокойно добиться её отмены. Представители Галактической Федерации быстро поняли, что, предлагая Брастаку какой-нибудь проект, воплощения оного в жизнь следует ждать лет через десять, не меньше. Так случилось и с Институтом Времени. В тот же год, когда такие Институты появились на всех континентах Земли, Земля предложила помочь и с постройкой брастакского филиала. Правительство Брастака сердечно поблагодарило и пообещало подумать. И вот почти двадцать лет спустя от брастаков наконец-то пришёл ответ: план постройки Института одобрен, земля и средства на него выделены, так что, если коллеги из третьего сектора не передумали, можно приступать к строительству. Ещё одним из стереотипов, сложившихся в Галактике о брастаках, была стойкая убеждённость в их лени и медлительности: якобы такие качества шли рука об руку с консерватизмом и домоседством. Но любой, кто был знаком с ними лично, знал, что это неправда – если уж брастаки принимали решение что-то сделать или построить, работа у них спорилась ещё и получше, чем у многих. Первые несколько кораблей с Земли привезли сверхпрочный биопластик, а к тому моменту, когда следующая грузовая флотилия через несколько месяцев прибыла на орбиту планеты с оборудованием для Института, здания были уже почти достроены. Не успели отгреметь аплодисменты после торжественных речей в день открытия, а брастаки уже так плотно занялись работой, будто хронотехнология была привычна им с древних времён.

***

– Ну как у вас, надеюсь, археология не утратила популярность? – спросила Алиса Селезнёва своего друга Рррр, когда прилетела его навестить где-то через год после того, как был открыт Институт. – Знаешь, вроде бы не очень, – осторожно сказал Рррр. – Студентов, правда, поступило немного меньше, чем обычно. – А, это нормально, у нас на Земле так же было, Петров рассказывал. Потом-то все быстро поняли, что без археологии хронопутешественники дальше вчерашнего дня бы не уехали – сейчас на всех планетах, где хронотехнологии в почёте, учиться на археологов идут толпы. – Хорошо бы... – Ты и сам можешь напомнить студентам, что без археологов не удалось бы спасти Колеиду, – улыбнулась Алиса. – Ой, да ладно, все же уже забыли, что Колеида была вымершей, – на самом деле это было не совсем так – если где-то изменяли прошлое, то результаты этой перемены распространялись по вселенной постепенно, как круги по воде, и отнюдь не быстро. В частности, на Брастаке ещё были атласы звёздного неба, где значилось, что на Колеиде нет жизни. Рррр, конечно же, об этом знал – просто, и Алиса это понимала, из скромности не хотел особо болтать о собственной роли в победе над чумой. – У тебя-то как дела? – ну и, разумеется, Рррр поспешно увёл разговор в сторону от Колеиды и её спасения. – Как в семье? Полтора года назад Алиса привела в негодование всю Галактику, когда вышла замуж за Крыса с планеты Крокрыс. Но Рррр тогда был не просто возмущён: он воспринял это как чистой воды предательство, ведь на Брастаке ещё свежа была память о том, как пираты Серой туманности захватили планету. Долгое время он не общался с Алисой и даже не желал упоминать её в разговоре с Громозекой и другими коллегами, пока наконец не решился на примирение – в очередной день рождения Алисы, сиречь годовщину приключений на Колеиде. Тогда у них с Алисой состоялся довольно тяжёлый разговор, однако дружбу они свою в итоге восстановили. – Но одно только условие, Алиса, – сказал Рррр, и у него даже глаз на несколько секунд стал бирюзовым, если не салатным. – Ты прилетай к нам в любое время, когда хочешь, тебе мы всегда рады, но твоего мужа чтобы мы на Брастаке не видели. Чтобы он и на орбите не показывался. Конечно, Алисе было тяжело это слышать, но она сознавала, что брастаки в своём праве. В конце концов, Крыс несколько лет тянул, прежде чем окончательно бросить пиратство – разве стоило ожидать, что после этого его в одно мгновение мирно примет вся Галактика? По крайней мере, Рррр с тех пор хотя бы немного примирился с замужеством Алисы. – В семье всё замечательно, – сказала она сейчас, не сдержав улыбки. – Расследовали одно дело о фальшивом золоте в девятнадцатом секторе, а перед моим вылетом сюда вернулись в Москву. – Рад за тебя, – в глазе Рррр всё-таки читалось ещё сомнение, но его радость явно была искренней. Алиса специально намекнула, что Крыс после её вылета на Брастак остался в Москве – это давало Рррр понять, что даже у отца Алисы более-менее наладились с Крысом отношения.

***

Вечером того же дня Рррр и зеленоглазый директор Института Времени Фффф показали Алисе Институт – его просторные белые корпуса во многом напоминали ей привычный московский филиал; только результатов работы ещё было не очень много, да вдобавок Алиса обратила внимание, что в Институте нет отдела исправления ошибок. – Мы пока начнём с малого, – пояснил Фффф. – К тому же каждое исправление истории у нас придётся так долго согласовывать, что вряд ли для этого понадобится целый отдел – выделим одну машину под такие дела, и хватит. Сами машины времени брастаки, что интересно, растили из коралла. – Он же не очень-то устойчивый! – удивилась Алиса. В московском Институте Времени за прочностью хронокабинок следили так, что за увеличение хрупкости на миллионную долю процента техники получали выговор. – На защитное поле больше тратиться приходится, – подтвердил Фффф, – но зато машина получается раздвижная – может в любой момент увеличиться до размеров хоть гуманоидов, хоть чумарозцев, хоть кого. – Фффф и его коллеги ещё один вид машин, кстати, разрабатывают, – подхватил Рррр (Фффф тут же постарался сделать вид, что ничего особенного в этом нет). – Это, между прочим, больше по твоей части – они как раз для тех, кому нужны путешествия на совсем короткие отрезки времени, например, чтобы жизненный цикл животного отследить. – Правда? – заинтересовалась Алиса. На маленькие расстояния на машине времени было путешествовать не слишком удобно – всё равно что летать по квартире на гоночной ракете. – Условно мы их называем «вертушки», – кивнул Фффф. – Они будут легче на подъём, чем кабины, но, конечно, разгоняться, как они, тоже не смогут – так и развалиться недолго. – А посмотреть их можно, пожалуйста? – Пока нет, не готовы они ещё, – чуть замявшись, ответил директор. Алиса подумала, что, быть может, он на самом деле боится, что она сдаст их исследования МИВу, но настаивать не стала – раз эти «вертушки» в разработке, рано или поздно она их увидит уже в завершённом виде, никуда они не денутся. Через два дня она улетела с Брастака домой, и брастакский Институт с его «вертушками» и коралловыми кабинками отодвинулся в её памяти в категорию «хорошо бы когда-нибудь ещё раз заглянуть», где помимо него были ещё сотни мест со всей Галактики. А в начале весны Алисе на видеофон позвонил комиссар Милодар. – Только что тебя срочно вызвали на Брастак, – сообщил он. – Их Институт Времени кто-то ограбил.